Слом

Оль — указывает на то, что эльф ещё считается ребёнком и не отвечает сам за свои поступки. Обычно от этого именования отказываются, как только делают выбор о взрослом пути и в ученичество уже вступают с соответствующей «взрослой» приставкой. Но бывает, по каким-то причинам задерживаются в статусе ребенка. Чаще всего не спешат назваться взрослыми будущие маги, чтобы не выходить раньше времени из под контроля магов-наставников, страхующих в попытках творить заклятия и амулеты.

Ольси — это несуществующая приставка. Её придумали по аналогии с Альси и по смыслу она значит что-то близкое к «меньше чем ребёнок, глупей ребёнка, ниже ребёнка по статусу и значению, неразумная».

Яль — говорит о принадлежности к магам. Хоть магов и очень мало, намного меньше, чем даже Альси, меньше даже, чем Аль, они играют слишком заметную роль в жизни и политике, поэтому их имена постоянно на слуху.

Иль — частица имени избравших творческий путь, обычно её носят женщины.

Эль — частица имени избравших путь воина, обычно её принимают мужчины.

Герои

Альси-Тамилин

Альси-Тамилин перессорился с большинством эльфов верхушки своего дома, но сохранил уважительные отношения с Наставниками и десятком младших родственников и эльфов из низов Дома. Ссора прогремела с такой силой, что на десять лет стала чуть ли не дежурной темой для сплетен. Но истинные причины скандала так и не вышли за пределы Альси Дома.

А разногласия были вполне серьёзные. Главы Дома приметили возможность устроить очередной Раскол, отделить Двадцать Третье Королевство и возвысить своё положение при новом дворе. Но Альси-Тамилин при поддержки Наставников высказался против этого, считая, что Королевства дальше делить нельзя. В итоге его изгнали.

Последующие года Альси-Тамилин не отдыхал ни дня, посещая с визитами почти все Дома, включая правящие. Но урок не прошел даром — свои рассуждения о Расколах он держал при себе. А его образ, раздутый домыслами и очарованием, легко открывал не только парадные двери дворцов, но и сердца многих и многих. И эльф этим беззастенчиво пользовался.

Альси-Тамилин добился такого доверия, что половина его жизни стала проходить в дороге. Он служил переговорщиком при многих дворах, а сам искал единомышленников, расширял связи. И так получилось, что мало осталось эльфов, не слышавших об изгнаннике.

Родной Дом поздно, но спохватился и восстановил Альси-Тамилина. Только сам Альси-Тамилин отказался возвращаться и продолжил свою работу.

Осенью, после отправки письма Эль-Саморену, но ещё до того, как послание нашло адресата, на Альси-Тамилина совершили покушение. Эльфу удалось отбиться, хоть ему успели изрезать лицо и нанести серьёзные раны. И это переполнило чашу его терпения. Альси-Тамилин скрылся, чтобы переждать и вылечиться. В тайных схронах его и настигло письмо Эль-Ториса.

Альси-Тамилин успел на назначенную ему встречу, выяснил, что Аль- Элимитаин погиб и не оставил наследников своего Королевства. Теперь Альси-Тамилин мог больше не оглядываться на исчезнувшего правителя и воспользоваться первым же удобным случаем, чтобы попытаться из двух десятков Королевств собрать обратно Единое.

Катя

Катя с самого детства не блистала ни умом, ни характером. В школе училась средненько, дома помогала маме с сестрёнками, по кухне и с уборкой. Её такое положение вполне устраивало — плыть по течению, не завышать амбиции, заботиться о любимой семье.

После одиннадцатого класса девушка поступила в ВУЗ с не самой лучшей репутацией, выбрав специальность исходя не из собственных желаний, а из шанса пройти по конкурсу и чтобы место в общежитии было. Но Катя не смогла найти общий язык с другими студентами. В группе не приняли тихую домашнюю девушку, не курящую, не пьющую и не тусующуюся по клубам, да ещё и склонную к полноте.

Катя весь первый семестр пыталась всё же подружиться хотя бы с соседками по комнате, но стало только хуже. За счет старательности и присутствия на всех лекциях и семинарах она единственная в группе закрыла сессию хоть и почти на одни тройки, но без хвостов. И в новом семестре у одногруппников появилось развлечение: идешь мимо Тихушки — ударь, пни, ущипни.

Катя терпела, она боялась, что если пожалуется, то станет хуже. И, созваниваясь с родными, молчала об этом, боясь расстроить родителей и сестёр. Такое положение очень быстро привело к чувству одиночества, к давящей и сдерживаемой обиде и к успокоительному по несколько раз в день, чтобы удержаться от истерики.

Когда выпала возможность на неделю сбежать домой, Катя действительно радовалась, но вдруг поняла, что не может улыбнуться. До дома она так и не доехала.

В новом мире ей стало даже легче: новое тело не было искорёжено острой депрессией. Но сам переход и последующие события сбили девушку с толку, а пережитый катарсис освобождения от лишней силы окончательно дезориентировал. Но ей хотелось жить, несмотря на все события пути к Артефакту. Поэтому она попыталась выйти к людям.

Люди приняли её за юродивую. Сначала Катя не стала их разуверять, опасаясь за свою безопасность, потом, когда поняла, что совсем не знает, как в новом мире жить и что ничего полезного не умеет, продолжила притворяться. А что ей ещё оставалось, если всё, что она умеет в новом мире — это слушать.

А потом ей это даже немного понравилось. Понравилось видеть, как человек, пока плачется, проговаривает все свои беды и кто в них виноват, сам находит ответ и решение. А ей остаётся только кивнуть. Она увидела, что простым людям действительно нужна юродивая. Но на самом деле в путь её выгоняло чувство вины. Катя наказывала себя за убитого её рукой разбойника и людей, погибших на её глазах, но не хотела сама себе в этом признаваться.

На границе Диких Земель её зацепил Зов Храма, но в ней ещё было слишком мало стремления что-то изменить, чувства несправедливости мира. Поэтому, даже прожив зиму среди аборигенов, она смогла пройти мимо Храма. И как бы Кате не было спокойно и хорошо рядом с Сафеном, чувство вины и совесть не успокаивались. И пытаясь сбежать от этих постоянных терзаний, Катя вновь выходит на дорогу и притворяется юродивой.

Но самолюбование — самолюбованием, самоуспокоение — самоуспокоением, только чем дальше, тем больше неприглядного она видела и слышала, и всё меньше это принимала. И когда розовые очки окончательно разбились, Катя поняла, что слышала в Диких Землях зов и должна на него откликнуться.

В Диких Землях ей пришлось делать выбор: она могла остаться с Сафеном, но она пошла в Храм. Она выбрала собственный эгоизм и призрачную надежду искупить убийство разбойника. Но сделка с Храмом привела её на поле между двумя армиями и к новому выбору: отойти, и тогда эти тысячи людей начнут сражение и многие погибнут, или избавить мир от того, кто хочет этой войны.

Катя решается стать палачом и убивает Яль-Паларана. Но это новое убийство она не смогла заставить себя оправдать. И Совесть окончательно её догрызла. Теперь девушка просто потеряла волю к жизни, и тело отказалось жить.

Сафен

Аборигены Диких Земель в большинстве своём открытый и дружелюбный народ. Их мало, поэтому все знакомы почти со всеми, и все про всех всё знают. А Сафен даже среди своих соплеменников с ранних лет выделялся и любознательностью, и склонностью идеализировать.

Как и большинство аборигенов, он регулярно дежурил в Сторожке, ожидая идущих к Храму, но в отличие от остальных он действительно хотел встретиться с кем-нибудь из-за завесы, поэтому выучил их язык, один из немногих. И его желание исполнилось — он встретил Катю.