Слом

Но великолепные залы были пусты. И хоть и было вокруг светло, нигде не было видно ни ламп, ни факелов, ни даже магических огоньков. Свет просто был сразу и везде, выжигал тени, разливался, не образуя бликов.

И вот последняя из череды красивейших комнат — зал с нишей и колонной. Только сейчас эта ниша преобразилась в двухстворчатую дверь, маленькую, но с каждым шагом к ней становящуюся всё больше, пока не выросла до размера, достаточного, чтобы сквозь неё кто угодно прошел не пригибаясь.

Катя и Сафен остановились перед проходом и переглянулись. Они молчали, им казалось, что любое произнесённое слово разрушит хрупкое великолепие вокруг, и они окажутся в темноте. Поэтому они просто понимающе кивнули друг другу и разом толкнули створки, распахивая двери.

Там, по другую сторону полога, сквозь завесу тумана угадывалось что-то неопределённое. И Катя, и Сафен долго стояли, вглядываясь в открытый проход, пытаясь рассмотреть, что же их ждёт за чертой порога, но, в конце концов, шагнули туда, дальше, в неизвестность.

И проход исчез за их спинами, оставив лишь гаснущий абрис. Теперь они стояли посреди просторной, но не большой комнаты без окон, меблированной под гостиную. Здесь тоже было достаточно светло, хоть источник света и оставался незамеченным. Вдоль одной стены на половину её ширины стоял шкаф с матовыми стеклянными дверцами. В углу — два тёмно-зелёных кресла с наброшенными вязанными «бабушкиным квадратом» пёстрыми покрывалами. Низкий столик между креслами тоже прикрылся ажурной белой вязаной салфеткой. Пол в комнате застилал ковёр, примирявший светлое дерево мебели с тёмной обивкой и полосатыми стенами. Возле оставшейся стены был оборудован камин и рядом с ним кованная чёрная поленница, заполненная с горкой. И выход дальше.

За дверью обнаружился широкий коридор, переходящий в выложенную плиткой прихожую. К стене прихожей была прибита вешалка с десятком массивных крючков, а под ней стояли проволочные полочки под обувь. И что крючки, что полочки не пустовали — на них были куртки и туфли для одного мужчины и одной женщины. Можно было не сомневаться, что одежда окажется впору что Сафену, что Кате. Железная дверь наружу, сейчас плотно притворённая, была не заперта. Девушка по почти забытой привычке защёлкнула шпингалет и, оглядевшись, нашла ключи от остальных замков — две связки ключей, одна с медным, другая со стальным брелком лежали в ботинке.

В коридоре были и другие двери. Одна из них вела в санузел с ванной. Другая — в спальню с широкой кроватью, застеленной обшитым нелепыми кружевами покрывалом «под парчу, чтоб боХато». В этой комнате тоже не было окна, на его месте стоял светлый, почти белый шкаф с заросшим пылью зеркалом на всю дверку. Напротив кровати — комод, а у изголовья по обе стороны — крохотные столики на гнутых ножках с крохотными, почти символическими ящичками под столешницами.

Последняя дверь из коридора вела, как оказалось, на кухню. Такую же залитую светом и без окна, как и все остальные. На целую стену раскинулся аляповатый затёртый кухонный гарнитур, втянувший в себя и раковину с краном, заросшим известью и с облупленными вентилями, и газовую плиту, закрытую крышкой с отбитой эмалью. Вдоль противоположной стены стояли шкафчики не в масть и разной высоты, и среди них сердито гудел и булькал холодильник с шильдиком «Бирюса». Катя открыла дверку и засмеялась, увидев завёрнутые в холст сыр и хлеб, крынку молока с обмотанным тряпочкой горлышком, кусок мяса в глиняной миске и овощи в деревянной посуде и плетёнках. А посреди кухни стоял прямоугольный обеденный стол, застеленный клеёнчатой пёстрой скатертью с рисунком из гигантских вишен и, почему-то, рябины. И посередине стола на багрово оранжевом фоне белели ложки из половинок раковин, прикреплённых к резным деревянным черенкам.

В квартире никого, кроме Сафена и Кати, не было. Но здесь было тепло, светло, из кранов текла и холодная, и горячая вода, а у плиты все конфорки исправно загорались от высеченных огнивом искр. Как работал холодильник, так и осталось непонятным, ведь ни на одной из стен рядом с ним Катя не смогла обнаружить розетку, да и шнура с вилкой тоже не было.

Пока они осматривали квартиру, они продолжали молчать, хоть больше и не чувствовали того напряжения, которое было в Храме. Но, осматривая новый дом, говорить просто не хотелось, ведь каждый из них сначала видел в окружающем что-то своё, знакомое, привычное или то, о чём когда-то мечтал. Теперь, когда они заглянули почти везде, не оставалось сомнений, что всё здесь устроено для двоих и сочетало в себе черты двух миров, заменяя привычное новым и новое привычным.

— Добро пожаловать? — спросила Катя и повернулась к Сафену. — Мы дома?

Сафен же улыбался и пальцем гладил ложки. Он точно помнил, что разломанные они остались на полу домика в Диких Землях, где медленно зарастали пылью. Он несколько месяцев даже не смотрел в тот угол, куда они отлетели, а потом так и не нашел в себе сил и решимости поднять их и починить. Погруженный в свои мысли, мужчина не сразу понял, о чем его спросила Катя.

— Да, наверное, — он ещё раз огляделся вокруг. — Тут странно. Так живут за пределами Леса?

— Нет, это место больше похоже на то, где я жила когда-то. Хотя и для меня тут немало странного. Но это мило, — Катя искристо засмеялась, удивившись. У неё очень давно не получалось так легко и искренне веселиться. Последний раз это было, наверное, ещё в школе.

В квартире было спокойно. Пока они осматривались, свет, поначалу везде ровный и одинаковый, изменился. Теперь на кухне царил яркий день, в спальне — приятные сумерки. А в комнате освещение менялось от угла к углу. Но по-прежнему, так же как и в храме, этот свет не давал теней.

Обживаясь, Катя объяснила Сафену ,как пользоваться непривычными для него предметами. Повторно исследуя всё, они смеялись, вспоминая, как Сафен учил её самым простым вещам, когда они жили в Лесу. Но, как и Катя, Сафен быстро примирился с новым бытом, а некоторые моменты ему даже понравились.

Девушка попыталась протереть рукавом зеркало, желая взглянуть на себя, но стекло, едва освобождаясь от серого щита, вновь зарастало, позволяя увидеть только мутные и невнятные отражения. После, наверное, шестой или седьмой попытки она махнула на зеркало рукой, распахнула шкаф и захохотала в голос, перепугав Сафена. И было от чего рассмеяться: на плечиках вперемешку висели мужская и женская одежда, и современная, и привычная, и диких земель, тоже ставшая родной, а ещё людская и эльфийская. Легкое летнее платье висело рядом с объёмным шерстяным мужским свитером, похоже, даже ручной вязки, джинсы и штаны из грубо выделанной кожи соседствовали на одной вешалке и прикрывались завязанными узлом пояском, ремнём и шарфиком, похожим на тот, которым Катя вечность назад подвязывала выпускное платье. На полках слева порядка было больше: мужское и женское лежало раздельно, но бельё разных эпох и для разных сословий встречалось и здесь.

Отсмеявшись, Катя отправила Сафена отмываться, напомнив на всякий случай, как настроить тёплую воду и посоветовав не торопиться. А сама отправилась на кухню. Она всё больше и больше вживалась в роль хозяйки странного мирка, ограниченного стенами без окон. А в шкафчиках и ящиках, корзиночках, баночках и мешочках нашлось всё, что только она могла себе представить и ещё чуть чуть. Посуда, как и одежда, оказалась просто невероятно разнообразной. Вот на одной полочке стоят глиняный и чугунный горшки с крышками, а рядом с ними эмалированная кастрюлька и сотейник с навороченным слоистым дном, а следом — керамическая сковорода. Ножи в одном поддоне кованные, ручной работы, с резными костяными ручками, и тут же — ножики а-ля СССР с чуть подплавленными пластмассовыми ручками. Вилки и ложки вперемешку, алюминиевая штамповка в стиле студенческой столовой и витиеватые из серебра и с нелепым огромным штампиком пробы «825, Энский сталеварный завод», красующимся посреди набалдашников ручек. Но продукты все были только из мира Сафена, среди них не нашлось даже лапши, рожек или макарон, по которым успела стосковаться Катя. Но были мука, вода, яйца и смутно вспоминавшийся бабушкин рецепт. Девушка мысленно пообещала себе, что раз нет привычной, то попробует сделать домашнюю лапшу. И как только мысль оформилась, как в следующем ящике попались скалка и лапшерезка.

Придирчиво осмотрев доставшийся арсенал, девушка занялась обедом, отвлекаясь только чтобы прислушаться к шуму воды виз ванны. Но пока готовила, она обнаружила очередное чудо места: продукты не убывали. Катя вернула корзинку красных ароматных помидор обратно в поддон холодильника наполовину пустой, но когда открыла дверцу, чтобы взять хлеб, увидела, что корзинка снова полна. Крупы, соль, молоко... стоило закрыть и открыть дверцу шкафчика, крышку баночки, как они вновь становились как были. Очередная странность была принята без удивления, в квартире, наверное, любое волшебство показалось бы нормальным, как так и должно.