Смерть догоняет смерть

– Гена, а кто она такая, Ирина эта самая? На кого оформлена квартира? Кто на нее теперь будет претендовать?

– Квартира куплена и оформлена на нее, Ирину Скворцову, - начал Ермаков, перелистывая блокнот.
– Она 1970 года рождения, родилась в Ульяновске. Там же закончила пединститут, после чего переехала в нашу область и два года проработала в селе Большое Советское. Потом школу оставила, давала уроки на дому, причем исключительно мужчинам.

– Не понял.

– Да блядь она, чего уж тут непонятного?!
– не выдержав, взвизгнул Захарыч.

– Мальчики, ну к чему такой максимализм?
– подала голос Елена.

– Стоп. Ленка, усохни!
– насторожился я.
– С чего ты решил, что она б...? И вообще, сидишь уже полчаса, а сведений от тебя - ноль.

– А вы не очень-то хотели их получить!
– обиделся Корж.
– Кое-что у меня есть. Где-то за час до смерти "попрыгунья" вкатила себе приличную дозу морфия. А чуть раньше или чуть позже имела половую связь. По крайней мере с двумя "джентльменами". Устраивает?

– Нет, что еще?

– У меня все. Вам ведь не нужны ее переломы и разрывы, произошедшие при падении.

– А ушибы и ссадины до падения?

– Затрудняюсь ответить, но, похоже, таковые отсутствуют. Наливай! От меня вы больше ничего интересного не услышите.

– Услышим. Она часто кололась?

– Нет. Вены целехонькие.

– Гена, шприц нашли?

– Да. На кухне, в аптечке, и там же три полные ампулы. Еще две порожние в мусорном ведре.

– Отпечатки?

– Ее собственные. Других не обнаружено нигде. Я имею в виду выключатели, дверные ручки, посуду.

– Значит?..

– Да, Костя. А вот это тебе на закуску.
– Он шлепнул передо мной пачку фотографий.
– Смотри и вникай!

Первая из них фиксировала картинку, виденную мною утром, - скрюченное, нанизанное на штырь тело Ирины. Ну и так далее...

– Спасибо, Гена, - передавая ему снимки, раздраженно поблагодарил я. Все это мне известно.

– А ты внимательно посмотри! Посмотри общий план, где схвачены все окна. Ничего не заметил?

– Нет. Окна как окна. Кухонное открыто, два комнатных закрыты, шторы раздвинуты. На балконном подоконнике лежит какая-то хреновина.

– Вот-вот, о хреновине! При внимательном изучении это оказывается подушка. Причем однотонная.

– Ну и что?

– А то, что ее нет. В цветочек есть, а такой нет.

– Естественно. Ваши омоновские быки входили в квартиру не очень деликатно. Я вообще удивляюсь, как это стены остались на месте.

– Ты меня не понял. Подушки вообще нет в квартире. Почему?

– Черт ее знает. Генка, давай определимся четко. Самоубийство это или убийство? Захарыч, что скажешь?

– Все, что мог, я уже сказал. Возможен третий вариант? Доведение до самоубийства! То, что за час до произошедшего она трахнулась с двумя господами, тут я могу поклясться любимой тещей. И то, что кольнул ась, тоже.

– Насильно или по согласию?

– Господи, да что я там, свечку держал? Видимого физического давления не обнаружили, что же касается морального, то... Возможно, под действием наркотика.

– А что, Гена, хорошая мысль.

– Хорошая, - согласился Ермаков, обсасывая куриную конечность.
– Ты мне скажи, куда делась подушка?

– "А подушка, как лягушка, ускакала от меня", - задумчиво продекламировал Захарыч, разливая очередную дозу.

– Ускакала, - согласился Генка, - как и ускакали твои джентльмены-спермодатели.

И вдруг я моментально отрезвел. Удивительно четко дошло, что все время, пока мы были там, эти самые джентльмены находились в подъезде, если, конечно, не спрыгнули с пятого этажа или не ушли через крышу, что сделать, оставаясь незамеченными, да еще с подушкой в руках, очень трудно.

– Генка, как ты считаешь, можно утопить подушку в унитазе?

– Теоретически можно, практически - сложно.

– Ты мини-рынок тряс? В смысле возможного бегства через уличное окно?

– Естественно, два десятка торговок опросили, из тех, что сидят лицом к дому. Никто и ничего не заметил.

– Тогда пойдем.

– Куда?

– В гости. Может, повезет, еще пару-тройку трупов найдем. Да и с тетей Розой не вредно поболтать по душам. По-моему, эта соседушка хитрит или что-то недоговаривает.

– Ты что, серьезно?

– Абсолютно. Душегубы, если таковые были, скрылись в какой-нибудь квартире, хорошо если в своей. А если в чужой, где находился хозяин? Если он не замешан, ему не позавидуешь. Пойдешь, Захарыч?

– Лучше здесь подожду. Можно, Елена?

* * *

Все восемнадцать квартир злосчастного подъезда были проверены тщательным и добросовестным образом, начиная с сортиров и заканчивая балконами. Ничего заслуживающего внимания не оказалось. Все на месте, все цело, замки невредимы, и, что самое ценное, - все живы. Не мешало бы убедиться в алиби хозяев трех квартир, но это так, на всякий случай. Оставалась последняя, семнадцатая. Тетю Розу мы припасли на десерт. У нее, слава Богу, горел свет. Перекрестившись, я нажал кнопку.

– Кто?
– быстро, словно ожидая нас, спросил знакомый сварливый голос.

Глазок потемнел, и я жестом предложил Генке начать переговоры.

– Откройте, - начал он неуверенно, милиция.

– Ну и что? Почему я должна открывать милиции? Теперь много всяких милиций. Где документы?

Ермаков послушно продемонстрировал удостоверение.

– Ну и что? А где санкция прокурора?

– Какая санкция?
– совсем растерялся Генка.
– Мы же не собираемся вас обыскивать.

– Пока, - не выдержав, уточнил я.
– Завтра выпишу вам повестку, явитесь к нам сами. Там будет разговор покруче. Пойдем, Гена, у нас эта дама будет любезнее.

Я рассчитал правильно. После продолжительного перезвона замков и цепочек открылась первая дверь. Затем лязгнул запор металлической двери, и наконец мы смогли увидеть тетю Розу - пышную молодящуюся еврейку лет семидесяти. Она разглядывала нас с не меньшим интересом. Очевидно, хитроумная оптическая система двух дверей не давала ей все-таки такой возможности раньше.

– Что за глупые шутки? В одиннадцать ночи поднимать одинокую женщину с кровати...

– Извините, мы завтра повесткой...

– Хватит петь мне на уши! Заходите...

Мы зашли, и оба остолбенели. Дешевая однокомнатная "хрущевка" была превращена в царскую палату. Отделка стоила больше самой квартиры. Инкрустированная мебель, ковры, картины, хрусталь дополняли картину.

– Кучеряво, однако, - не выдержал я.

– Если бы вы не занимались глупостями, а работали, как я, гинекологом, имели бы то же самое. Но ближе к делу. Чего вы хотите?

– Одной девушке нужно помочь, знаете ли, по четвертому месяцу.