Смерть догоняет смерть

– А его и не будет, Жора неделю как на дачу укатил.

– Когда же вернется?

– Не знаю. Откуда нам знать? Он не докладывает. Сел да поехал. Ну, нам пора, идем, Славик.

Я допустил ошибку, назвав номер квартиры. Очевидно, алконавты прознали, через чью кладовку был совершен взлом. Пришлось играть в открытую. А это менее продуктивно.

– Ну вы, ханурики занюханные, или будем вести содержательную беседу на свежем воздухе, попивая водочку, или сегодня же я выписываю вам пару повесток. Тогда придется отвечать уже в моем кабинете, а там не так приятственно. Всасываете?

– А ты чего нас на испуг берешь, начальник? Мы что, убили кого-то, изнасиловали или бомбанули этого ару? Не надо! Пуганые мы.

– Пьете, не работаете.

– А ты найди нам работу, начальник. На пенсии мы. Я прапорщик, двадцать пять лет Родине отдал. А Славик еще больше - заводу, теперь инвалид. Ну а водочку на улице и ты с нами жрал. Так что извини-подвинься. Состава преступления нет.

– Да бросьте, мужики! Это я так, на всякий случай, давайте поговорим, пузырь еще возьмем.

– Не надо. В кабинете пей. Со своими коллегами. Идем, Славик.

– Да не мент я, мужики, сам по себе работаю.

– Ну и работай!

Чуть покачиваясь, они с достоинством удалились, оставив мне две пустые бутылки и неразрешенную проблему. Все шло наперекосяк. Плюнув, я пошел домой и лег спать.

* * *

Вечером в мою берлогу начали собираться мужики. Первым явился медэксперт Корж. Покрутив сизым носом и учуяв аппетитные запахи специй, он засуетился, похлопал по "дипломату".

– Ректификат-с!

– Оставь, водка есть. К делу. Девчонку резал?

– Резал, отличные потроха.

– Самоубийство?

– Не знаю, не знаю.

– А кто знает?

– Господь Бог. Давай по махонькой.

– Погоди, Захарыч, сейчас Ермаков и Свиридов появятся, Шутов придет.

– А при чем тут Шутов, это же не его...

– Очень может быть, что его. Рассказывай.

– Ну, особенно-то нечего. Тебя ведь не интересуют последствия падения, то есть ушибы, разрывы. Череп - вдребезги, сам видел. Тебя интересует что-нибудь вкусненькое. А вкусненького ничего нет. Что это у тебя? Селедочка? Уважаю. Может, по...

– Да подожди ты, хроник. Больше ничего?

– У меня все. Остальное - дело ваше. По маленькой?

Ермаков пришел, когда Захарыч вконец истомился и был готов отправить меня к праотцам.

– О-о!
– блеснув модными окулярами, оценил он стол.
– А ты, Захарыч, уже на боевом посту?

– Тебя, дурака, только и ждем, - проворчал эксперт, скручивая пробку.

– А где Свиридов?

– Он сегодня дежурит, да и зачем он? Ест много, а толку от него мало.

– Тогда вперед. Ленка, тащи горячее.

– Ну, зачем ты так, Костя?
– неодобрительно поморщился Захарыч.
– Надо сперва селедочку, салатики, грибочки. А то сразу - горячее. Быдло легавое.

– А за легавого ответишь, червяк трупный, - вторил ему Ермаков, аккуратно наполняя лафитники.

– Ну, что у тебя, рассказывай, - не выдержал я Генкиной медлительности.

– А у меня, Костя, полный мрак. При обыске квартиры Ирины Скворцовой обнаружены золотые ювелирные изделия. Как-то: колец обручальных - пять штук по 5,2 грамма каждое, две цепочки золотые по 22 грамма и серьги с рубинами, в скобках - корунд, две пары общим весом 8,4 грамма.

– Не вижу ничего сенсационного. Они у нее должны были оказаться независимо от того, соучастница она или нет.

– Налицо самоубийство, так?

– Предположим.

– Что значит - предположим? Тебе под ноги с пятого этажа падает баба, а из квартиры, как ты говоришь, никто не выходил. Факт?

– Не стопроцентный. Дело в том, что мне пришлось бежать до пятого этажа, а это - время. Убийца мог уйти.

– Но ты же не встретил никого. И замочных щелчков не слышал. А между прочим, дверь ее квартиры бухает так, что слышно в соседнем подъезде. Ты ведь этого не слышал?

– Нет.

– Вот и я о том же. Кроме того, соседка, тетя Роза, подтверждает то же самое. Никто не выходил, и, значит, она была дома одна. Выходит, самоубийство, но...

– Погоди, может быть, убийца зашел в другую квартиру.

– Проработал. Исключено. На пятом этаже дома находилась только эта тетя Роза, а она не откроет даже Господу Богу. На четвертом вообще никого не было. Все на работе, ребята проверили. В двенадцатой квартире, на третьем этаже, проживают дед с бабкой, их участие в этом деле абсурдно. Они даже не знали, как ее зовут. Она ведь поселилась там совсем недавно, после Нового года. Остальные жильцы третьего этажа, как и положено, отсутствовали - кто на работе, кто где.

– Как это "кто где"?

– Две старухи сестры ходили в магазин, пришли, когда труп уже увезли. Еще тот парень, из одиннадцатой квартиры, которого сержант тормознул. Он музыкант, и, кажется, ничего, кроме Шубертов и Шопенов, его не интересует.

– Ты уверен?

– Уверенным я могу быть только в себе, и то не совсем.

– Дальше.

– Дальше похожая картинка, тем более ты сам контролировал первый и второй этажи сразу же после случившегося. Чердак мы тоже осмотрели. Замок там не открывали с полгода.

– Значит, суицид?

– Похоже, хотя...

– Что - хотя?

– Ты помнишь, во что она была одета?

– Фланелевый халатик и белые трусики.

– Вот, вот. Ворсинки от этого самого халатика найдены на оконной коробке, внизу.

– Что тут странного? Она ведь соприкасалась с подоконником.

– С подоконником, но не с коробкой. И направление этих ворсинок перпендикулярное окну. Краска там облупилась, дерево шершавое. Такое впечатление, что она ползла по подоконнику, чтобы выброситься.

– Ну и выбросилась, чего еще?

– Странно как-то, ползти на брюхе, чтобы выкинуться из окошка головой вниз. У нее есть балкон. Оттуда было бы удобнее. А потом, в таких случаях обычно выпрыгивают.

– Прости, Гена, но у нее не было под рукой такого заботливого консультанта, как ты, - съязвил я, хотя мне нравились его вполне обоснованные сомнения. Тем более они подкреплялись наблюдениями и осмотром Захарыча, да и предпосылок для самоубийства у Ирины, кажется, не было. Зарабатывала больше нас всех, вместе взятых, еще и Вартан наверняка что-то подкидывал. Вартан, Вартан. Не его ли это рук дело? Мотивов пока не видно, но со счетов его сбрасывать не стоит. Черт-те что, бредем на ощупь, ни одной крепкой зацепки. Полный туман.