Смерть домохозяйки

Саша пожала плечами.

– Об охоте мы никогда не говорили.

– А ты была знакома с ее любовниками?

– Не очень хорошо. Но если ты думаешь, что они были способны на убийство, то ошибаешься.

– Я пока ничего не думаю, – веско произнес Толкушкин, – просто навожу справки. Такая уж доля у частного сыщика!

Александра, как показалось Толкушкину, с уважением посмотрела на него.

– Значит, ты считаешь их не способными на убийство? – продолжил Толкушкин, возвращаясь к Юлиным любовникам. – Хотелось бы знать, какие у тебя есть для этого основания?

– Мне кажется, что я неплохо разбираюсь в людях. Сам понимаешь, работа такая – все время приходиться общаться.

Валера был менее оптимистично и доверчиво настроен по отношению к опыту общения парикмахера, но фраза прозвучала с таким апломбом и в то же время так спокойно и величаво, что он едва не раскаялся в своем скептицизме.

«Можно подумать, что передо мною сам доктор Юнг!» – иронично отметил про себя начитанный до непотребства Толкушкин.

– Так ты и Чернышова знаешь?

– Мазилу этого? – Саша брезгливо передернула плечами. – Да я сто раз Юльке говорила: деньги ему только твои нужны и ничего больше. Чуть ты – за угол, так он сразу на молоденьких куриц вешается! Только она меня не слушала: любовь!

Александра одарила Валеру пронзительным взглядом, он ответил ей – понимающим.

– Она же сама и порвала с ним, как только у нее в мозгах просветлело. Муж у нее замечательный, спрашивается: чего еще бабе нужно?

– А сама ты, извини за нескромный вопрос, не пробовала поближе узнать, какой он замечательный?

– Ты куда это клонишь?! – настороженно нахмурилась Саша.

– Может, еще вина заказать? – нашелся Толкушкин. – Официант!

Лицо Саши сделалось натянуто-непроницаемым.

– Я ничего не имела с Дмитрием Степановичем и ничего не собиралась с ним иметь! – произнесла она с каким-то злобным упрямством.

– Ну, конечно… Прости, пожалуйста. Любопытство, знаешь ли… – попробовал прикинуться юродивым Валера, всегда подозревавший у себя наличие артистического таланта.

– Я скажу даже больше: Дмитрий Степанович в некотором роде боготворил, да, не побоюсь этого слова, свою жену. На других женщин он вообще не смотрел.

– Отлично. Только не надо так волноваться!

Им принесли вино. Толкушкин отказался от услуг официанта и сам принялся разливать его по фужерам.

– Хорошо, – в качестве банального психотерапевтического приема повторил он. – А фамилия Симонов тебе знакома?

– Ты о Лене спрашиваешь? – более мягким тоном сказала Саша.

– Наверное… Он тоже был ее любовником.

– Ну и что из этого? – опять ожесточилась Саша.

«Вино на нее так действует? Или это симптом сексуальной неудовлетворенности?» – весьма цинично предположил Толкушкин, а в слух произнес:

– Симонов был свидетелем смерти Юли. Ее убили как раз в тот момент, когда они намеривались заняться любовью в номере гостиницы, – Толкушкин внимательно наблюдал за Александрой.

– Это тоже досадная повинность частного детектива – копаться в грязном белье? – с вызовом спросила она.

– Если хочешь – да! – гордо ответил Валера, сознавая всю драматичность момента. – Только я не считаю любовные отношения, какими бы они ни были, грязным бельем.

– Это радует, – насмешливо отозвалась Саша, поднося к губам ополовиненный фужер. – Я поначалу решила, что ты – непроходимый циник.

– Предрассудки, милочка, предрассудки, – пародируя грассирующую картавость попугая, произнес Валера.

Саша рассмеялась.

– На самом деле я – скептик, хотя сейчас не время обсуждать мое мировоззрение или мои личные достоинства, – пошутил он, – вернемся к Козловой. Давно она с ним…

– Два месяца, – поторопилась ответить Саша. – Он ее вполне устраивал: скромный, добрый, культурный. И это после всех этих… с которыми она по разным причинам до него встречалась!

– Саша, Дмитрий Степанович сказал, что после того, как Юля рассталась с Чернышовым, семейная жизнь у них наладилась. Не могло ли получиться так, что появление нового любовника, рассеявшее надежду Козлова на безоблачную совместную жизнь, толкнуло Дмитрия Степановича на неосторожный роковой поступок. Не явились ли Юлины отношения с Леонидом последней каплей…

– Не думаю, – твердо произнесла Саша, не дав Валере договорить. – Ты просто не знаешь Дмитрия Степановича!

– Ладно, – миролюбиво сказал Толкушкин, – еще вина?

Саша утвердительно кивнула.

– Друзей у Юли было много, а как насчет врагов?

Одному Богу известно, сколько еще просидели бы в кафе Толкушкин и его симпатичная собеседница, если бы она, провоцируемая его красноречивыми взглядами и прозрачными намеками, не дала согласие продолжить это «дознание» в ее уютной однокомнатной квартире.

* * *

Переговорив по телефону с Толкушкиным (он почему-то шептал всю дорогу) и вымыв посуду, Валандра прошла в спальню. Заперев дверь, она сбросила халат и подошла к большому зеркалу, вделанному в платяной шкаф.

На нее смотрела крупная, высокая женщина с красивой, пышной грудью. Безупречная осанка, покатые плечи, тяжелые пухловатые руки, полные бедра… Но линии тела плавные, и талия вполне обозначена, ноги стройные…

Легкими движениями рук она взбила свои русые волнистые волосы, которые едва закрывали ее аккуратные, правильной формы уши.

Полноватое, овальное, приятное лицо… От него, как, впрочем, и от всей фигуры Валентины Андреевны, веяло спокойствием и сдержанной силой. Взгляд, может быть, немного более пристальный, чем нужно, но умный, проницательный.

Упрямая складка между бровями, едва обозначившиеся редкие морщинки у глаз…

Крупный, но правильной формы нос, красиво очерченные губы, гладкие, упругие щеки, округлый подбородок с небольшой ямочкой, придающей лицу задорно-лукавое выражение.

«Виктор не страдает отсутствием вкуса, – без ложной скромности подумала она, – что же нам надеть?»

«Начнем с белья», – Валентина выдвинула ящик шкафа и принялась перекладывать трусики и бюстгальтеры. В конечном итоге она остановилась на Витином подарке, привезенном им из Стокгольма. Она открыла плоскую картонную коробку и, развернув тонкую шуршащую, обертку двумя пальцами приподняла черные ажурные трусики. «Отличный комплект», – удовлетворенно отметила она.

Валентина уже достала плечики с темно-синим бархатным костюмом, когда в прихожей раздался звонок. «Виктор», – подумала она, положила костюм на постель и, накинув халат, пошла отпирать.