Смерть домохозяйки

– У вас очень красивая улыбка, – прочувствованно произнес Мамедов.

– Спасибо, – смутилась Власта, внимательно разглядывая визитную карточку. Потом она подняла на Алискера свои зелено-карие глаза: – Так что же вас интересует? Здесь вчера чуть не до вечера торчала милиция, по десять раз одни и те же вопросы задавали, замучали совсем.

– Я постараюсь вас не слишком утомить. Если вы не против, то начнем?

– Конечно, конечно, – согласилась Власта.

– Козлова с приятелем часто снимали номер в вашей гостинице?

– Скорее, не часто, а регулярно, – ответила Власта, – примерно раз в две недели. Только снимала не она, а Симонов, ее приятель.

– Ага, – кивнул головой Мамедов, – а они постоянно останавливались в триста пятнадцатом номере?

– Нет, что вы! – она покачала головой. – Два раза в четыреста семнадцатом, по нескольку раз в пятьсот третьем и пятьсот девятом.

– У вас такая хорошая память?

– Так милиция вчера спрашивала о том же.

– Хорошо, Власта, еще несколько вопросов.

– Спрашивайте, не стесняйтесь.

– Когда Козлова и Симонов были здесь предпоследний раз?

– Две недели назад, в понедельник.

– А в каком номере они тогда останавливались?

– В пятьсот третьем.

– Не могли бы вы посмотреть, кто останавливался в триста пятнадцатом номере в течение последнего месяца, или вы и это помните и это?

– Нет, – улыбнулась Власта, – сейчас я принесу журнал.

Мамедов с удовольствием наблюдал, как она идет к конторке, плавно покачивая бедрами, туго затянутыми в темно-синее джерси, а потом, взяв журнал, неторопливо возвращается обратно.

– Давайте посмотрим, – снова провалившись в мягкое диванное сиденье рядом с Алискером, она положила журнал на колени и открыла его.

Наклонившись к журналу, Алискер с наслаждением вдыхал тонкий аромат французских духов Власты.

– Давайте начнем с марта, – предложил Мамедов, придвигаясь поближе к администратору.

Просмотрев журнал за март и апрель, Алискер обнаружил кое-какую закономерность и, чтобы подтвердить или опровергнуть ее, вернулся к началу года и проштудировал также январь и февраль. Его предположение подтвердилось.

– Посмотрите повнимательнее на эту фотографию. Узнаете эту женщину?

– Ну да, это же Козлова. Она приходила с высоким блондинчиком таким, интеллигентным на вид. – Власта вертела в руках фотографию Юлии.

– А госпожа Жданова… Вы случайно не знаете ее? Как она выглядит?

– Постойте, постойте. Нет, – так и не вспомнила она, – вам лучше обратиться к горничным. Пойдемте, я вас проведу.

Они встали и направились к лифту.

* * *

– Ну, что с гостиницей? – нетерпеливо спросила Вершинина возвратившегося Алискера. – Удалось что-нибудь выяснить?

– Ваше предположение, Валентина Андреевна, если и не подтвердилось, то обрело под собой основания, – Алискер достал фотографию Юли и протянул ее Валандре.

– Это Козлова? – Вершинина повернула фотографию к свету.

– Да.

– Так что там в гостинице?

– Единственный человек, который более или менее регулярно останавливался в триста пятнадцатом номере – это некая Жданова Марина. Проживает в городе Пархоменске, в Тарасов приезжала, как указано в гостиничной карте, в командировки. Тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, русская.

– Замужем?

Алискер пожал плечами.

– В карте это не указывают.

– Что еще?

– Останавливалась в гостинице всегда в триста пятнадцатом номере, который заказывала по телефону. Последний раз поселилась в гостинице за день до убийства Козловой. Оплатив номер за трое суток, через день она неожиданно съехала.

– К ней кто-нибудь приходил? – Валандра встала из-за стола и, подойдя к электрочайнику, стоявшему на маленьком столике, щелкнула рычажком.

– В тот день, когда она неожиданно съехала, к ней приходил… – Мамедов открыл маленькую записную книжку, – фамилия в журнале записана неразборчиво. Не то Кабашков, не то Кабатыков, а может Кабартков.

Вершинина поморщилась.

– Как-то не очень благозвучно, – скептически заметила она, – не может это звучать еще как-нибудь?

– Да я уж и так и сяк вертел… – Алискер смутился, – ничего не подходит.

– Ладно, оставим пока эту неудобочитаемую фамилию.

Вода в чайнике закипела, и рычажок, издав характерный щелчок, принял свое первоначальное положение.

– Ты будешь чай или кофе? – спросила Вершинина, насыпав в свою чашку сахар и кофейный порошок.

– Чай, – Алискер пересел в кресло, стоящее у столика с электрочайником. – Я с некоторых пор не могу пить растворимый кофе.

Вершинина подняла на него вопросительный взгляд.

– Что значит, не можешь?

– Понимаете, я люблю крепкий кофе. Но только не растворимый. С него меня начинает подтрясывать. – Алискер развивал свою мысль дальше: – Когда я варю свежесмолотый кофе – со мной все в порядке, а стоит выпить растворимый – я чувствую себя дискомфортно, вспоминаю, что у меня есть сердце, которое начинает молотить мне в грудь.

– Господи, – Вершинина шутливо возвела очи горе, – я связалась с какими-то инвалидами!

– Если бы я вам в этом не признался, – Алискер пододвинул к себе чашку с чаем, – вы бы никогда об этом не узнали.

– Начальник должен все знать о своих подчиненных, – наставительно произнесла Валентина Андреевна, размешивая сахар. – Значит, на нашем горизонте появилась еще некая Жданова. Можешь описать ее внешность?

– Со слов горничных и Марьи Гавриловны.

– Кто такая Марья Гавриловна? – приподняла брови Вершинина.

– Помощник администратора, но держит себя, доложу я вам, как королева! Я показал фотографию Юли всем, кто мог сказать хоть что-то вразумительное по поводу и Козловой, и Ждановой.

– Ой, Визирь, давай без этих вступлений. Как выглядит Жданова?

– Блондинка с длинными волосами, выше среднего роста, одевается дорого и изысканно.

– Кто-нибудь вспомнил, как она была одета в тот день, когда съехала?

– В темный брючный костюм, – Алискер поднялся, подошел к холодильнику и вскоре вернулся, неся в руках аппетитно выглядевший батончик фруктового рулета.

– А это откуда? – Вершинина была приятно удивлена.

– Валентина Андреевна, чаще надо в холодильник заглядывать! – пошутил Визирь, снимая с рулета прозрачную шелестящую обертку. – Лежит со вчерашнего дня…