Смертельно безмолвна - 2

на второй этаж. Когда мы оказываемся в спальне, я поддаюсь горячему чувству и обнимаю

Мэтта, встав на носочки. Парень усмехается, а я ворчу:

– Ты пообещал прийти вчера.

– Я должен нагнать материал, – отвечает он мне в волосы, – скоро экзамены.

– Какой ты зануда.

– Я реалист. Чтобы уехать, нужно поступить в колледж.

– Или... – отстраняюсь и невинно хлопаю ресницами. – Я просто заставлю комиссию

выделить нам стипендию.

Парень закатывает глаза, а я усмехаюсь.

– Конечно, такой вариант тебе не нравится.

– Это неправильно, плюс нечестно, мы сами поступим, Ариадна. – Его поучительный тон

должен выводить из себя, но я не испытываю злости. Пусть бросается нравоучениями, сколько

ему хочется. Иногда мне кажется, что я нуждаюсь в подобного рода замечаниях и советах. – Так

что забудь о своей силе и подумай о силе тригонометрии.

– Очень остроумно.

Мэтт садится и тянет меня за собой, облокачивается об изголовье кровати. А я кладу голову

ему на плечо, прикасаюсь ладонью к его груди. Мэтт тяжело дышит, всегда тяжело дышит, словно ждет чего-то плохого, и сердце у него громко бьется. Но я уже привыкла.

– Хэрри хочет съездить на Рождественские каникулы к Дельфии, – говорит он.

– Это хорошая идея, – задумчиво отвечаю я и слышу, как Мэтт хмыкает.

– Думаешь? Что может быть лучше поездки посреди зимы неизвестно куда.

– Эта девушка спасла мне жизнь.

– Я видел ее, Ари. И в ее глазах было нечто такое... Нечто странное. Она спасла тебя, но я не

уверен, что она действительно этого хотела.

– Какая разница? – Приподнимаю подбородок, чтобы посмотреть парню в глаза, и он тут же

наклоняется ко мне ближе, я прохожусь кончиками пальцев по его шрамам. – Разве важно, хотела она меня спасти или нет? Я жива. Вот и все.

– Интересные ты вещи говоришь. – Ворчит Мэттью. – Что же тогда важно?

– Что твой брат хочет вырваться из Астерии на пару деньков. Было бы замечательно, если бы

мы поехали вместе и навестили девушку, вернувшую мне душу.

– Она тебе понравилась? Я искренне удивлен.

– Зато я не удивлена, что тебе никто не понравился.

– Я ей не доверяю.

– И не надо. – Пожимаю плечами. – Пусть ей Хэрри доверяет, тем более что она явно засела

у него в голове. Это так мило. Он постоянно о ней говорит.

– Мило. – Мэтт закатывает глаза, а я цокаю.

– Ну что опять?

– Мой брат в очередной раз втрескался, а ты называешь это милым. Это катастрофа.

Я смеюсь и толкаю Нортона в бок. Иногда он бывает невероятно невыносимым, но я

выношу его, как бы странно и нелепо это не выглядело. Мы оба выносим друг друга.

– Все замолчи. – Я оставляю едва ощутимый поцелуй на его губах.

Собираюсь отстраниться, но Мэтт притягивает меня к себе и целует вновь, только не едва

ощутимо, а пылко и настойчиво. Каждый раз, когда он обнимает меня, внутри что-то

переворачивается, вспыхивает, я никак не могу научиться контролировать себя, едва Мэтт

оказывается опасно близко. Он заключает меня в клетку, поставив руки по обе стороны от моей

головы, но я рада такому заключению. Его губы касаются моих век, подбородка, шеи и ключицы,

и я глубоко втягиваю разгоряченный воздух.

– Тетя Мэри уже услышала, как мое сердце сделало сальто.

– Ничего не говори, она подумает, что так на тебя действует тригонометрия, – между

поцелуями отвечает Мэттью, а я прокатываюсь пальцами по его твердой спине.

– О да, она решит, что я впадаю в дикий экстаз от теорем и доказательств.

– Ты впадаешь в дикий экстаз?

Парень отстраняется, выгнув правую бровь, а у меня вспыхивают щеки, я растерянно морщу

лоб, пытаясь придумать нечто правдоподобное. Но его нахальная улыбка сбивает с толку и

обезоруживает, словно сильнейшее оружие, созданное специально против меня.

– Ты нарочно вгоняешь меня в краску?

– Конечно. Это мое любимое занятие.

– А мне казалось, твое любимое занятие – чтение занудных параграфов по биологии.

– Это на втором месте.

Мэттью скатывается на спину, притягивает меня к себе. А я удобно располагаюсь на его

груди, прижимаюсь так близко, чтобы слышать неровное сердцебиение; мы лежим так некоторое

время, наблюдая за переплетенными пальцами, и за тем, как темнота плавает по комнате, опускаясь на наши лица. По телу растекается приятное тепло. Мне всегда тепло, когда Нортон

рядом. Когда я слышу его голос, я понимаю, что все в порядке.

– Я принес кое-что.

Мэтт поднимается с кровати, а на меня тут же обрушивается холод. Я накидываю на плечи

одеяло и хмурюсь: такое ощущение, что зима в моей груди никогда не закончится.

– Вот, – парень достает из рюкзака какую-то футболку, – я забрал ее, когда... когда не

соображал, что делаю. Мне показалось, что я должен вернут ее на место.

Недоуменно выгибаю бровь, присматриваюсь и понимаю, что это черная футболка с

надписью «Рамоунз». Я искала ее несколько недель назад, но не смогла найти. Растерянно гляжу

в сапфировые глаза парня, а он стоит напротив и превращается в статую. Все сейчас напоминает

о том, через что мы прошли, с чем остались. Мэтт хотел избиваться от меня, а я хотела

избавиться от него и от человечества. Наверно, такое никогда не сотрется из моей памяти.

Коротко киваю и выдавливаю фальшивую улыбку.

– Спасибо. – Киваю еще раз. – Мне всегда нравилась эта футболка.

– Я знаю. – Его голос тверд, мышцы на руках напрягаются. Мэтт отводит взгляд, но у меня

все еще горит кожа, словно он прожигает во мне дыру. Я поднимаюсь с кровати.

– Помнишь, как мы с тобой договаривались?

Нортон вновь глядит на меня.

– Оставить прошлое в прошлом.