Смертельно безмолвна - 2

права прикасаться к тем, кто мне дорог, я должна умереть. Я должна. Должна. Не хочу служить

Дьяволу, не хочу причинять больше боль. Не хочу быть той, кем я являюсь.

Я даю отпор. Бросаю вызов! Если мои близкие страдают из-за меня, лучше умереть.

Я зажмуриваюсь, а, когда открываю глаза, понимаю, что вновь нахожусь в спальне и сил у

меня больше не осталось. Что-то покидает мое тело. Что-то темное и колючее. Я так и смотрю

вверх, на светлый потолок, а по щекам медленно скатываются слезы.

– Пожалуйста, – шепчу я хриплым голосом.

Оковы спадают, дымка рассеивается. Я оказываюсь наедине со своими демонами, но они не

нападают, они просто смотрят на меня. Пожирают взглядами. Эти демоны – люди, которых я

убила. Люди из ордена, люди из школы. Родители. Лора. Эбигейл. Норин.

– Мне больно. Мне...

Я чувствую, как плечи поникают, как руки валятся вниз. Я чувствую. Я ощущаю. Не думала,

что вновь испытанию горячую, неистовую боль. И она возвращает меня к жизни.

Она напоминает мне, кто я есть. Я – человек.

***

Ноа Морт отстраняется, и я неуклюже прижимаюсь к стене. Часто дышу, а он глядит на

меня и кивает, будто соглашается с чем-то. Но с чем? Не понимаю.

– Ты – человек. Я соглашаюсь с этим.

– Зачем? – Руки безвольно валятся вниз. Я подхожу к Смерти, а он хмурит брови. – Я не

понимаю, зачем ты мне это показал, зачем?

– Чтобы ты знала.

– Знала, скольких людей больше нет рядом? Знала, какую боль я причинила?

– Ты должна была вспомнить, что ты боролась, Ариадна. Ты - не чудовище.

– Хватит, – я прикрываю глаза, – хватит повторять это. Прошу.

– Я видел монстров. Они становились ими по собственной воле. – Ноа Морт нависает надо

мной, и его тень падает мне на лицо. – И именно это отличает тебя от них.

Неожиданно в комнате кто-то появляется; только сейчас я понимаю, что Мэттью уже нет в

спальне. Мое тело лежит посреди магического круга. И к нему приближается Хэрри. У парня

кровавые полосы на лице. Он отшатывается назад, увидев мое тело, и застывает.

– Ари? – Его голос едва слышен. – Что ты...

Он замолкает. А я стискиваю зубы. Слезы вновь скатываются по щекам, я порывисто

отворачиваюсь и шепчу:

– Ноа, прошу тебя, это невыносимо. Я не хочу смотреть, я не могу... Ты ведь говорил, что

смерть – это пустота. Почему я здесь? Почему я все еще говорю с тобой?

Морт не отвечает. Что-то в его взгляде становится взволнованным, человеческим. Не

понимаю. Я хмурю брови, а он растерянно поводит плечами.

– Я не думаю, что у меня есть возможность... – Он запинается, наблюдая за тем, как в

смятении дрожат его руки. Мнет их и сглатывает. – Не думаю, что могу объяснить.

– Что именно? Почему я здесь?

– Почему я здесь. Почему не могу уйти. Почему... почему жжет.

Мужчина прикладывает длинные пальцы к сердцу, нелепо дергает уголками губ и на меня

переводит странный взгляд. Я неуклюже стираю со щек слезы.

– Что же в этом необычного? Тебе больно.

– Мне не может быть больно.

– Потому что ты Смерть?

– Потому что я мертв. – Ноа сводит брови и сходит с места, едва не задев Хэйдана. А тот, конечно, ничего не замечает. Присаживается рядом с моим телом и закрывает глаза.

– Но когда умирала мама... – нахожусь я, смотря на мужчину, – тебе не было больно?

– Пожалуй... знаешь, я давно потерял Джин. Я любил ее. Но давно потерял.

Я сплетаю на груди руки и сканирую Смерть настороженным взглядом. Он говорит в

странной для себя манере. Нерешительно. Отрывисто. Что его так мучает?

– Меня мучает мысль, что я должен забрать тебя. Свою дочь.

Растерянно смотрю на Ноа Морта и часто моргаю. Он... он выглядит таким грустным и

несчастным, сбитым с толку человеком. Это цепляет меня. Я ощущаю связь между мной и этим

существом. Незримую, тонкую связь, которая возникает только между близкими.

Между отцом и дочерью.

Я не могу сдержать улыбки. Правда, она получается кривой. Да и слезы тут же вновь

скатываются по щекам, будто еще глупее я не могу выглядеть. Я приближаюсь к Морту. Я не могу

себя остановить. Я поднимаю руки и прижимаю его к себе. Крепко-крепко, словно он моя

поддержка и опора. Словно я доверяю ему и принимаю его.

– Ари...

Он неуклюже кладет ладони поверх моих плеч, стоит обездвижено, наверно, понятия не

имея, что делать, как реагировать, а я утыкаюсь носом ему в грудь. Он тяжело дышит, я чувствую, как внутри него что-то трепещет и дрожит. Жмурюсь и содрогаюсь от плача.

– Истории должны заканчиваться, Ноа. – Слезы катятся все сильнее и сильнее.

– Истории живут вечно, Ариадна.

– В отличие от людей.

Он молчит. Нерешительно обнимает меня и кладет подбородок мне на макушку.

– Я увижу... увижу маму? – Запинаясь, спрашиваю я и захлопываю ладонью рот. Мне нельзя

плакать, нельзя, нельзя. – Она будет со мной?

– Она всегда с тобой.

Я плачу. Умирать сложно. Не помню, чтобы люди говорили об этом. Обычно все так

уверенно кричат, что умирать легко и просто, что жить сложнее и так далее, но это полная чушь.

Люди должны жить. Люди должны наслаждаться жизнью. Раньше я думала, что все мы

родились, чтобы умереть: эдакая странная издевка, мол, всем нам все равно придется с миром

попрощаться рано или поздно. Но теперь я понимаю: мы родились, чтобы жить.

Как просто быть рядом с друзьями. Как просто отмечать дни рождения. Как просто с

улыбкой встречать хорошее и со слезами встречать плохое. Как просто ссориться и ждать, что все

наладится. Как просто ошибаться и учиться на ошибках. Как просто говорить отцу или маме, что