Смертельно безмолвна - 2

– Но это не так-то просто, верно?

– Совсем не просто.

– Я все время думаю... – прохожусь ладонью по лицу, – как я выжила? Да, Морт спас мне

жизнь, но он ведь не залечил рану, Мэтт. Это так странно.

– Слушай, не всему можно дать объяснение. Мир, в котором ты живешь, безумный.

– Но раньше такого не случалось.

– Все бывает впервые. Может... Может, это Норин излечила тебя. Ты ведь до сих пор не

знаешь, на что способны призраки. Если они могут прикасаться к тебе, то...

– Или же это Люцифер. – Я стискиваю зубы и морщусь. – Он решил, что вернет меня к

жизни и ящик Пандоры вновь откроется.

– Ну, – Мэттью всплескивает руками в стороны, – если и так, он ошибался.

– Дьявол никогда не ошибается.

– А еще Дьявол влюбился в Норин и наколдовал цветы на ее могиле. Тебе не кажется это

странным и необычным? Прекрати накручивать себя, ладно?

– Ладно, – я сутулюсь, – давай просто к чертовой матери сожжем эту футболку.

Парень усмехается и потирает пальцами переносицу.

– Хорошая идея. Но с этой вещью плохих воспоминаний связано столько же, сколько и

хороших. Может, лучше просто спрятать ее куда-нибудь? У тебя все равно такой бардак, что ты

еще на месяц ее из виду потеряешь.

– Вот значит как. – Я возмущенно округляю глаза и ставлю на пояс руки. – Бардак не у меня,

а у тебя, ясно? А в моей комнате творческий беспорядок.

– Буду знать, как это называется, – закатив глаза, ворчит он.

– Иногда хочется треснуть тебя, честное слово.

– Я бы на твоем месте так не рисковал.

Он вновь улыбается, крадется ко мне, а я прищуриваюсь. Самодовольный павлин, не

слушающий никого кроме себя! Черт возьми, и угораздило меня в него влюбиться. Словно

широкие, обсидиановые глаза, угольные волосы и кривая ухмылка смогут затмить плохой

характер и отвратное поведение. Мэтт откидывает на кровать футболку, притягивает меня к себе, и, черт подери, да. Могут. Он вновь улыбается, а я как идиотка всегда жду, чтобы у него на лице

расплылась улыбка, потому что это такая же редкость, как и снег летом.

– Ты невыносимый, – на выдохе признаюсь я, но руки все же овивают его шею.

– Это политика Хэрри, всегда говорить правду. Помнишь?

– Помню. Но Хэрри простить можно, а тебя – нет.

– Почему это?

– Потому что к тебе у меня всегда было предвзятое отношение.

Неожиданно дверь в спальню распахивается. На пороге оказывается Джейсон.

Он усмехается, увидев руки Мэттью на моей талии, а мои руки – на его плечах, я тут же

покрываюсь багровыми пятнами.

– Понимаю, у вас тут экстаз, – низким голосом протягивает оборотень, – но Мэри на кухне

ждет вас уже минут пятнадцать. Спускайтесь. Она приготовила чай.

Он уходит. А я до сих пор стою пунцовая, как и шторы в гостиной. Естественно, они

подслушали весь наш разговор, и, естественно, они даже не подумали, как это ужасно.

– Наверно, они догадались, что речь идет не о тригонометрии, – предполагает Мэтт, а я

искренне усмехаюсь и перевожу взгляд на парня.

– Скорее всего.

– На самом деле, я даже не поздоровался.

– Поздоровайся сейчас. Она все равно все прекрасно слышит! – Громче протягиваю я и в

растерянности покачиваю головой. – Никакой личной жизни.

– Придется встречаться у меня.

Я хмурюсь и нервно дергаю уголками губ. После всего, что случилось, находиться в доме

Нортонов и общаться с его родителями невероятно сложно. Мэттью рассказал мне о том, как

отец приглашал домой психотерапевта, как он видел Мэтта в комнате, когда Эби погибла. Я

причинила этой семье слишком много боли.

– Ты опять об этом думаешь.

– Да нет, – отмахиваюсь, – не думаю.

– Думаешь. Ари, – Мэтт заключает мое лицо в ладони, – прекрати. Мой отец хорошо к тебе

относится, а Долорес так вообще тебя обожает.

– И все это потому, что я стерла их память.

– Если бы они знали всю правду, их мнение бы не изменилось.

Почему Мэтт вечно со мной спорит? Прохожусь пальцами по его рукам и на выдохе отхожу

в сторону. Нахожу в столе кривой осколок размером с ладонь.

– Что это? – Парень становится рядом.

– Часть зеркала.

– Какого зеркала?

– Верума. – Я искоса гляжу на Нортона, а затем нервно сглатываю. – Я нашла его. Но я даже

не помню, как принесла его домой. Это странно, да?

– Да.

Мы становимся рядом и в растерянности глядим каждый на свое отражение. Глупо и наивно

скрываться от правды, когда она так очевидна, так ясна и отчетлива. Наши лица не просто

отражаются в зеркале: в таком миниатюрном осколке видны морщинки около моих глаз и губ, видны серебристые нити, спутавшиеся с рыжими локонами. Видны шрамы, что пересекают лицо

Мэтта. Верумское зеркало никогда не лжет. В него смотрят два человека, за плечами у которых

столько плохого, что впору навсегда забиться в угол. В него смотрят два человека, внутри у

которых совсем нет света. Внутри которых лишь темнота.

Мэттью опускает мою руку. Он обнимает меня, а я крепко зажмуриваюсь.

Теперь темнота не вокруг меня. А во мне. Я и есть темнота. Смогу ли я когда-нибудь от нее

избавиться? Я бы очень хотела. И я сделаю все, что от меня зависит.

ОТ АВТОРА ИЛИ НЕМНОГО О БУДУЩЕМ

Итак, вот и завершилась история Ариадны Монфор, и думаю, я должна сказать пару слов о

том, почему я выбрала именно такой конец, и с какого ж черта все мои герои живут долго и

счастливо. Ну, почти все.

Во-первых, вы можете кидаться в меня тапками, кричать «Фу!» и отмахиваться от экрана

ладонями, ведь концовка действительно хорошая. Относительно. Я планировала убить Ари, не

возвращать к жизни. Но потом... Потом я просто подумала не о реакции читателей, не о том, что