Смертельно безмолвна - 2

красные, потому что всю службу она проплакала. Внутри что-то вспыхивает, но я не позволяю

эмоциям взять верх. Только не сегодня, когда я должна быть сильной.

– Ты как? – Рядом неожиданно оказывается Мэтт.

– Все в порядке. Дайте мне пару минут.

Парень оставляет поцелуй на моей щеке и вместе со всеми уходит к машинам.

Я перевожу взгляд на каменное надгробье, тонкий слой снега уже скопился на земле. Я

пытаюсь представить, что бы я сказала Норин, будь она рядом. И ничего не приходит на ум.

Наверно, я бы опять расплакалась, потому что в последнее время слезы выражают все, что

накопилось у меня внутри, как бы прискорбно и жалко это не выглядело.

Неожиданно прямо передо мной, возле надгробья, появляются фиолетовые цветы.

– Что за...

Я отшатываюсь назад и округляю глаза, наблюдая за тем, как цветы становятся все ярче и

ярче, пока и вовсе не перевоплощаются в букет орхидей. Ошеломленно смотрю по сторонам и

по-птичьи наклоняю голову, потому что это, черт подери, очень странно. Разве букеты

появляются из воздуха? Тем более, когда это не я заставляю их появиться.

Мое внимание привлекает маленькая записка, черный прямоугольник. Я наклоняюсь к

цветам, переворачиваю листок и растерянно хлопаю ресницами. Здесь лишь одна буква.

– Как романтично, – недовольно морщусь, разглядывая каллиграфическую букву «Л» на

черном листке и выпрямляюсь. Люцифер пытается сказать, что умеет чувствовать? Нам ли с

тетушками не знать, как он чувствует и проявляет свою любовь. Однако...

Однако я все-таки не выбрасываю записку. Это ужасно глупо.

– Черт, – смахиваю со лба испарину, хотя на улице холодно.

Неужели Дьявол сожалеет о смерти Норин Монфор? Мэттью говорил, что Дьявол в

мгновение ока лишил Меган фон Страттен жизни, вырвав из ее груди сердце. Ей он тоже к

могиле приложил букет с запиской? На выдохе осматриваюсь и вдруг замираю. Кладбище тут

небольшое, деревьев почти нет. Спрятаться проблематично, именно поэтому я вижу не только

силуэт девушки, но и ее лицо, ее золотистые волосы, серые глаза, я вижу Джил, и у меня внутри

все вспыхивает таким пламенем, что над головой взвывает ветер, а ладони уже в следующее

мгновение покрываются красными искрами.

– Ты...

Девушка испуганно срывается с места, а я взмахиваю рукой, морщусь, и она валится на

землю, прокатившись коленями по мокрому снегу. Я несусь к ней, тяжело дыша. Я бегу к ней, вспоминая, как она выстрелила, вспоминая, как она лишила мою тетушку жизни.

– Вставай. – Одно мое слово, и Джиллианна снова на ногах.

– Подожди, не надо.

– Не надо? – По-птичьи наклоняю голову. Зря она пришла.

Я едва могу дышать. Девушка испуганно моргает. Ее щеки красные от холода. А я не знаю,

как утихомирить пожар, как взять себя в руки. Я вдруг отчетливо понимаю, что мне стоит лишь

моргнуть, лишь щелкнуть пальцами, и я отомщу за Норин.

– Тебя не было, – вдруг бросает Джил, и я недоуменно прищуриваюсь.

– Что?

– Ты не пришла на похороны моего отца. Но ведь именно ты убила его.

Я замираю. Губы Джиллианны дрожат, глаза пылают, а я растерянно отшатываюсь, я была

уверена, что принуждение подействовало на всех. Но она помнит. Она все помнит.

– Ты должна была забыть. – Едва слышно отвечаю я и ощущаю колючую боль где-то в горле.

Я пытаюсь сглотнуть ком, но не выходит. – Должна была...

– Ты его убила. Я это видела!

– Мне очень...

– ...жаль?

Девушка трясется. Она закрывает ладонями лицо, а до меня вдруг доходит, что... что я не

имею права ее осуждать. Эта мысль жжет, она разрезает меня на куски, ведь я должна люто

ненавидеть этого человека, должна хотеть его смерти! Но Джил потеряла отца. Я его убила.

Неважно, каким он был: хорошим или плохим. Он был ее отцом.

– Ты... – Выпрямляюсь и гляжу в серые глаза Хью. – Ты должна забыть о том, что

случилось в церкви. Твой отец умер, потому что болел. Твоя мать знала об этом.

– Мой отец болел.

– Верно. Но он не хотел тебя расстраивать и поэтому молчал.

– Молчал.

– И ты забудешь... – Делаю шаг вперед. – Забудешь о том, что убила Норин Монфор.

Джил кивает, а я протяжно выдыхаю.

– Но каждый день ты будешь просыпаться и чувствовать вину. Каждый день. Ты так и не

узнаешь, откуда это ощущение. Но оно никуда не денется. Всегда будет с тобой.

Джиллианна продолжает смотреть на меня растерянным взглядом, и я морщусь. Мне так

больно видеть ее рядом и понимать, что именно она забрала жизнь Норин. Я гляжу на убийцу и

ничего не делаю. Я отпускаю его. Поступаю ли я верно?

– Иди, – я неуклюже убираю с лица волосы, – уходи, Джил. Пожалуйста.

Девушка послушно срывается с места, оставляя следы на белоснежном ковре, а я тру глаза и

осматриваюсь: наверно, я должна отомстить, но разве Ноа для этого дал мне шанс? Я

зажмуриваюсь и сжимаю в кулаки пальцы. Как много последствий.

– Я горжусь тобой.

Растерянно выпрямляюсь и вижу Норин.

Воздух разом выкатывается из легких. Я округляю глаза, смотрю на тетушку в сером толстом

свитере, смотрю на ее распущенные волосы и яркие, небесно-голубые глаза. И не знаю, что

делать, забываю, как разговаривать, как двигаться.

Я судорожно прикрываю рот пальцами и шепчу:

– Норин?

Голос срывается, выходит какой-то идиотский писк. Я порывисто горблюсь. А тетя в

следующее мгновение оказывается рядом и обнимается меня худыми руками.

– Не плачь.

– О, боже, это же ты. – Я прижимаюсь щекой к ее шее. – Это ты!

– Я должна была увидеть тебя.

– Норин, – мои руки трясутся, – ты пришла ко мне! Я так ждала.

– Я знаю.