Смоленская Русь. Княжич 1

Управляющий орал на своих подчинённых просто мама не горюй! Несмотря на неоднократные тренировки, воцарилась неимоверная суета, люди начинали сбиваться с ног, напрочь позабыв кому куда бежать и что делать. Только проснувшийся от шума–гама Перемога (князь со своими воеводами вечером отправился спать, обещаясь прийти по–утру) смог быстро навести порядок, успокоив затрещинами самых суетливых вместе с наводящим панику управляющим.

Пришлось и мне вмешаться, не выбирая при этом выражений.

– Шлак потёк! – что есть сил, закричал я. – Сукины дети! Перекрывайте желоб! Чугун с дер…мом не смейте перемешать! А то на выходе го…но получите!

Слава Богу, успели отсечь шлак.

– А «летку» обратно кто за вас забивать будет? Перемога что ли?

Стоило моему пестуну недобро нахмурить брови, как эта, в общем–то, довольно сложная процедура, прошла на удивление легко и быстро. Откуда не возьмись и князь со своими ближниками нарисовались, заворожённо рассматривая льющиеся потоки расплавленного металла.

Впрочем, на них я не обращал ни малейшего внимания. Как только всё это фееричное действо началось, я, как неугомонный бегал от одной печи к другой, раздавая направо и налево указания.

Даже Перемога не смог успокоить княжича, так как был неоднократно послан по различным сексуальным маршрутам. Он с удивлением наблюдал за кардинально преобразившимся княжичем, с губ которого то и дело срывались различные наставления мастерам и рабочим:

– Не хлопай глазами, отливай!

– Следи за отжигом!

– В формы заливай!

Князь со своими ближниками, наблюдая за происходящим лишь диву давался. Творящаяся вокруг суматоха могла легко заворожить и гораздо более подготовленных людей, что уж говорить о людях средневековья. Все «великосветские» зрители – князь, его воеводы, княжича дворяне, не принимающие участие в производстве, просто стояли столбняком, футурологический шок или как это называется?

Не успел опомниться, как в домне скопилась новая партия чугуна – выбили летку – и всё с начала! Только в этот раз расплавленный чугун потёк не направо, к пудлинговым печам, а налево, к литейным формам. Это партия чугуна должна целиком пойти лишь на чугунные изделия (чугунные котлы, сковороды, мельничные жернова), а следующая будет направлена в пудлинговые печи, и соответственно пойдёт на железные изделия. И так будет чередоваться из раза в раз.

Само название «пудлинговые печи», я естественно поменял, на более удобоваримое для русского слуха – «отражательные/пламенные печи», в той российской истории именно так они и назывались. В этих печах, в отличие от тех же кричных горнов, было разделено рабочее и топочное пространства пламенной печи, с целью изолировать чугун от топлива во время передела. Рабочее пространство отделялось от топочного с помощью так называемого «пламенного порога», предохраняющего находящийся в ванне металл от непосредственного влияния топлива, и в частности от такого вредного процесса как переход серы из топлива в металл. Расплавленный металл в ванне непрерывно перемешивался, для улучшения процесса шлакообразования. Для усиления тяги, эти печи были оснащены длинной дымовой трубой и не требовали воздуходувного оборудования. Топливо, забрасываемое на железные колосники, могло использоваться дровяное или угольное.

При перемешивании передельного металла железная штанга облепляется расплавом, его время от времени необходимо счищать и эти «очистки» затем простукивать молотом (для выжимания оставшихся шлаков). Масса механического молота, его падающей чугунной ударной части, составляла 150 кг., что позволяло ему расковывать крицы массой до 40 кг., сминая их в «блины». Далее «простуканный металл» прокатывается в вальцах, выдавливающие из крицы остатки шлаков и на выходе получалось полосовое железо, которое потом можно было рубить или штамповать.

И, наконец, «пудлинговое железо» куда как лучше «кричного железа» подходит для производства паровых котлов высокого давления! С паровиками, это, конечно, задел на будущее. А вот к чему я точно планировал приспособить полосовое железо – так это под выделку бердышей (путём наварки стального лезвия на железный клинок полотна бердыша, которое затем подвергнуть термической обработке), лопат, ножей и пищалей.

Можно было бы, конечно, сразу продувкой чугуна (бессемеровским процессом) получать литую сталь, но, во–первых, мне чугун и железо требовались сами по себе, во–вторых, банально, на всё не хватало воздуходувных мощностей. Ну и наконец, самое главное, Смоленщина не располагала такими залежами руды, чтобы здесь строить мощный металлургический комбинат. Поэтому, волей–неволей, приходилось страдать минимализмом. Богатейшие, в Центральной России, по запасам железорудного сырья Тульская и Курская области, находилась в составе других княжеств. Поэтому, сталь я решил по–прежнему получать в малых объёмах в тиглях, по заветам Аносова и иже с ним.

Для производства стали, железо в смеси с чугуном начали варить в запечатанных каолиновых тиглях, с дополнительной добавкой в них угля и извести – для удаления вредных фосфорных и серных примесей. Получался некий аналог булата – сильно переваренной, без доступа воздуха, стали. Чем выше температура и дольше время варки булата, тем лучше.

Получаемые пудлингованием железные чушки, предназначенные для стальной переделки, до поры до времени складировались. Как только доменная печь остановится, то сразу приступим к переделке заготовленного железа в сталелитейном тигельном цехе. За результат работы этого цеха я особо не беспокоился. За год, княжеские сталелитейщики уже успели себе «набить руку», разобравшись с пропорциями присадок и выплавляемая ими к этому времени продукция, уже перестала страдать многими «детскими болезнями». Ну а цианирование стали и железа, при помощи желтой кровяной соли, вообще творила чудеса с металлом!

Этому не в последнюю очередь способствовала внедряемая под мою диктовку «научная организация труда», включающая в себя, в том числе и кропотливую запись условий проведения разных плавок металла. Ведь у детей кузнецов и литейщиков, прошедших обучение у моих дворян, сформировался, не побоюсь этого выражения, «научный склад ума». По крайней мере, если сравнивать с остальными хроноаборигенами, так оно и есть! Из этих подростков могут получиться настоящие учёные–металлурги, особенно если их в этом деле поддерживать и всячески направлять, чем я исподволь и занимался. Да и их отцы, кося глазом на своих отпрысков, тоже кое–чему у них учились и перенимали новшества. Ну и от моих советов и подсказок уже никто не отмахивался, воспринимая их чуть ли ни как откровения свыше.

При следующей плавке присутствовали дневные сменщики ночных рабочих и мастеров. Пока не переплавим все скопившиеся запасы угля и руды, предприятие будет работать круглосуточно, в две смены. Хотя, скорее раньше этого срока разрушиться какая–нибудь из печей, или треснут воздуходувки, тогда плавку придётся досрочно останавливать. И запустить производство по новому, в таком случае скоро не получится, так как придётся поправлять футеровку всех металлургических печей.

Понаблюдав немного за работой второй смены, я сам направился спать, и в приказном порядке погнал отдыхать всю первую смену. Если нечего не выйдет из строя, то им ещё придётся через двенадцать часов поработать. Князь пытался со мной заговорить, но посмотрев на моё состояние (мокрый, чумазый, шатающийся на ногах) лишь крепко обнял и направил, под присмотром Перемоги, отдыхать.

На четвёртые сутки, во время вынужденного простоя домны, Авдий со своей артелью занялись ремонтом печного оборудования. А я, во главе с металлургами, перевёз выплавленное за время работы завода железо с доменного цеха у речки Городянки в «сталелитейный» цех, что располагался на берегах запруженной речки Ильинка.

В печах, внешне похожих на горны, устанавливались тигли, в которых переплавлялись вместе железо, чугун, уголь и известняк. Полученную сталь (не мудрствуя лукаво, я выходящий из этих печей металл так и назвал – «сталью») начали проковывать падающим воротным молотом («ручного привода»). Потом её начинали прокатывать в вальцах для получения листовой стали, пригодной для рубки и штамповки.