Смотритель

Вечером в кабинет Абакумову вошел секретарь с папкой.

– Радиограмма.

В радиограмме было три слова: Роза Тибет Шамбала.

– Так, так, - удовлетворенно ухмыльнулся генерал, - посмотрим, чей соловей поет лучше.

Примечание. Пение соловья означает удачу и хорошее здоровье для слушающего.

Кабинет Лаврентия Берии.

– Приказываю, - генеральный комиссар безопасности чеканил слова, поблескивая стеклами круглых очков, которые он надевал, когда был сильно не в духе, потому что пенсне сваливалось с носа, - установить круглосуточное оперативное наблюдение за козлом полковника и за свиньей политрука. Изолировать их от общения с местным населением и дождаться, когда они снова переселятся в их тела и тогда обоих отдать под трибунал. Обоих, и под трибунал, чтобы знали, как под личиной сотрудника доблестного и народного комиссариата внутренних дел скрывать личину верующего козла, а под личиной политического работника скрывать обыкновенную свинью и еще в свинском состоянии распевать "Интернационал". Что он, других песен не знает. Например, вот эту, - и он начал притоптывать ногой, вспоминая подходящую к случаю песню, - ты же мени пидманула..., нет, лучше вот эту, - шумел камыш, да ну его, пусть Щербаков с ним разбирается.

Кабинет начальника Главного политического управления Красной Армии Щербакова.

– Вы говорите, что свинья хрюкает "Интернационал"?
– кричал Щербаков.
– Да как вы смеете оскорблять пролетарский гимн? Да я вас всех на партийную комиссию, всех из партии исключу, подлецы, свинью зарезать и скормить её..., - и он прикрыл рот ладошкой.
– А товарищ Сталин знает об этом?

– Так точно, знает, - подтвердил помощник.

– Тогда так, - откашлялся Щербаков, - для свиньи построить отдельный свинарник, дать ей усиленный рацион и охрану, охрану выставьте, чтобы не дай Бог, какая-нибудь сволочь не объела бесценное приобретение и доказательство того, что марксизм-ленинизм охватил весь живой мир. Если так пойдет, то и воробьи будут чирикать цитаты из классиков, напоминая людям из враждебных нам государств, что идеи Маркса, Ленина и Сталина это мощное оружие в борьбе с мировым империализмом.

Г де-то в Тибете

Тибет. Горная тропа. Завывает ветер и бросает в лицо пригоршни снега. На тропе Савандорж с медным котелком, штурмфюрер фон Безен и лейтенант Метелкин.

– Савандорж, - сказал штурмфюрер, - ты что наделал?

– Я, однако, - ответил монах, - только тучи и дождь хотел вызвать, а вот смотри, как получилось. Сильно котелок звенел.

– Ты куда нас занес?
– вступил в разговор Метелкин, удивляясь тому, что он говорит по-немецки так, как будто это его родной язык.

– Однако, не знаю, где мы, - сказал Савандорж, - сейчас вот в котелок постучу и узнаю.

– В бубен тебе настучать надо, - сказал по-русски фон Безен, сам удивляясь тому, что говорит на языке своего врага и что русский лейтенант свободно говорит по-немецки.

– Однако, у Савандоржа нет никакого бубна, поэтому в бубен стучать не будем, - сказал монах, - а вот вы оба можете смотреть друг на друга как в зеркало.

– Слушай, монах, - сказал штурмфюрер, - перестань говорить загадками, я смотрю на своего врага и не вижу самого себя, он не зеркало.

– А вот видишь, только ты не догадываешься, - начал говорить монах, закатывая глаза к небу, - и он тоже не догадывается, - продолжил монах, указывая на Метелкина.

– Ты чего-нибудь понимаешь?
– спросил фон Безен у лейтенанта.

– Совершенно ничего не понимаю, - ответил тот, - хотя, если исходить из того, что если я гляжу на тебя и вижу себя, а если ты глядишь на меня и видишь меня, то мы с тобой внешне похожи. У тебя есть родинка за левым ухом?

– спросил Метелкин.

– Вроде бы есть, - сказал штурмфюрер, - посмотри сам, а потом я посмотрю у тебя.

Они осмотрели друг друга, нашли родинки и сели рядом на тропе, забыв о пронизывающем холоде.

– Выходит, что мы с тобой родственники, - сказал Метелкин по-немецки.

– Выходит, что так, - подтвердил фон Безен по-русски, - мне часто снилось, как моя мама пела мне колыбельную песню на русском языке.

– А я помню, как моя мама пела колыбельную на немецком языке, - сказал Метелкин.

– А как же мы оказались в разных местах и даже в разных армиях?
– вздохнул фон Безен.

– А вот это загадка, - согласился Метелкин.
– Савандорж, стучи в бубен!

Монах стал стучать в котелок, и снова темная туча закрыла небо, а снежные заряды стали заносить трех спутников, неизвестно как оказавшихся в горах.

Мадам Лохонг

Безымянная деревушка в тибетском районе У-Цанг. северо-восточнее район Амдо, юго-восточнее - район Кам.

Безымянной деревушку назвать было нельзя, потому что жители считали ее верхней и так и называли ее - Верхняя.

Екатерина Федоровна Добрый День, а по документам Екатерина Фридриховна Гутен Таг разместилась в гостинице, то есть в доме старой вдовы Лохонг.

В этот же день ближе к ночи в гостиницу прибыл новый постоялец. Вернее, постоялица - Мария Федоровна Добрый День, ранее бывшая Марией Фридриховной Гутен Таг.

Чтобы не запутаться в них, благо они похожи друг на друга, будем называть их Екатериной и Марией, или просто - Катя и Маша.

– Вы, девки, не сестры, однако?
– спросила мадам Лохонг, подслеповато прищуриваясь на новых постоялиц.

– Нет, нет, - дружно заверили они, и как-то так получилось, что обе сказали это на тибетском наречии.

– Ну, ничего страшного, - сказала мадам, - у меня всего одна женская комната, так что не подеритесь, хотя, бывает, чаще всего сестры и дерутся между собой. А на ужин дам вам кислого молока с лепешкой, спать будете крепче.

Встреча у мадам Лохонг

Снежная буря все усиливалась, а крупный снег падал и подхватываемый ветром прилеплялся к горам и всему, что было на них.

Сквозь снег был еле слышен стук била в медный котел. Наконец последний звук смолк и вздрогнула вершина горы, как будто холодный и мокрый снег попал ей за воротник. Еще раз дернувшись, гора вызвала снежную лавину, которая понеслась вниз, сметая все на своем пути и прихватывая то, что плохо лежало на горе.

Лавина остановилась на окраине безымянной деревушки недалеко от хижины мадам Лохонг.

Выйдя с фонарем на крыльцо, мадам увидела что-то блестящее в снегу. Это оказался медный котелок.

– Вот, однако, Будда и обо мне позаботился, - подумала пожилая женщина и потянула к себе котелок.

Котелок подался удивительно легко, но он к чему-то прицепился дужкой и никак не хотел отдаваться другому хозяину. Потянув посильнее, мадам Лохонг увидела руку, которая держала котелок. Начав откапывать руку, она увидела буддийского монаха, державшего котелок. Откапывая монаха дальше, она увидела, что он держит за руку другого человека в военной форме из числа тех, кто не так давно приезжал к ним в горы и говорил, что они приехали от внебрачного сына Будды по имени Гитлер.