Смотритель

Насытившись до отвала, фон Безен в соответствии с немецким менталитетом того времени смачно пустил газы и как-то осекся на средине, почувствовав, что он вообще-то наполовину русский, если верить тому, что рассказал профессор. И вообще, нужно будет узнать, что делают вообще эти русские. Вероятно, нужно будет почитать сочинения господина Достоевского, благо вдруг выяснилось, что он в совершенстве владеет русским языком, который является для него родным. А Исай, оказывается, его родной брат-близнец и Мария с Катериной их сестры. Как-то все перепуталось в голове и совершенно непонятно, кто они все такие и зачем собрались в этом месте.

Еж под шкуру от Сталина

Кабинет Сталина. Поздний вечер, плавно переходящий в глубокую ночь, означающую конец рабочего дня у мыслителя за весь мир и главного большевика Иосифа Сталина. Закурив папиросу "Герцоговина Флор", надоело ломать папиросы на показ перед посетителями, Сталин глубоко затянулся и подумал, что он не сделал что-то мелкое, что хотел сделать еще утром.

После второй затяжки он вспомнил об этом и поднял трубку, соединяющую его с приемной.

– Слушаю, товарищ Сталин, - раздался голос секретаря Поскребышева.

– Товарищ Поскребышев, - сказал Сталин, - запросите товарищей Берия и Абакумова о состоянии дела номер сто. И пусть они мне доложат.

Кабинет Берии.

– Все, рабочий день закончен, - думал Берия, наливая в рюмку армянский коньяк и доставая из шкафчика тарелку с кусочками швейцарского шоколада.

Внезапный звонок заставил его вздрогнуть, рюмка с коньяком переполнилась и часть коньяка вылилась на зеленое сукно стола.

– Черт подери, - подумал он, - чего ему ночью не спится, - и поднял трубку телефона.

– Товарищ Берия, - раздался в трубке голос Поскребышева, - товарищ Сталин просил вас доложить ему по делу номер сто.

– Прямо сейчас?
– спросил его Берия и голос его ослаб, стал сипящим.
– В какое время доложить?

– Не знаю, - сказал Поскребышев и положил трубку.
– Вот тебе, сука, задачка на размышление, - улыбнулся про себя секретарь Сталина.

Кабинет Абакумова. Генерал решил проверил состояние молочных желез у молоденькой телеграфистки, настраивавшей его аппаратуру. Внезапный звонок вызвал спазм правой руки, держащей молодую девичью грудь. Девушка вскрикнула от боли, а генерал-полковник Абакумов встал, одернул на себе китель, застегнул его на все пуговицы и строевым шагом подошел к телефону.

– Товарищ Абакумов, - раздался в трубке голос Поскребышева, - товарищ Сталин просил вас доложить ему по делу номер сто.

– Прямо сейчас?
– спросил его Абакумов и голос его ослаб, стал сипящим.
– В какое время доложить?

– Не знаю, - сказал Поскребышев и положил трубку.
– Вот и тебе, сука, задачка на размышление, - улыбнулся про себя секретарь Сталина.

Монгол оказался чукчей

– Собственно говоря, - сказал профессор своим детям, - я не планировал собирать вас так рано, не дожидаясь окончания войны, но с легкой руки Савандоржа, инкарнировавшего в неизвестность моих сыновей, мне пришлось организовать их поиски, и вот мы все здесь. Давайте-ка спросим у Савандоржа, чего это ему вздумалось водить билом по краям медного котелка. Давай, колись, монгольский чукча.

– Он действительно чукча?
– удивился лейтенант Метелкин.

– А что такое чукча?
– спросил штурмфюрер фон Безен.

– Начальник, а ты, однако, как меня расколол?
– спросил Савандорж.

– А вот по этому "однако" и расколол, - улыбнулся профессор.
– А ты, сынок, посмотри на Савандоржа, и поймешь, кто такие чукчи, - сказал он фон Безену.

– Так, и на кого ты работаешь, Савандорж?
– продолжил допрос профессор.

– Ни на кого не работаю, - начал оправдываться Савандорж, - совсем ни на кого, однако, только на пахана тружусь.

– А пахан на кого работает?
– не унимался профессор.

– Пахан на Берию работает, - сказал Савандорж, - на него все паханы работают.

– Значит, и ты на Берию работаешь, - подытожил профессор.

– Нет, однако, я на Берию не работаю, - сопротивлялся Савандорж, - я только на пахана работаю.

– А кто тебе отдал приказ на инкарнацию вот этих мужиков?
– спросил профессор.

– А пахан и приказал, - сказал Савандорж, - пусть, говорит, они меня сделают бессмертным, а я тогда создам партию криминального мира и мы сделаем в стране новую революцию, введем криминальную законность и криминальный порядок, будет у нас зона криминализЬма на зависть всем мафиям мира.

– Савандорж, - спросил профессор, - ты умеешь думать или за тебя пахан думает?

– Обижаешь, начальник, - сказал Савандорж, - как Савандорж становится голодным, он начинает думать, где и что поесть. Куропатка попадет - куропатку съем, моржа, однако, любим и олешки тоже вещь хорошая, покушаешь плотно и кушать дня три не хочется.

– А как ты в монахи подался?
– поинтересовался лейтенант Метелкин.

– Из-за уполномоченного, - как-то неуверенно сказал Савандорж.

– Не понял, - сказал профессор, - из-за какого уполномоченного? Оперуполномоченного?

– Да хрен его знает, какой он там обер или не обер, - сказал монах, - а приехал к нам в стойбище уполномоченный от власти и говорит, чтобы мы все ехали землю рыть, золото, мол, там, а нам за это полный пансион, водки от пуза и баба каждый день новая. Кое-кто согласился, а я сказал, чтобы уполномоченный ехал к своей мамочке, которая жила с нашим шаманом, недавно сгоревшим синим пламенем от неумеренного потребления огненной воды. Ну, уполномоченный схватился за маузер, а у меня винчестер наготове всегда, я и стрельнул в песца, а песец был на голове этого уполномоченного, вот они оба упали.

– Кто оба?
– не понял профессор.

– Ну, песец и уполномоченный, - и Савандорж укоризненно посмотрел на слабо понимающего профессора, - а потом нужно было делать ноги. Вот я на вельботе и переплыл в Америку, а тамошние чукчи сказала, что я на монгола шибко похож и определили меня в школу буддизма, которую вел какой-то кривой японец. Там меня и нарекли Савандоржем.

– А как тебя раньше звали?
– спросил профессор.

– Лахтыбууртыхуангсанг, - гордо сказал Савандорж.

– Как-как?
– переспросил профессор.

– Да вы не забивайте голову, профессор, - сказал Савандорж, - это обозначает Быстрый олень с зорким глазом. Другой уполномоченный тоже так же удивился, а потом сказал, что я Лешка Николаев и выдал мне паспорт с серпом и молотом.

– А где этот паспорт?
– продолжил расспросы профессор.

– Скурил, однако, - просто сказал Савандорж, - трубку где-то потерял, а курить шибко хотелось, вот бумага и пригодилась.

– Что мне с тобой делать?
– стал размышлять профессор.

– Однако, ничего не делай, начальник, а?
– жалобно попросил Савандорж.