Сновидения

Я прошептала то, чего больше всего хотела на свете:

— Хочу обнять тебя.

Кёджуро молчаливо высвободил руки, старательно и горячо прижав меня к себе. Я, вся изгибаясь, тихо и часто задышала в его ключицу. Шершавые, огрубевшие пальцы сжали ткань на моей талии. Шустрая, обжигающая волна мурашек прошлась до лопаток. Я зажмурилась, когда свободная ладонь мужчины легла на мои волосы, рассыпанные по плечам. Он поглаживал, бережливо перебирал прямые, как луговые равнины, пряди, изредка играясь с ними. Растворяясь в желанном тепле, я сладостно заулыбалась. Мои крохотные, белоснежные пальцы ласково прошлись по мужскому телу и остановились на крепких, сильных плечах. Кёджуро сжал меня в своих объятиях ещё сильнее, словно боялся, что я могла исчезнуть бесследно.

— Почему? — тихо и осторожно спросила я.

Почему ты прижал меня к себе, столь далёкую и чужую сейчас?

И отчего твоё сердце так безумно и громко билось в такт с моим?

— Потому что хотел это сделать, как только увидел тебя здесь, — его шёпот коснулся моего уха. Я затрепетала всем телом от такого откровения, не сдержав счастливой улыбки.

Я бессознательно затаила дыхание, робко поглаживая мужчину ладонью. Его пламенное, рваное дыхание защекотало скулу. Дышал он шумно, громко, тяжело, словно утомившийся зверь после охоты. Нежно и внимательно поглаживал он меня в ответ, проводя широкой ладонью по позвоночнику, снизу вверх, очерчивая пальцами каждую складку платья. Было в этих касаниях нечто большее, чем просто приятельское. Куда более интимное, близкое и откровенное, но недостаточно открытое, как у любовников. Мы обнимали друг друга бережливо, словно боясь обжечься и разрушить эту тонкую связь, объединяющую наши души. Без лишних слов мы утопали друг в друге, говоря касаниями куда больше, чем речами. Осознав, что всё излишне затянулась, я попыталась тихо и смущённо отстраниться. Но мужчина не позволил этого, крепче обняв обеими руками и уткнувшись носом в моё тонкое, худощавое плечо.

— Ещё немного, — коротко проговорил он. — Пожалуйста, — осторожно добавил. Я расслабилась, вовлекая себя в желанное, нежное тепло.

«Как же давно мечтала об этом — вот так легко и просто обнимать его, моего милого Кёджуро, — подумала я. — Касаться его тела, вдыхать желанный аромат лаванды и мёда. Просто быть рядом и ловить на себе тёплый, светлый взгляд. Как же я счастлива…»

Наконец, Кёджуро нехотя отстранился, но не прекратил меня касаться. Легко и невесомо положив ладони на мои плечи, он заглянул в мои глаза. От взгляда его, переполненного нескрываемой нежностью, я смущённо поджала губы. Меня окутало странное, неведомое чувство, подобное родному, мягкому пледу, прошедшему проверку времени. Губы мужчины всё ещё тянулись приятной улыбкой, а ясные глаза сияли странным блеском.

— Уже вечереет, — произнёс он.

— Значит, мне пора? — с досадой сказала я. Кёджуро какое-то время обдумывал слова, а после кивнул. Его тёплая рука соскользнула, плавно переместившись на мою хрупкую ладонь.

— Я провожу тебя до поместья бабочек. — Тепло улыбнулся он. — Опасно идти одной. — Большим пальцем он слабо очертил на нежной коже незамысловатый узор. Я лишь слабо кивнула и растерянно улыбнулась, смущённая и встревоженная. Когда во взгляде Кёджуро плескались спокойствие, уверенность и стойкость. Однако, если бы я могла заглянуть в его душу, то узнала, как мужчина сгорал от трепета и неловкости, находясь рядом со мной.

?????

Кёджуро Ренгоку — стойкий и отважный мечник, защищающий слабых и не страшащийся острых клыков демонов. Но откровенно уязвимый и содрогающийся в обществе едва знакомой женщины. К которой, не скрывая от самого себя, испытывал неподдельное влечение. Мэй Кавасаки будоражила интерес и приковывала взор. Кёджуро не знал, как унять нарастающий ритм сердца, смотря на неё. Он повидал немало прелестных женщин, намного чудеснее и грациознее. Но именно Мэй, единственная во всём мире, очаровывала и влекла его сердце. Взглянув на неё однажды, сложно было отвести свой взор и приковать его к кому-то другому. Кёджуро был безнадёжно опьянён своими чувствами и терялся из-за этого, как маленький, беспомощный зверь. Потому что не знал, как себя вести, находясь рядом с Мэй.

?????

Мы стояли у центральных ворот поместья Ренгоку. Солнце, лениво раскинув свои краски по небу, засыпало на горизонте. Вокруг дома густо росли глицинии и мелкий кустарник. У забора щедро пробивались яркие цветы, выглядывая из-под покрывала зелени. Расправив подол своего платья, я коротко окинула взглядом лицо мужчины — он был весел и доволен. По пути, завидев нас, Сенджуро суетливо вручил мне добротный свёрток со сладостями и закусками, добавив, что собрал для меня только самое вкусное. Заслышав это, из-за угла выглянул сонный и хмурый Шинджуро, будто поджидал этого момента. А потом низко добавил, что я продолжала объедать славный дом Ренгоку. Но слова его вызвали у всех только искренние улыбки.

— Ты понравилась отцу и Сенджуро! — неожиданно начал мужчина. Я встрепенулась. — Наверное, братец тебе это уже говорил, но я тоже скажу — приходи к нам в любое время! Мы все тебе рады!

Я улыбнулась. Было смешно наблюдать за тем, как брови милого Кёджуро удивлённо вздёрнулись вверх, а на лице заиграла более яркая улыбка, когда Шинджуро не обругал меня, а только снисходительно отшутился. От Сенджуро мимолётно донеслись добрые вести о том, что хозяин поместья Ренгоку и вовсе оживился, воспрял духом, начал чаще вытаскиваться в люди и, нет, не ради выпивки. Последнее он не сразу, но бросил! Похоже, малые и приятные перемены начали врываться в жизнь семьи Ренгоку.

— Спасибо. — В нервном жесте я заправила прядь за ухо. — Жаль, что к себе не могу позвать на чашечку чая, — сказала осторожно, намекнув на то, что не горела желанием злоупотреблять гостеприимством бабочек.

— Не нужно звать, — странно ответил мужчина. — Лучше ты всегда приходи к нам! — Я недоумённо моргнула, но так ничего и не ответила, потому что в наш разговор нагло вмешались.

Громко и шумно, поднимаясь в гору, несся к нам со всех ног краснющий посыльный.

— Как хорошо-о-о. — Выдохнул худенький мужчина, смахнув тыльной стороной руки влагу со лба и щёк. Кёджуро, завидев его, рефлекторно загородил собой мою фигуру. — Еле примчался! Думал, что не успею сегодня! Хо-о-о. — С трудом отдышался он и посмотрел на меня. — Госпожа Ренгоку! Письмо пришло!

Услышав последние слова, я оцепенела, когда Кёджуро вмиг широко улыбнулся.

— Что? Нет, я не… — не успела возразить я, как в мои руки пихнули громоздкий бумажный конверт. — Я… — Но посыльный, не желая тратить время, спешно развернулся. Громко кряхтя, он унёсся в сторону других домов.

— Что там? — буднично заговорил Кёджуро. Он слегка склонился вперёд, едва ли не касаясь меня подбородком.

— А! Вот! — словно очнувшись от наваждения, я заговорила и протянула конверт. Кёджуро, ничуть не смущённый происходящим, спокойно ухватился за письмо, бегло пробежавшись по нему взглядом.

«Похоже, ему всё равно на все эти слухи… о нас», — подумала я.

— Оно для отца! — в привычной манере сказал мужчина. — Я передам ему позднее. — И просиял. Создавалось чувство, словно всё, что происходило вокруг, сбивало с толку лишь меня одну.

Путь мы держали молча, и молчание это было разным. Моё — неловким. Когда мужчина оставался улыбчивым и весёлым, как и всегда. Когда мы дошли до бабочек, всё поместье стояло вверх дном. За эти короткие, но безумные часы, произошёл ряд невероятных событий: молодой мальчишка, совсем юный охотник, продолжительное время работал сообща с демоном, своей кровной сестрой, скрывая этот факт от своих товарищей. И звали его — Танджиро Камадо.

Часть 12 «Забытые воспоминания»

Шинобу нравилась Мэй.

До появления Кавасаки в поместье было скучно, а, если быть точнее, обычно. Ничего не происходило, исключая грандиозные торжества, которые случались раз в тысячелетие. Мысли о демонах, унылые, белые стены больничных комнатушек поместья, да тошнотворный запах бутыльков с лекарствами — всё это ежедневно преследовало молодую женщину. От заката до рассвета — долго, тоскливо и серо. Шинобу скучала, покрываясь ежедневно пылью и плесенью, теряя интерес к происходящему. Выводя красивые закорючки в самодельной рукописной книжке, она фиксировала каждый день, громко вздыхая, словно пыталась обратить внимание всех окружающих на беспредел происходящего.