Осенним вечером, в гостинице, вдвоем,На грубых простынях привычно засыпая…Мечтатель, где твой мир? Скиталец, где твой дом?Не поздно ли искать искусственного рая?Осенний крупный дождь стучится у окна,Обои движутся под неподвижным взглядом.Кто эта женщина? Зачем молчит она?Зачем лежит она с тобою рядом?Безлунным вечером, Бог знает где, вдвоем,В удушии духов, над облаками дыма…О том, что мы умрем. О том, что мы живем.О том, как страшно все. И как непоправимо.
«Тянет сыростью
от островов…»
Тянет сыростью от островов,Треплет ветер флаг на пароходе,И глаза твои, как две лагуны,Отражают розовое небо.Мимолетный друг, ведь все обман,Бога нет и в мире нет закона,Если может быть, что навсегдаТы меня оставишь. Не услышишьГолоса зовущего. Не вспомнишьЭтот летний вечер…
«Где ты теперь? За утесами плещет море…»
Где ты теперь? За утесами плещет море,По заливам льдины плывут,И проходят суда с трехцветным широким флагом.На шестом этаже, задыхаясь, у телефонаЧеловек говорит: «Мария, я вас любил».Пролетают кареты. АвтомобилиЗа ними гудят. Зажигаются фонари.Продрогшая девочка бьется продать спички.Где ты теперь? На стотысячезвездном небеМиллионом лучей белеет Млечный путь,И далеко, у глухо-гудящих сосен, луноюОзаряемая, века и века,Угрюмо шумит Ниагара.Где ты теперь? Иль мой голос уже, быть может,Без надежд над землей и ответа лететь обречен,И остались в мире лишь волны,Дробь звонков, корабли, фонари, нищета, луна, водопады?<1920>
«Пора печали, юность – вечный бред…»
Пора печали, юность – вечный бред.Лишь растеряв по свету всех друзей,Едва дыша, без денег и любви,И больше ни на что уж не надеясь,Он понял, как прекрасна наша жизнь,Какое торжество и счастье – жизнь,За каждый час ее благодаритИ робко умоляет о прощеньиЗа прежний ропот дерзкий…<1924>
«Нет, ты не говори: поэзия – мечта…»
Нет, ты не говори: поэзия – мечта,Где мысль ленивая игрой перевита,И где пленяет нас и дышит легкий генийБыстротекущих снов и нежных утешений.Нет, долго думай ты и долго ты живи,Плачь, и земную грусть, и отблески любви,Дни хмурые, утра, тяжелое похмелье —Все в сердце береги, как медленное зелье,И может к старости тебе настанет срокПять-шесть произнести как бы случайных строк,Чтоб их в полубреду потом твердил влюбленный,Растерянно шептал на казнь приговоренный,И чтобы музыкой глухой они прошлиПо странам и морям тоскующей земли.<1919>
«Как холодно в поле, как голо…»
Как холодно в поле, как голо,И как безотрадны очамУбогие русские села(Особенно по вечерам).Изба под березой. Болото.По черным откосам ручьи.Невесело жить здесь, но кто-тоМне точно твердит – поживи!Недели, и зимы, и годы,Чтоб выплакать слезы тебеИ
выучиться у природыЕе безразличью к судьбе.<1919>
«Там, где-нибудь, когда-нибудь…»
З. Г.
Там, где-нибудь, когда-нибудь,У склона гор, на берегу реки,Или за дребезжащею телегой,Бредя привычно под косым дождем,Под низким, белым, бесконечным небом,Иль много позже, много, много дальше,Не знаю что, не понимаю как,Но где-нибудь, когда-нибудь, наверно…
«Есть, несомненно, странные слова…»
Есть, несомненно, странные слова,Не измышленья это и не бредни.Мне делается холодно, едваУслышу слово я «последний».Последний час. Какой огромный сад!Последний вечер. О, какое пламя!Как тополя зловеще шелестятПрозрачно-черными ветвями…
«Ничего не забываю…»
Ничего не забываю,Ничего не предаю…Тень несозданных созданийПо наследию храню.Как иголкой в сердце, сноваГолос вещий услыхать,С полувзгляда, с полусловаДруга в недруге узнать,Будто там, за далью дымной,Сорок, тридцать, – сколько? – летДлится тот же слабый, зимнийФиолетовый рассвет,И как прежде, с прежней силой,В той же звонкой тишинеВозникает призрак милыйНа эмалевой стене.
«Он говорил: «Я не люблю природы…»
Он говорил: «Я не люблю природы,Я научу вас не любить ее.И лес, и море, и отроги скалОднообразны и унылы. Тот,Кто в них однажды пристально вглядится,От книги больше не поднимет глаз.Один лишь раз, когда-то в сентябре,Над темною, рябой и бедной речкой,Над призрачными куполами Пскова,Увидел мимоходом я закат,Который мне напомнил отдаленноИскусство человека…»
«Нам Tristia – давно родное слово…»
Sulmo mihi patria est…
Овидий.
Нам Tristia – давно родное слово.Начну ж, как тот: я родился в Москве.Чуть брезжил день последнего, Второго,В апрельской предрассветной синеве.Я помнить не могу, но помню, помнюКоронационные колокола.Вся в белом, шелестящем, – как сегодня! —Мать улыбаясь в детскую вошла.Куда, куда? – мы недоумеваем.Какой-то звон, сиянье, пустота…Есть меж младенчеством и раемПочти неизгладимая черта.Но не о том рассказ…
«Из голубого океана…»
Из голубого океана,Которого на свете нет,Из-за глубокого туманаОбманчиво-глубокий свет.Из голубого океана,Из голубого корабля,Из голубого обещанья,Из голубого…la-la-la…Голубизна, исчезновенье,И невозможный смысл вещей,Которые приносят в пеньеВсю глубь бессмыслицы своей.