Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения

«Что там? Что за ветер странный?..»

_{Зулейка}

Что там? Что за ветер странный? Не Восток ли шлет посланье, Чтобы свежестью нежданной Исцелить мое страданье? Вот играет над лужайкой, Носит пыль, колышет ветки, Насекомых легкой стайкой Гонит к розовой беседке. Дышит влагою прибрежий, Холодит приятно щеки, Виноград целует свежий На холмистом солнцепеке. Сотни ласковых названий С ним прислал мой друг в печали, На холмах лишь вечер ранний, А меня уж заласкали. Так ступай же, сердобольный, Всех, кто ждет тебя, обрадуй! Я пойду в наш город стольный, Буду милому отрадой. Все любви очарованье, Обновленье, воскрешенье — Это наших губ слиянье, Наших помыслов смешенье.

ВЫСОКИЙ ОБРАЗ

Как солнце — Гелиос Эллады — Летит, Вселенной свет неся, И мечет огненные взгляды, Да покорится всё и вся, И, видя всю в слезах Ириду, К ней направляет сноп лучей, Чтоб снять с небесных глаз обиду,— Но слезы льются горячей, И бог мрачнеет, и едва ли Ему не горше в этот час,— Лучом любви, гонцом к печали, Целуя, пьет он капли с глаз, И, покоряясь мощи взора, Она глядит на небосклон, И капли уж не капли скоро, Но в каждой — образ, в каждой — он, И вот, в венке цветистой арки, Светлеет горней девы лик. Он к ней летит, могучий, яркий, Увы! он деву не настиг. Не так ли жребий непреклонный Твоей любви поставил срок, И что мне в той квадриге тронной, Хоть сам я стал бы Солнцебог!

ЭХО

Звучит прекрасно, коль в светила Иль в короли поэт себя зачтет. Зачем же ночью бродит он уныло, Исполнен горестных забот? Укрывшись в облака печали, Оделся тьмой лазоревый зенит. Как слезы сердца тусклы стали, Как бледен цвет моих ланит! Не дай мне стыть в ночи сердечной, Мой месяц ласковый, мой свет, Мой фосфор, мой светильник вечный, Ты, мое солнце, мой Поэт!

«Ветер влажный, легкокрылый…»

_{Зулейка}

Ветер влажный, легкокрылый, Я завидую невольно: От тебя услышит милый, Как в разлуке жить мне больно. Веешь сказкой темной дали, Будишь тихие томленья. Вот слезами засверкали Холм и лес, глаза, растенья. Но из глаз и вздох твой слабый Гонит тайное страданье. Я от горя изошла бы Без надежды на свиданье. Так лети к родному краю, Сердцу друга все поведай, Только скрой, как я страдаю, Не расстрой его беседой. Молви скромно, без нажима, Что иного мне не надо. Тем живу, что им любима, С ним любви и жизни рада.

ВОССОЕДИНЕНИЕ

Ты ли здесь, мое светило? Стан ли твой, твоя ль рука? О, разлука так постыла, Так безжалостна тоска! Ты — венец моих желаний, Светлых радостей возврат! Вспомню мрак былых страданий Встрече с солнцем я не рад. Так коснел на груди отчей Диких сил бесплодный рой, И, ликуя, первый Зодчий Дал ему закон и строй. «Да свершится!» — было слово, Вопль ответом был — и вмиг Мир из хаоса немого Ослепительно возник. Робко скрылась тьма впервые, Бурно свет рванулся ввысь, И распались вдруг стихии И, бунтуя, понеслись, Будто вечно враждовали, Смутных, темных грез полны, В беспредельность мертвой дали, Первозданной тишины. Стало все немой пустыней, Бог впервые одинок. Тут он создал купол синий, Расцветил зарей восток. Утро скорбных оживило, Буйством красок все зажглось, И любовь одушевила Все стремившееся врозь. И безудержно и смело Двое стать одним спешат, И для взора нет предела, И для сердца нет преград. Ждет ли горечь иль услада — Лишь бы только слиться им, И творцу творить не надо, Ибо мы теперь творим. Так меня в твои объятья Кинул звонкий зов весны. Ночи звездною печатью Жизни наши скреплены. И теперь не разлучиться Нам ни в злой, ни в добрый час, И второе: «Да свершится!» — Разделить не сможет нас.

НОЧЬ ПОЛНОЛУНИЯ

Госпожа, ты шепчешь снова? Что и ждать от алых губок? Шевелятся! Экий вздор! Так пригубливают кубок, Иль плутовка знает слово Для приманки губ-сестер? «Поцелуев! Поцелуев!» Видишь, сад подобен чуду, Все мерцает, все сверкает, Искры сыплются во тьму. Зыбкий мрак благоухает. Не цветы — алмазы всюду, Только ты чужда всему. Я сказала: «Поцелуев!» Он навстречу испытаньям Шел к тебе, своей колдунье, В горе счастья он достиг. Вы хотели полнолунье Встретить мысленным свиданьем, И настал блаженный миг. Я сказала: «Поцелуев!»

ТАЙНОПИСЬ

Трудитесь, дипломаты, Чтоб были в должный миг Советы и трактаты Готовы для владык. Мир занят тайным шифром, Пока он не прочтен И к разным прочим цифрам Иль буквам не причтен. Мне тайнопись от милой Слуга вчера принес. Ее искусства силой Я умилен до слез: И страсть, и прелесть речи, И чувства полнота — Как всё, что мы при встрече Твердим уста в уста. Не цветника ль узоры Легли на все кругом? Иль ангельские хоры Заполонили дом? И в небе — рой пернатых, Как сказочный покров, И полночь в ароматах Над морем звонких строф. Ты властному стремленью Двойной язык дала, Избравший жизнь мишенью, Разящий, как стрела. Что я сказал — не ново, Исхожен этот путь. Открыл его — ни слова! Иди и счастлив будь!

ОТРАЖЕНЬЕ

Как в зеркало, с наслажденьем Гляжусь я в него, словно там, Удвоенный отраженьем, Мой орден видится нам. И я не от самохвальства Себя же ищу здесь во всем, Но песни люблю я сызмальства И дружбу — а здесь мы вдвоем, И в зеркало если гляжу я В дому опустелом вдовца, Я вижу ее как живую, И рад бы глядеть без конца. Но чуть обернулся — хоть тресни: Исчезнет — и не видна! Опять гляжу в мои песни: Так вот она, вот же она! А песни пишу все душевней, Пишу по-своему их, Для прибыли ежедневной Моих критиканов лихих. Те песни — ее приметы, В них образ ее заключен, Гирляндами роз одетый, Написан по золоту он.

«Что за ласковая сила…»

_{Зулейка}

Что за ласковая сила В стройном лепете твоем! Песня, ты мне подтвердила, Что себя нашла я в нем. Что, меня не забывая, Мне, живущей для него, Шлет он из чужого края Чувств и мыслей колдовство. Но и ты мне в сердце, кстати, Друг, как в зеркало гляди: Поцелуями — печати Кто мне ставил на груди! Это — Правда без притворства И Поэзии полет. Не Любви ли чудотворство В ритмах сладостных поет!

«Александр был зеркалом Вселенной…»

Александр был зеркалом Вселенной — Так! Но что же отразилось в нем? — Он, смешавший в общей массе пленной Сто народов под одним ярмом. О чужом не мысля, не тоскуя, Пой свое, собою будь горда. Помни, что живу я, что люблю я; Твой везде и навсегда.

«Прекрасен мир во всех его обмерах…»

Прекрасен мир во всех его обмерах, Особенно прекрасен мир поэта, Где на страницах пестрых, белых, серых Всегда горит живой источник света. Все мило мне: о, если б вечным было! Сквозь грань любви мне все навеки мило.

«В тысяче форм ты можешь притаиться…»

В тысяче форм ты можешь притаиться,— Я, Вселюбимая, прозрю тебя, Иль под волшебным покрывалом скрыться, Всевездесущая, прозрю тебя. В чистейшем юном росте кипариса, Вседивновзросшая, прозрю тебя, Живой волной канала заструися,— Вселасковая, в ней прозрю тебя. Фонтан ли ввысь возносится, красуясь,— Всерезвая, и в нем я зрю тебя; Меняет образ облак, образуясь,— Всеразноликая, я зрю тебя. Ковер лугов, и он тебе порукой, Всепестрозвездная, в нем зрю тебя, И если вьется плющ тысячерукий, — О Всесвязующая, зрю тебя. Лишь над горами утро загорится,— Вседобрая, приветствую тебя. Коль небо чисто надо мной круглится,— Всесердцеширящая, пью тебя. Весь опыт чувств, и внутренних и внешних, О Всеучительная, — чрез тебя. Аллаху дам ли сто имен нездешних, Звучит за каждым имя — для тебя.