Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

Тополь встретил ворону молчанием, Словно тайну какую хранил. И на реплики и замечания Ни словечка не проронил! 1968

Старое корыто

Старое корыто У плетня забыто, Прохудилось дно, Старое оно. Никакой корысти В старой нет корыте, Ни белья стирать, Ни дитя купать. И лежит корыто, Всеми позабыто, Старое скорбит, Дождь его долбит. Хитрая улыбка На лице твоем: — Золотая рыбка, Дай нам новый дом! 1968

Вспоминаю цех

Вспоминаю цех, станок токарный, Первую удачную деталь. Вспоминаю курс элементарный, Как точить чугун, железо, сталь. Вспоминаю мастера. А был он Тихонький, румяненький, седой, Легонький, как перышко. А пылом, Одухотвореньем — молодой. Был порой и в гневе: — Как ты точишь? Как ты сверлишь втулку — просто срам! Если честным токарем не хочешь, Уходи в контору — легче там. Что, скажи, в башке твоей творится? — Если встали волосы стойком, Он не видел, что уже дымится Голова, объятая стихом! Что уже у огненного горна, Где кузнец закаливал резцы, Я, как соловей, готовил горло, Чтобы выйти на люди в певцы! 1968

Муза Кольцова

На земле воронежской Жил Кольцов когда-то. Я его приветствую, Как родного брата. Муза его смуглая Острый серп держала. На полях воронежских Рожь, пшеницу жала. Ездила на розвальнях Вместе с мужиками, Из котла артельного Ела с чумаками. Не гнушалась кашею Гречневой и пшенной, Не была монахиней Гордой, отрешенной. Заходила запросто На луга с косою, Мяла травы росные Пяткою босою. Шла прокос с улыбкою, Косарю мигала, Что в душе у пахаря — Все она видала! Ей не знать забвения, Ей не знать старенья. Помнят люди честные Честное горенье! 1968

Прощанье с отцом

На крышку гроба Глины талой Бросил я. И охнула в ответ Устало Мать-земля. — Прощай, отец! — Гремят лопаты Со всех сторон. Я дожил До печальной даты, До похорон. Ты рядом С матерью улегся, Вот дела! И как, отец, ты Ни берегся, А смерть Пришла. Мы, дети, Перед ней бессильны, Ты нас прости! Тебя и солнцу В небе синем Не спасти! Она и нас Возьмет когда-то И не отдаст. И влезет Острая лопата В тяжелый пласт. Уж вырос холм Земли февральской, Отец, он твой! И жизни — Ни земной, ни райской И никакой! 1968

Свиданье с грачом

— Здравствуй! Прилетел? — Ага! — И, сучок сломив древесный, Он в раздетой донага Синеве орет небесной. — Ты потише, милый мой! — Говорю тебе, как другу. — Намолчался я зимой. А теперь молчать не буду! Для того ли я спешил, Выбирая путь окольный, Чтобы кто-то запретил Мне высказываться вольно?! И орет, орет, орет, Как открытый паром клапан, Ноты низкие берет Так свободно, как Шаляпин! 1968

* * *

Трава луговая по пояс, Кого мне, скажите, спросить: — Зачем это я беспокоюсь И думаю: «Время косить!» Кто тихо под локоть толкает — Что мешкаешь? Косу готовь! Никак во мне не умолкает Крестьянская, древняя кровь. Она протестует: — Ну что же, Ну что ж ты косы не берешь? На что это, милый, похоже, От нашего ль корня идешь? И вот, нажимаючи пяткой, Под корень я режу траву, И волосы легкою прядкой Задорно летят в синеву! 1968

Хиросима

Летел я над морем, Летел я над полем, Летел я над рисом, Летел я над лесом. Летел я над ширью, Летел я над синью, Летел над садами И над городами. Летел над железом, Летел над бетоном, Над праздником света, Над будничным стоном. Летел над системами Орошенья, Летел над страною Надежд и лишенья, Богатства и бедности, Блеска и буден, Где солнце не всем И где хлеб многотруден.