Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

Я видел Японию В бронзовом Будде И в том, как настойчиво Трудятся люди. В сверкании башен, В кружении чисел… Ни разу свой голос Нигде не возвысил. Глядел потихоньку Туристом безвестным, Скрипел в самолете Ремнями и креслом. И стало однажды мне Невыносимо, Когда я увидел Тебя, Хиросима. Так было мне больно, Так было мне жутко, Что вскрикнул: — Судите лишенных рассудка! Судите любителей Джина и виски За семьдесят тысяч, Что вписаны в списки. Судите за тех, Кто в агониях муки, Рыдая, несли Обгорелые руки. Которые пепел, Которые спите, Что я потревожил вас криком — Простите! Но люди как люди На кладбищах плачут, И слез не стыдятся, И горя не прячут. Уснуло под вечер Мятежное море, Волна улеглась, Не уляжется горе. И сколько я жить На земле этой буду, О Хиросиме Не позабуду. 1968

* * *

Ну, что я на земле на этой делаю? Вхожу в число по имени — народ. Барахтаюсь, борюсь, планету целую Хочу поднять, шторм в море побороть. — Ужо! — ей говорю. — Попомнишь, подлая! С тобой сведу я счеты наяву. — Она меня тотчас бросает под ноги И топчет, превращая в трын-траву. А я, как подорожник, снова голову Тяну под неумолчный стук копыт, И нянька-жизнь меня, младенца голого, В корыте детском пробует топить. А я живу — горластый, несдающийся, Щетинистый, игольчатый, стальной, Как хмель, под кручей нежно-нежно вьющийся, Как телеграф с гудящею струной. 1969

Неизвестный солдат

Ночь накрыла всю землю орлиным крылом, Отступила она перед вечным огнем, У огня тополя часовыми стоят, В честь тебя он горит, неизвестный солдат. Протяну свои руки к святому огню, Свою голову тихо к огню наклоню, А слеза упадет, ты прости, слышишь, брат, Я скорблю по тебе, неизвестный солдат! Где-то Волга волнуется у берегов, Не забыла она, как мы били врагов, Как дрожала земля от стальных канонад, Как кричал ты «ура!», неизвестный солдат. Незакатный огонь днем и ночью горит, Он с тобой, неизвестный солдат, говорит, В тишине он к тебе обращается, брат: — Лучший памятник — жизнь, неизвестный солдат! 1969

Я русский

Я русский. Я универсален, Я то долины, то холмы, То Ломоносов, то Державин, То Пушкин — это все ведь мы. Я топором рубил соборы Без графика, за семь недель! Как хороши они собою — Замечено из всех земель. Я русский. Но зачем кичиться Великостью своей? Я прост! Моя мечта, как тройка, мчится, Она теперь у самых звезд. Я и Титов, я и Гагарин, Я и в тени и на виду, Над дымом мартовских прогалин Бьет крыльями мой гимн труду. Я все могу. На все умелец. Когда по мне фашист палил, На что уж был я погорелец, А города восстановил. Кому колодец нужен — вырою, Понадобится — дом срублю. Все потому, что землю милую, Свое отечество люблю. Я то орловский, то московский, То комбайнер, то инженер, То Туполев, а то Твардовский. Я — Русь и я — СССР! 1969

Над лесной водой

Над водою бегущей, лесной, безымянной Я стою и пою, соловей постоянный. Неизменный в любви К родникам этим звонким, К водяным, белопенным, Опасным воронкам. К глубине омутов, Что соседствуют с хмелем, К шуму тихих лесов, Где береза — мой терем! Нагибаюсь к реке, К царству дремлющих лилий. Вот они и в руке, Дышат свежестью: — Милый! А крапива стеной Обступила и жалит мне ноги. Не боюсь! Боже мой, Перенес не такие ожоги! 1969

Заклинание

Может, меня бросить в смолу? Может, меня отдать на золу? Может, меня кинуть в котел, Чтобы, как в сказке, стал лучше потом? Нет, не надо меня на смолу, Нет, не надо меня на золу, Нет, не надо меня в котел, Будь что будет, но это потом! 1969

Море

Все полеживало да поеживалось, Все поварчивало да поворачивалось, А потом стало бабкой столетней, Даже тише и незаметней. Ни малейшего колыханья, Пульса нет, прекратилось дыханье, Стало впадиной, вещью украденной, Стало спрятанным изумрудом, Стало так — ни себе, ни людям! Нам такое море зачем? Если море, так море всем! 1969