Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

Расплела седые клоки На две стороны, А над нею, как пророки, Черны вороны. Хватит каркать! Сбила наземь Нечисть с крыльями. И в решительном экстазе Тут же скрыла их. И метет, метет, метелит, Стонет в радости. И ложится светлой тенью Людям на душу! 1972

* * *

Что на улице — снег или наледь? Ясность зимнего дня или дым? Или осень все так же сигналит Золотым увяданьем своим? А на улице слякоть, и сырость, И ненастье — такие дела! Туча серая покосилась, Как избушка, что век отжила. А на улице под ногами Грязь, как будто печное чело. Не бодается месяц рогами, По ночам непроглядно черно. Сквозь осеннее непроглядье Электричка летит напролом. А за ней, отдохнувшая за день, Машет тьма вороненым крылом. 1972

Перед песней

Я хотел бы песней стать, Той, которая поется. Только как ее достать, Песня в руки не дается! Песня — птица: порх — и нет! Песня — луч: скользнул — и дальше! Песня — это весь поэт, Без единой ноты фальши. Балалаечка, звени! Мне милы простые звуки. Был я занят, извини, Не сердись и прыгай в руки! Трень да брень, дон-дон, ди-линь! Где все это? Да на Пресне! От седых-седых былин Ты, и я, и наши песни! Шире круг, пойду спляшу. Ой, как сердце часто бьется! Завтра встану, напишу То, что сразу запоется! 1972

Сон поэта

Сном праведника спит поэт. Сном древних стен и древних башен, И наведенный пистолет Его безумию не страшен. Он не убил, не обманул, Не покривил душой ни разу, В пустых словах не утонул, Не разменял добро и разум. Спит, как шахтер и кочегар. Спит, как шофер и как водитель, Как битый бурей камчадал, Как пехотинец-победитель. Чуть свет он выведет коня, Которого зовут Пегасом, Который гривою огня Тряхнет, и где тут с ним тягаться! Под ним земля, вершины гор, Соборы, храмы, сосны, кедры, Неунывающий простор, Неотдыхающие недра! 1972

* * *

Хочу осенний лес послушать, Не между делом, а всерьез. Хочу на суетность обрушить Спокойствие больших берез. До осени я снова дожил, Теперь я жду тебя, весна. Я человек. Я тоже должен Быть долголетним, как сосна. Она стоит на косогоре, Как подвенечная свеча, В таком торжественном уборе, Такая царственная вся. На тихо дремлющие лапы Береза, словно ювелир, Кладет лимонные накрапы, И у сосны с березой мир. Святое доброе соседство, Живущее у них извне. И нам бы знать такое средство, Чтоб в мире жить, а не в грызне! 1972

Браконьер

Белую березоньку Сделали дровами. Обругали бедную Черными словами. Плохо-де, мол, колешься, Вся в сучках и шрамах, Как тебе молилися Наши предки в храмах? В печку грубо бросили, Вспыхнула, сгорела, У того, кто сжег ее, Сердце не болело. Он и не задумался, Он и в ус не дует, Он живет в Калинине, Рыбою торгует. Рыба браконьерская, Из браконьерской верши. Честно пионерское, Я его повешу! 1972

Только весной!

Тают снега, День прибывает. Только весной Это бывает. Вот и земля Вновь показалась. — Как тебе там Под снегами лежалось? Не говорит, Тихо вздыхает. Только весной Это бывает. Двое идут Под одною полою. Гомон грачей Над головою. Встали к сосне, Он ее обнимает. Только весной Это бывает. 1972

Подарок июня

Июнь подарил свою нежность траве, А омуту тихую медленность вальса. Июнь целый день говорил синеве: — Дождя бы немного! Уж ты постарайся! И облачко белое стало расти. Сначала не больше коробочки хлопка, Потом покатилось, как пудель в шерсти, Потом растянулось, как та изгородка. Потом разрослось, как крапива в лесу, Построилось войском, во фронт развернулось И, словно по графику, в пятом часу Решительным ливнем природы коснулось. — Спасибо! — чуть слышно шептала трава. — За помощь, за ливень, за ласку и воду! — И падали с листьев такие слова, Какие я сам не придумывал сроду! 1972