Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

Мы выжили! И враг разбит, При нем Словакия в грязи была. Социализм — теперь наш быт, И жизненность его незыблема. Мой брат, мой спутник, мой поэт, Мой голубь, взмывший в небо синее, Я шлю тебе, мой друг, привет, Прими и приласкай стихи мои! 1974

* * *

Листья сгребают, Лужи осенние стынут. Ветер пеньковым кнутом Хлопает в спину. Мокрый асфальт, Холодно, нет отопленья, Люди идут и надеются На потепленье. Солнце во мгле, Скачут сороки-воровки, Клочья тумана Сохнут бельем на веревке. Осень опять Клоуном рыжим на ринге. Много опят, Много калины на рынке. Кончился год, Птицы готовы к отлету. С полной авоськой забот Люди идут на работу. Я среди них Радугой встал бесполезной, Вечный жених Вечной невесты — поэзии! 1974

* * *

Мне Маяковский близок, и понятен, И чем-то дорог, как никто другой. Поэзия — не для пустых занятий, Она не побрякушки под дугой. Поэзия, она у самых ребер, У самых труб фабрично-заводских, Поэзия, она не частный ропот — Кипенье океана душ людских. Рабочего любимец класса, Он тишине предпочитал набат. Его строка — не рядовой запаса, А призванный служить солдат. Шаги его поэзии саженьи Не замерли, я чутко слышу их. Они звучат, они всегда в сраженье, В шеренгах наших самых боевых! 1974

Братиславские березы

Л. Дунаевой

Белая береза дошла до Братиславы! Белая береза дошла до Сахалина! Девичьи косы стричь не решилась, Белое личико сохранила. Заговорил с ней: — Здравствуй, землячка! Вот и я теперь за Дунаем! Нам за отлучку не извиняться, Мы с тобой Родину не забываем. Сестры родные твои попросили, Чтобы я тебе поклонился. От берез белоствольной России, От деревни, в которой родился. Мать, бывало, березе молилась, Видела в ней чистоту, непорочность, А березка стояла, прямилась, Нежилась в белой прекрасной сорочке. Что в тебе есть? Чем ты сердце волнуешь, Слезы накатывая на очи? Ты только синее небо целуешь Или кого-то еще между прочим? Как тебе, милая, здесь шумится? Ты не боишься осенних прогнозов? Поле убрано. Сжата пшеница. Недалеко до снегов и морозов. Все ощутимее золото листьев, Все оголенней сквозят расстоянья. Вот и кончается время туристов, Время тружеников — постоянно. 1975

Струны

Жалуются струны за стеною, У соседа нелады с женою, В музыку уходит мой сосед, Ближе и дороже друга нет. А жена залечивает рану Тем, что обращается к экрану, После фильма, бедная, она Поздно возвращается одна. И гитара сразу умолкает, В комнате затишье наступает, Кажется жильцам со стороны — Там стоят два гроба тишины! 1975

* * *

Итак — разлука! Час пробил, Стоим в полыни у кювета. Нет! Я тебя не разлюбил, И мне страшна разлука эта. Страдальчески вослед гляжу, Навзрыд вдогонку повторяю: — Я ничего не нахожу, Когда тебя, мой друг, теряю! Все меньше, меньше твой платок, Растет меж нами расстоянье, И вот уже ты как цветок, Как точка белая в тумане. Мне остается повторять, Взвалив свою печаль на плечи: — О, только бы не потерять, О, только бы дождаться встречи! 1975

* * *

Из тьмы ночной выходят двое, Плащами мокрыми дымя. И все пространство мировое Сегодня занято двумя. Целуются! Прекрасно это. Она — любима. Он — любим. Таким же точно было лето И у меня — дай бог и им! Свернули в темный закоулок, За лопухи, на тот конец. В росе и звездах затонуло Хмельное счастье двух сердец. Под небом матери-Отчизны, За поворотом, где-то тут, Два юных в вечном храме жизни В царь-колокол надежды бьют! 1975

Моя деревня

Стоит моя деревня за лесами, За дымчатою, сизою стеной. Она теперь засыпана снегами, Забвением и горькой тишиной. Она, моя деревня, как легенда, Возникшая среди лесных холмов. Она, моя деревня, поредела, Да так, что не хватает ста домов! Поднять бы из могилы деда с бабкой, Спросить у них: — А где ваш дом родной? — Завыли бы они, как та собака, Которую хозяин пнул ногой.