Собрание сочинений. Том 3

СТИХИ В ЧЕСТЬ СОСНЫ [67]

Я откровенней, чем с женой,С лесной красавицей иной.Ты, верно, спросишь, кто она?Обыкновенная сосна.Она не лиственница, нет,Ее зеленый мягкий светМне в сердце светит круглый годВо весь земной круговорот.В жару и дождь, в пургу и знойОна беседует со мной.И шелест хвойный, как стихи —Немножко горьки и сухи.И затаилась теплотаВ иголках хвойного листа,В ее коричневой коре,С отливом бронзы при заре,Где бури юношеских летГлубокий выщербили след,Где свежи меты топора,Как нанесенные вчера.И нет секретов между мнойИ этой бронзовой сосной.И слушать нам не надоестВсе, что волнуется окрест.Конечно, средь ее ветвейНе появлялся соловей.Ей пели песни лишь клесты —Поэты вечной мерзлоты.Зато любой полярный клестТянулся голосом до звезд.Средь всякой нечисти леснойОна одна всегда со мной.И в целом мире лишь онаДо дна души огорченаМоею ранней сединой,Едва замеченной женой.Мы с той сосной одной судьбы:Мы оба бывшие рабы,Кому под солнцем места нет,Кому сошелся клином свет,И лишь оглянемся назад,Один и тот же видим ад.Но нам у мира на краюВдвоем не хуже, чем в раю…И я горжусь, и я хвалюсь,Что я ветвям ее молюсь.Она родилась на скале,На той же сумрачной земле,Где столько лет в борьбе со льдомЯ вспоминал свой старый дом,Уже разрушенный давно,Как было жизнью суждено.Но много лет в моих ночахМне снился тлеющий очаг,Очаг светил, как свет звезды,Идущий медленно во льды.Звезда потухла — только светЕще мерцал немало лет.Но свет померк, в конце концовКоснувшись голых мертвецов.И ясно стало, что звездаДавно погасла навсегда.А я — я был еще живойИ в этой буре снеговой,Стирая кровь и пот с лица,Решился биться до конца.И недалек был тот конец:Нависло небо, как свинец,Над поседевшей головой,И все ж — я был еще живой.Уже зловещая метельСтелила смертную постель,Плясать готовилась пургаНад трупом павшего врага.Но, проливая мягкий светНа этот смертный зимний бред,Мне ветку бросила она —В снегу стоявшая сосна —И наклонилась надо мнойВо имя радости земной.Меня за плечи обнялаИ снова к бою подняла,И новый выточила меч,И возвратила гнев и речь.И, прислонясь к ее стволу,Я поглядел смелей во мглу.И лес, не видевший чудес,Поверил в то, что я — воскрес.Теперь ношу ее цветаВ раскраске шарфа и щита:Сияют ясной простотойЗеленый, серый, золотой.Я полным голосом пою,Пою красавицу свою,Пою ее на всю страну,Обыкновенную сосну.

67

Написано в 1956 году в Калининской области в поселке Туркмен. Одно из стихотворений, где наиболее полно выражены мои поэтические идеи, художественная система.

* * * [68]

Замшелого камня на свежем изломеСверкнувшая вдруг белизна…Пылает заката сухая солома,Ручей откровенен до дна.И дыбятся горы, и кажется страннымЖурчанье подземных ключейИ то, что не все здесь живет безымянным,Что имя имеет ручей.Что он занесен на столичные карты,Что кто-то пораньше, чем я,Склонялся здесь в авторском неком азартеНад черным узором ручья.И что узловатые, желтые горыСлезили глаза и ему,И с ними он вел, как и я, разговорыПро горную Колыму.

68

Стихотворение написано в 1956 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради».

* * *

Хочу я света и покоя,Я сам не знаю, почемуГудки так судорожно воютИ разрезают полутьму.Как будто, чтобы резать тучи,Кроить на части облака,Нет силы более могучей,Чем сила хриплого гудка.И я спешу, и лезу в люди,Косноязыча второпях,Твержу, что нынче дня не будет,Что дело вовсе не в гудках…

* * *

Ты не срисовывай картинок,Деталей и так далее.Ведь эта битва — поединок,А вовсе не баталия.И ты не часть чужого плана,Большой войны таинственной.Пусть заурядного романаТы сам герой единственный.Ты не останешься в ответеЗа все те ухищрения,С какими легче жить на свете,Да, легче, без сомнения…

* * *

Да, он оглох от громких споровС людьми и выбежал сюда,Чтобы от этих разговоровНе оставалось и следа.И роща кинулась навстречу,Сквозь синий вечер напролом,И ветви бросила на плечи,Напоминая о былом.И судьбы встали слишком близкоДруг к другу, время хороня,И было слишком много рискаВ употреблении огня.

* * *

Воображенье — вооруженье,И жить нам кажется легко,Когда скала придет в движеньеИ уберется далеко.И у цветов найдется запах,И птицы песни запоют,И мимо нас на задних лапахМедведи медные пройдут.

* * *

Нам время наше грозамНапрасно угрожало,Душило нас морозамиИ в погребе держало.Дождливо было, холодно,И вдруг — такое лето, —Хоть оба мы — немолодыИ песня наша спета.Что пелась за тюремнымиЗатворами-замками,Бессильными и гневнымиУпрямыми стихами,Что творчества изустногоБыла былиной новой,Невольничьего, грустного,Закованного слова.И песни этой искренность,Пропетой полным голосом,Серебряными искрамиПронизывает волосы…

* * *

Не только актом дарственнымРасщедрившейся сказкиТы проступаешь явственно,Как кровь через повязку.И боль суровой кароюОпять ко мне вернулась,Затем, что рана стараяЕще не затянулась.Пока еще мы молодыДушою и годами,Мы лечим раны холодом,Метелями и льдами.Но, видно, в годы зрелыеНе будет облегченьяОт слишком устарелогоТаежного леченья.И смело ночью звездною,Развеяв все туманы,Мы лечим эту грозную,Мучительную рануПовязкой безыскусственной,Пропитанной простою,Горячей и сочувственнойДушевной теплотою.

* * *

Мы имя важное скрываем,Чужою кличкою зовемТу, что мы лучше жизни знаем,Чью песню с юности поем.И от неназванного словаОстрее грусть, больнее боль,Когда мы явственно готовыЗаветный выкрикнуть пароль.Что за подпольщина такая?Зачем уклончивее взорУ наступающего мая,Вступающего в заговор?Что охватил листву предместья,Камней дорожных немоту.И я и ты мы с лесом вместеПережидаем темноту.И в напряженное безмолвье,В предгрозовую духотуУсловный знак ярчайших молнийВнезапно кинут в высоту.И в этом новом освещенье,Пока гроза недалеко,Мы забываем запрещеньяИ выдаем себя легко.

* * *

Есть мир. По миру бродит слово,Не различая у людейНи малого и ни большогоВ масштабах действий и идей.Оно готово все на картуПоставить из-за пустяка,Оно в своем слепом азартеЛегко дорвется до греха.И, меря все единой мерой.На свой изломанный аршин,Не хочет жертвовать пещеройДля одиночества вершин.

* * *

Прочь уходи с моего пути!Мне не нужна опора.Я и один могу добрестиУзкой тропинкой в горы.Дикие розы в горах цветутВ яркости небывалой.Каждая сопка кажется тутБудто от крови — алой.Только лишь я разобрать могуКровь это или розы?Лед ли блестит на плотном снегуИли людские слезы?Видишь — песок у меня в горсти?Это — песок дорожный,Не удивляйся и не грусти —Все сожаленья ложны.Ветер похода щекочет грудь,Сердцу до боли тесно.Залит луной одинокий путь,Мне хорошо известный.

* * *

Все стены словно из стекла,Секретов нет в любой квартире,И я гляжу из-за углаНа все, что делается в мире.Людского сердца кривизнуЯ нынче вымерю лекаломИ до рассвета не уснуВ моем унынье небывалом.И вижу я, что честь и ложьВступили вновь в единоборство.И в спину чести всажен нож,И странно мне ее упорство.Упасть бы наземь ей давно.Тогда сказали б с одобреньем: —Вот что наделало вино, —И отвернулись бы с презреньем.

* * *

С тобой встречаемся в дожде,В какой-то буре, в реве, в громе,И кажется, что мы нигдеИначе не были б знакомы.Нам солнца, видно, и не ждать.Нас не смутишь грозой нимало.И вспышки молний — благодать,Когда нам света не хватало.

* * *

Ты услышишь в птичьем гамеВ этот светлый, легкий час,Что земля с ее снегамиРасступилась под ногами,Но сдержала все же нас.Суть бессилия мороза,Очевидно, только в том,Что мороз не может слезыОбъявить житейской прозойВ рассужденьях о былом.Даже времени бессильеПодтверждается сейчасТем, что крепнут наши крылья,Не раздавленные былью,Вырастая во сто раз.А бессилие пространстваНе полетами ракет —Измеряют постоянством,Несмотря на годы странствий,Без надежд и без побед.Это — власть и сила слова,Оброненного тайком.Это слово — свет былого,Зажигающийся сноваПеред жизнью и стихом.Это слово — песни сколок —Той, что пелась наугад,Не достав до книжных полок,Пелась в лиственницах голых,Шелестя, как листопад.Заглушенная поземкой,Песня, петая негромко,У созвездий на глазахВ разрывающих потемкиОслепительных слезах.