Собрание стихотворений. В 2 томах. Том 1 и 2.

Отрывок

…Одна уж и осталась просьба,И та исполнится сама:Волн вечереющая оспа,Сеть расстилающая тьма,Костры на береге пологом,Краеугольных туч соскиИ ветер, реющий над рогомГоры, завинченной в тиски.Я жил как жил. Я был на Юге.Я брел в разобранной Москве,Я кровью, выцветшей от муки,Встекал к заоблачной траве,Я тенью обтекал извивыНебесных рек – и в мгле живойЗемли червонный шар червивыйТлел, истекая синевой…1986

О мрачная звезда раздевшихся морей

О мрачная звезда раздевшихся морей,Недвижно стонущих на наклоненных ложах,О мрак, раскатанный над спальнею моей,Катящейся за небоскат на обжиг,О том, как спать один, забыл я. Сколько днейВ пустой постели с кроткими морями…Когда приходит ночь, становится яснейБлестяще-ржавый меч, лежащий между нами.Как знать, какой еще разыщется развратВ сей жизни, будущей? В той, бодрствуя, сущей…Пока ж мне хорошо. Я сплю. Я жив. Я радГлухой звезде, над ложем тьму кующей.1987

Стихи о небесном наборе

Не превратить земли в отсек

Не превратить Земли в отсекПечальной сволочи земной.Хочу я слышать голос всех,Кто надо мной и подо мной.И раз уж мы легли на дно,Хочу глядеть я в полый лучЗа Авраамово руноТуч.…Когда поднебной лодки носВзойдет, как золотоголов,Тогда по краю мира ножПрокатит кремнем без углов,И бабочкою вспoрхнет плоть,За новым краем закружив. —Тогда скажу я: жив Господь,Завет наш – жив.…И в крошечном своем окнеУвидишь вздыбившийся хвостЖивой ладьи – в живом огнеЗвезд.1987

Ode on the unstructured world

Есть часы в ходе нашей зимы,Растянувшей мелованный полог,Когда тени исходят из тьмы,Когда жизни из ветхих иголокК перетолку о темных вещахВылетают – за промельком промельк —И дымы совершают свой шагС треуголок чернеющих кровель,Чтоб сплестись, созмеиться, белы,В непомерную дымную розу,И цепочкой сугробов волыПоднимаются к лунному рогу.То не просто такие часы,Когда в шаре полночного циркаПод свеченьем небес полосы,Над ковром из лоскутного цинкаПляшет, каменным смехом сквозя,Земнородная жить или нежить,Чтоб смеженные неба глазаПолоумной игрой проманежить.То не пьяные духи вещейИ не драные тени растений,Не томящийся призрак ничейИ не запах соленый сожжений —Здесь другое: здесь враз из всегоИстекают основы и сути,На такие часы веществоТолько видимость, лужица мути,Человек – только кожи клубок,Только снег оседающий – древо,Только плашка без дырки – замок,Львиный рык – только зеркальце зева.И выходят на небо из трубКостяки меловых мыловарен,И теперь этот мир – только труп,На мгновенье предъявленный тварям.1987

Элегия с эпиграфом

От вас я не хочу прощений и проклятий,

– Всего страшней – сошедший с рубежа,

Скажу я к ужасу своих смиренных братий, —

Что воздух чуж, а не земля чужа.

Когда вернулся я с предутренной прогулки,Уж разобрали ночь рабочие небес:Сияли вытертые выемки и втулки,И были стены тьмы запрятаны за лес.Что здесь, в сусветице? – Ни вещного, ни теней…А кто ж за стеклышком, задымленным, возник?– О, лишь трубчатый бог разымчивых сиренейВ пушистых колпачках персидских, разрезных!А кто ко мне в окно, приплюснувшись, глядитсяБлестящей тысячью своих губатых глаз?Чьи это кожаные сморщенные лицаВ летательных шарах, мерцающих, как газ,Я не желаю знать. Раз нанялся – к работе.Названий и расценок ведать не хочу.Когда настанет срок – мы вспомним о расчете,Тогда и я – что должен – получу.1987

Мир-мыловар

И сколько б ты жизнь (говорю же я!) не миловaлИ сколько б ты нe пил из извечно сухой ладони(А пускай бы и дoпил, чего уж…) – мир-мыловарУволочет все одно ее в своем черном фургоне.(Видишь?) – Приотставшего дыма лысеющее кольцо,Передергивающаяся спина прихрамывающего мыловараИ она, что взглядом прощальным в твое другое лицоЕго навеки отмеловала.Свет очищенья, очерк иного дняИ перекрещивающиеся лучи на темном все еще теле —Вот что останется (говорил же я!) от меня(Все, что останется в памяти и на прицеле).1987

Височные часы

…лежал один, как выдрал из вискаВисочные часы; и задохнулся;И слoва, словно страшного соска —Внезапного из твердой крови столбика —Ожесточенным языком коснулся;И плоть была поката и близка.Окно – изнанка зрения – сияло,Не пропуская пoлосы дождя;Закуклилось пространства одеяло;И время из рассеянного облакаВкруг головы растерянно стояло,Привычного гнезда не находя.Ужасные я разомкнул тиски;Из цeпи временнoй я чудом вышелИ свил пространства рваные куски;Хоть миг, но жил близ истинного обликаЕдинственного слова. Хоть и слышал,Что где-то возле тикают виски.1987

«Рвется ветр у клена в горсти…»

Рвется ветр у клена в горсти,Напружая воздушные мускулы– Погости еще здесь, погости!Ты ж не знаешь, на счастье, на муку лиТы с зерцающих туч низошел,Раскружася волной нестихающей,Расстилая расплавленный шелкПо реке, твердым телом вздыхающей.Погоди еще чуть. Погодя– Никуда все одно ведь не денешься! —На кривой позвоночник дождяРовно плотное платье наденешьсяИ оставишь у клена в рукеПустоты безвоздушное месивоИ крутящийся на коготкеБлеск зеркальный, тускнеющий весело.1987

Скелет светящийся адмиралтейства

Уже я шел (из яблочка землиВывинчиваясь гусеничкой нежной),Был волглый воздух в бархатной пыли,И – с яблочком зрачка посередине —Такие же, как я, змеенья шлиНавстречу мне, кривясь во мгле кромешной.…Но что-то безобъемное вдалиВ сияющей стояло паутине.Земля кругла лишь только от вращенья,Но – льдяный куб, чуть стоит ей застыть.Спасительная сила отвращеньяЕе толкает. И одни глаза,Для позднего возженные прощенья,Пощадным жаром остужают стыд.…Но там, в конце ночного посещенья —Как в облаке застывшая гроза!А вывинтивши тело целиком,По скользкой покачуся кожуре яНе гусеницей – свертком и мотком,Как юноши из нашего семействаВсегда хранятся в возрасте таком(Крупицы крыл под панцирем имея,Туда катясь, где – изнутри знаком! —Скелет светящийся Адмиралтейства).1987

Невская балладка

Небо – в ваточных квадратах,Купы куп – в дымах кудлатых,Луч, в луну уперший хобот,Начинается нигде,И слепым русалкам невскимИзвиваться в пляске не с кем,Разгоняя пяткой копотьПо пупырчатой воде.Вышел я из дому поздно,Зданья все стояли розно,Каждое кипя и тлеяВ черно-розовой тени,Облаком многоочитымКаждый шаг мой был сосчитан,И, крутясь на нитках клея,Вслед за мной ползли огни.По реке же, царских кротче,Вслед за мной катились очиИ – беззвучны – шелестелиЗазывны? е голоса.Что ж, когда-нибудь мы спляшем,Что ж, когда-нибудь мы ляжемТам, на каменной постели,Вздыбив к небу волоса.1987

Осень в Москве

О сколько здесь делается трухиИз треска короткой волны волос,Из костно-холодного глянца щек И из страшного перламутра рта.Когда б я не чел за собой грехи,Как осени, мне б разносить пришлосьВесь этот испитанный кровью шелк, Но судьба уж, как я смотрю, не та.Как все превращается в гниль и смердь!Треугольный траурный ноготокОбникшего клена – трухляв и жухл, И раскрошена дорогая ткань.Когда б я снова посмел бы сметь,Когда б в волосах зазмеился токИ в сердце задвигал усами жук, Щекоча изнутри гортань,Тогда б я выжил в чужом краю,Где женских деревьев крепка броня,Скрежещущая при передерге ключиц И при крохотном повороте рук,Тогда б я вспомнил судьбу свою;И ветер, тяжелые листья гоня,Стал снова медлителен, наг и чист, И сомкнулся бы ветхий круг.1987