Собрание стихотворений

207

Не райская разноцветная птичка Прилетала на кленовую ветку Поклевать зерна золотого, А заря веселая ударяла В разноцветные стекла светлицы. В той светлице постель стоит несмята, Не горит лампада перед Спасом, Держит муж ременную плетку, А жена молодая плачет.

208

После летнего дождя Зелена кругом трава. Зелен ясень, зелен клен, Желтый с белым весел дом. Окна красны от зари, Ты в окошко посмотри. За некрашеным столом Там Алешенька сидит. Словно яблочко щека, Зубы точно жемчуга. Кудри — светлые шелка, И глядит на облака. Что, Алеша, ты сидишь, Лучше в поле выходи. А Алеша говорит: "Никуда я не пойду. Пусть из Тулы привезут Мне со скрипом сапоги. Как надену сапоги, На веселый выйду луг, Под зеленый стану клен, Пусть подивится народ".

209

Еще молитву повторяют губы, А ум уже считает барыши Закутавшись в енотовые шубы, Торговый люд по улицам спешит. Дымят костры по всей столице царской, Визжат засовы и замки гремят, И вот рассыпан на заре январской Рог изобилия, фруктовый ряд. Блеск дыни, винограда совершенство, Румянец яблок, ананасов спесь!.. За выручкой сидит его степенство, Как Саваоф, распоряжаясь здесь. Читает «Земщину». Вприкуску с блюдца Пьет чай, закусывая калачом, И солнечные зайчики смеются На чайнике, как небо голубом. А дома, на пуховиках, сырая, Наряженная в шелк, хозяйка ждет И, нитку жемчуга перебирая, Вздохнет, зевнет да перекрестит рот.

210

В Кузнецовской пестрой чашке С золочеными краями, Видно, сахару не жалко — Чай и сладок, и горяч. Но и пить-то неохота, И натоплено-то слишком, И перина пуховая Хоть мягка, а не мила. Лень подвинуть локоть белый, Занавеску лень откинуть, Сквозь высокие герани На Сенную поглядеть. На Сенной мороз и солнце, Снег скрипит под сапогами, Громко голуби воркуют На морозной мостовой. Да веселый, да румяный, Озорной и чернобровый На Демидов переулок Не вернется никогда!

211

Есть в литографиях забытых мастеров… Неизъяснимое, но явное дыханье, Напев суровых волн и шорохи дубов, И разноцветных птиц на ветках колыханье. Ты в лупу светлую внимательно смотри На шпаги и плащи у старомодных франтов, На пристань, где луна роняет янтари И стрелки серебрит готических курантов. Созданья легкие искусства и ума, Труд англичанина, и немца, и француза! С желтеющих листов глядит на нас сама Беспечной старины улыбчивая муза.

212

Опять белила, сепия и сажа, И трубы гениев гремят в упор. Опять архитектурного пейзажа Стесненный раскрывается простор! Горбатый мост прорезали лебедки, Павлиний веер распустил закат, И легкие, как парусные лодки, Над куполами облака летят. На плоские ступени отблеск лунный Отбросил зарево. И, присмирев, На черном цоколе свой шар чугунный Тяжелой лапою сжимает лев.

213

Моя любовь, она все та же И не изменит никогда Вам, старомодные пейзажи, Деревья, камни и вода. О, бледно-розовая пена Над зыбкой зеленью струи! Матросы гаваней Лоррена, Вы собутыльники мои. Как хорошо блуждать, мечтая, Когда над пристанью со дна Встает янтарно-золотая Меланхоличная луна. У моря сложенные бревна, Огни таверны воровской. И я дышу свободно, словно Соленым ветром и тоской. А вдалеке чернеют снасти, Блестит далекая звезда… Мое единственное счастье — Деревья, камни и вода!

214

Когда скучна развернутая книга И, обездоленные, мы мечтаем, Кружки кармина, кубики индиго Становятся затейливым Китаем. На глянцевитой плоскости фарфора, Дыша духами и шурша шелками, Встает пятиугольная Аврора Над буколическими островками. И журавли, на север улетая, Кричат над плоскогорьем цвета дыни, Что знали о поэзии Китая Лишь в Мейссене, в эпоху Марколини.

215

Я не пойду искать изменчивой судьбы В краю, где страусы, и змеи, и лианы. Я сел бы в третий класс, и я поехал бы Через Финляндию в те северные страны. Там в ледяном лесу удары топора, Олени быстрые и медленные птицы, В снежки на площади веселая игра, И старой ратуши цветные черепицы. Там путник, постучав в гостеприимный дом, Увидит круглый стол в вечернем полусвете. Окончен день с его заботой и трудом, Раскрыта Библия, и присмирели дети… Вот я мечтаю так, сейчас, на Рождестве Здесь тоже холодно. Снег поле устилает. И, как в Норвегии, в холодной синеве Далекая звезда трепещет и пылает.

216

Мне все мерещится тревога и закат, И ветер осени над площадью Дворцовой; Одет холодной мглой Адмиралтейский сад, И шины шелестят по мостовой торцовой. Я буду так стоять, и ты сойдешь ко мне, С лиловых облаков, надежда и услада! Но медлишь ты, и вот я обречен луне, Тоске и улицам пустого Петрограда. И трость моя стучит по звонкой мостовой, Где ветер в лица бьет и раздувает полы… Заката красный дым. Сирены долгий вой. А завтра новый день — безумный и веселый.

217

На западе желтели облака, Легки, как на гравюре запыленной, И отблеск серый на воде зеленой От каждого ложился челнока. Еще не глохнул улиц водопад, Еще шумел Адмиралтейский тополь, Но видел я, о, влажный бог наяд, Как невод твой охватывал Петрополь, Сходила ночь, блаженна и легка, И сумрак золотой сгущался в синий, И мне казалось, надпись по-латыни Сейчас украсит эти облака.

218. ДЖОН ВУДЛЕЙ

Турецкая повесть

1

Право, полдень слишком жарок, Слишком ровен плеск воды. Надоели плоских барок Разноцветные ряды. Все, что здесь доступно взору — Море, пристань, толкотня, Пять бродяг, вступивших в ссору, Черт возьми, не для меня! Что скучней — ходить без дела, Без любви и без вина. Розалинда охладела, Генриэтта неверна. Нет приезжих иностранцев, Невоспитанных южан, Завитых венецианцев, Равнодушных парижан. И в таверне, вечерами, Горячась, входя в азарт, Я проворными руками Не разбрасываю карт. Иль прошла на свете мода На веселье и вино, Ах, крапленая колода! Ах, зеленое сукно!