Собрание стихотворений

III

160

Чем больше дней за старыми плечами, Тем настоящее отходит дальше: За жизнью ослабевшими очами Не уследить старухе-генеральше. Да и зачем? Не более ли пышно Прошедшее? — Там двор Екатерины. Сменяются мгновенно и неслышно Его великолепные картины. Усталый ум привык к заветным цифрам, Былых годов воспоминанья нижет. И, фрейлинским украшенная шифром, Спокойно грудь, покашливая, дышит. Так старость нетревожимая длится — Зимою в спальне, летом на террасе… …По вечерам — сама Императрица, В регалиях и в шепчущем атласе, Является старухе-генеральше, Беседует и милостиво шутит… А дни летят, минувшее — все дальше, И скоро ангел спящую разбудит.

161

Зеленый фон — немного мутный, Кирпично-серый колорит. Читая в комнате уютной, Старик мечтательный сидит. Бюст Цезаря. Огонь в камине. И пес, зевающий у ног. И старомодный, темно-синий Шелками вышитый шлафрок. Пуская кольца, трубку курит, А в желтой чашке стынет чай, Поправит плед, и глаз прищурит, И улыбнется невзначай. Ничто покоя не тревожит, А глянут месяца рога, О раннем ужине доложит С седыми баками слуга. Кто этот старый русский барин, И книгу он читает чью? За окнами закат янтарен, Деревья клонятся к ручью. И снег, от времени поблеклый, Желтеет там, и сельский вид Сквозь нарисованные стекла В вечернем золоте глядит.

162

Она застыла в томной позе, Непринужденна и легка. Нежна улыбка. К чайной розе Простерта тонкая рука. Глядит: вдали фонтан дробится, Звуча как лепет райских арф. По ветру облаком клубится Ее зеленоватый шарф. А дальше, зеркалом серея, Овальный отражает пруд, Как мальчик с хлыстиком, в ливрее И белый пони — знака ждут. Уже нетерпеливый пони Копытом роет у межи, И вздрагивают на попоне Инициалы госпожи. Но та, как будто все забыла, Непринужденна и легка, Облокотившись о перила, Рассматривает облака.

163

Когда луны неверным светом Обрызган Павловский мундир, Люблю перед твоим портретом Стоять, суровый бригадир. Нахмурил ты седые брови И рукоятку шпаги сжал. Да, взгляд такой на поле крови Одну отвагу отражал. И грудь под вражеским ударом Была упорна и сильна, На ней красуются недаром Пяти кампаний ордена. Простой, суровый и упрямый, Ты мудро прожил жизнь свою. И я пред потускневшей рамой Как очарованный стою, И сердцу прошлое желанней. А месяц нижет жемчуга На ордена пяти кампаний — И голубые обшлага.

164

В широких окнах сельский вид, У синих стен простые кресла, И пол некрашеный скрипит, И радость тихая воскресла. Вновь одиночество со мной… Поэзии раскрылись соты. Пленяют милой стариной Потертой кожи переплеты. Шагаю тихо взад, вперед, Гляжу на светлый луч заката. Мне улыбается Эрот С фарфорового циферблата. Струится сумрак голубой, И наступает вечер длинный; Тускнеет Наваринский бой На литографии старинной. Легки оковы бытия… Так, не томясь и не скучая, Всю жизнь свою провел бы я За Пушкиным и чашкой чая.

165. ОТРЫВОК

Когда весенняя прохлада Неизъяснима и нежна, И веет сыростью из сада, И подымается луна, А луч зари горит прощальный И отцветает на окне, Так сладко сердцу и печально Грустить о милой старине. Мой дряхлый дом молчит угрюмо. В просторных комнатах темно. Какая тишина! Лишь шумы Ветвей доносятся в окно. Да звонко псы сторожевые Порой вдали подымут лай. Шуршите, липы вековые, Заря, пылая, догорай! Мне сладок этот вечер длинный, Светло-зеленый блеск луны, Всплывают в памяти картины Невозвратимой старины. Нет! То не зыбко задрожала В высоком зеркале луна: Екатерининская зала Тенями прошлого полна. Звучит клавир, как дальний шорох, Мерцают тускло шандалы. О, бал теней! Печаль во взорах, И щеки девичьи белы. Жеманно пары приседают, Танцуя легкий менуэт, И в отдаленьи пропадают, И новые скользят им вслед. А с темных стен глядят портреты: Старухи с вышивкой в руках, Кутилы, томные поэты И дамы в пышных париках. Окаменелые улыбки Сменяет лунная игра, И навевают сумрак зыбкий Из белых перьев веера… ……………………

IV

166. ПАВЛОВСК

Французский говор. Блеск эгреток И колыхание эспри. На желтый гравий из-за веток Скользит румяный луч зари. Несется музыка с вокзала, Пуччини буйная волна. Гуляют пары. Всех связала Сетями осень, как весна. О, ожиданье на перроне, Где суета и толкотня! Ах, можно ль быть еще влюбленней, Эллен, Вы любите ль меня? Но лампионы слишком ярки, И слишком музыка шумна. Зато в величественном парке И полумрак, и тишина. Ведут туманные аллеи Все дальше, дальше вниз к реке, Где голубеют мавзолеи И изваянья вдалеке. Мечтанья ветер навевает, Слабеет музыки волна, Меж веток медленно всплывает И улыбается луна. Она всплывает, точно грецкий Янтарно-розовый орех. В беседке слышится турецкой Веселый говор, легкий смех. Грозят амуры в позах томных, Светлеет лунная стезя, И от лучей ее нескромных Влюбленным спрятаться нельзя.

167

Стучат далекие копыта, Ночные небеса мертвы, Седого мрамора, сердито Застыли у подъезда львы. Луны отвесное сиянье Играет в окнах тяжело, И на фронтоне изваянья Белеют груди, меч, крыло… Но что за свет блеснул за ставней, Чей сдавленный пронесся стон? Огонь мелькнул поочередно В широких окнах, как свеча. Вальс оборвался старомодный, Неизъяснимо прозвучав. И снова ничего не слышно — Ночные небеса мертвы. Покой торжественный и пышный Хранят изваянные львы. Но сердце тонет в сладком хладе, Но бледен серп над головой, И хочется бежать не глядя По озаренной мостовой.

168

Китайские драконы над Невой Раскрыли пасти в ярости безвредной. Вы, слышавшие грохот пушек медный И поражаемых боксеров вой. Но говорят, что полночью, зимой, Вы просыпаетесь в миг заповедный. То чудо узревший — отпрянет, бледный, И падает с разбитой головой. А поутру, когда румянцем скупо Рассвет Неву стальную озарит, На плитах стынущих не видно трупа. Лишь кровь на каменных зубах горит, Да в хищной лапе с яростью бесцельной Один из вас сжимает крест нательный.

V

169

Прохладно… До-ре-ми-фа-соль Летит в раскрытое окно. Какая грусть, какая боль! А впрочем, это все равно! Любовь до гроба, вот недуг Страшнее, чем зубная боль. Тебе, непостоянный друг, Тяну я до-ре-ми-фа-соль. Ты королева, я твой паж, Все это было, о юдоль! Ты приходила в мой шалаш И пела до-ре-ми-фа-соль. Что делать, если яд в крови, В мозгу смятенье, слезы — соль, А ты заткнула уши и Не слышишь… до-ре-ми-фа-соль.

170

Над озером тумана Лиловая гряда, Среди ветвей каштана Блестящая звезда. Стройны Вы, как тростинка, Люблю, Мария, Вас. Но падает слезинка На кофточки атлас. И ручки вертят зонтик И комкают платок… Луна на горизонте Окрасила восток. Ужели, о Мария, Слова мои мертвы? Проплачу до зари я, Когда уйдете Вы. Осталось нам немного Прогулок под луной, Так будьте, ради Бога, Поласковей со мной! Но дева непреклонна… И тщетно меж ветвей Тоскливо и влюбленно Вздыхает соловей. Так скрою же страданье Обманутой души: — К другому на свиданье, Неверная, спеши.