Согревая сердцем

Фар вышел из ее дома и медленно побрел к себе. Он видел, что девочке плохо от того, что она делает, и ругал себя за то, что в свое время не остановил ее. Одно дело, когда идет бой и вокруг происходит множество схваток, и совсем другое — целенаправленно и хладнокровно отнять жизнь. Сам он не видел никаких проблем в этом — но ведь его с детства учили убивать. Воин должен уметь сражаться, защищать себя и своих близких, убивать врагов. А эта девочка… Неправильно все, с досадой сплюнул на землю Фар. Неправильно. Она должна замуж выйти, детей растить. Вон с каким упоением у печи возится — а ведь никто не заставляет, в доме есть служанка, которая готовит и убирает. А тут. Черт бы побрал ту поездку, когда ему пришлось уехать из Анкора, а в его отсутствие приехал проклятый остроухий интриган! Фар недолюбливал Таурендила, и тот платил ему взаимностью. Надо что-то придумать, покачал головой парень, надо спасти сестренку из этой страшной кабалы. Таурендилу плевать на чувства и страдания Илики, он просто нашел удобный способ расправляться с врагами. Знать бы, чем ему обязан Гас, что позволил заманить Илику в эту кабалу.

Малышка сонно зачмокала, нашарив мамину грудь, и, повозившись, принялась за ужин. Ульрика сквозь слезы улыбнулась — дочка получилась настоящей красавицей. Черненький пух кудрявился на макушке, а глаза цвета ночи глубокомысленно уставились на маму. Сморгнув слезу, Ульрика ласково поцеловала малышку в макушку. Девочка постоянно требовала к себе внимания, то плача, то пачкая пеленки, то требуя еды, то просто капризничая. Она словно чувствовала, что маму надо отвлечь от разрушающей боли потери, и старалась вовсю. Благодаря дочери Ульрика почти не успевала горевать о смерти отца. Похороны прошли в благословенном тумане, окутавшем ее с момента рождения малышки. Девушка смотрела на лежащего в гробу отца, чувствуя, что внутри все оледенело и не дает прочувствовать скорбь. Сейчас она понимала, что отца больше нет — но горе по этому поводу не разрывало душу. Оно словно отступило перед заботами о ребенке. Вадим метался между делами клана, расследованием убийства, помощи брату, негаданно оказавшемуся главой Шиноки, и женой. Поздно вечером он приходил, еле живой от усталости, быстро съедал ужин и замертво валился в постель.

Через два месяца Вадим забрал жену и дочь в Лютецию. Первое время малышка болела, и ни о каком путешествии не могло быть и речи. Потом странная слабость охватила Ульрику. Она возилась с дочерью, гуляла, но взгляд застыл в одной точке, и из глаз пропало всякое выражение. Лекарь, осмотрев юную мать, сказал, то страшного ничего нет, но пару месяцев ей лучше побыть дома. Полный покой, много прогулок и хорошее питание. Шок от гибели отца и незапланированные роды нанесли ее душе серьезный вред, который не замедлил сказаться на телесном здоровье.

Грегор пока оставался в Ар Каиме — до назначения нового главы Шиноки оставалась еще неделя, и бросить все дела он не мог. Наконец лекарь счел возможным разрешить путешествие молодой семье, и слуги быстро собрали вещи для путешествия. Самое необходимое взяли с собой в Телепорт, а остальное отправили с караваном в Лютецию.

Арабелла проводила дочь и зятя до Телепорта, обняв их на прощанье и попросив почаще писать. Ульрика с болью смотрела на мать, в одночасье словно постаревшую на десять лет. Глаза, всегда сиявшие любовью к мужу и детям, погасли. Улыбка исчезла с красивого лица. Впрочем, скоро должна была приехать из Мориона младшая дочь, тринадцатилетняя Люцина, которую год назад отправили к тетке, потому что сухой климат Ар Каима плохо действовал на девочку. Может, она отвлечет мать от горя.

Ульрика с любопытством смотрела на замок Фантомов, где ей отныне предстояло жить. По размерам он походил на их дом в Ар Каиме, но выглядел совсем иначе. Строгие линии, четкая планировка. Сразу видно было, что это военный замок. Отец для военных целей построил замок недалеко от дома. А само место, где они жили, было уютным и теплым. Впрочем, Вадим говорил, что их семейный дом построен с другой стороны, ближе к реке, и выглядит совсем иначе. Посмотрим, слабо улыбнулась Ульрика и протянула игрушку проснувшейся дочери.

— Сейчас, моя хорошая, — ласково проворковала она. — Скоро мы будем дома, я тебя искупаю и покормлю. А потом мы будем играть.

Вадим, ехавший рядом с повозкой, улыбнулся. Жена отлично держалась. Даже в первые недели после смерти виконта она обходилась без истерик и криков — если не считать случившегося у тела погибшего ВадШа. Но это не в счет. В остальное время она хлопотала вокруг малышки, стараясь не плакать об отце. Наверное, понимала, что его это не вернет, а помочь чем-то не в ее силах. Вздохнув, Вадим махнул караульным, чтобы опускали мост и открывали ворота. Мать написала вчера, что все готово к приему молодой семьи, а сама она горит желанием увидеть внучку. Тактичная Лада не спрашивала у сына об участи золотоволосой целительницы, довольствуясь рассказом Грегора о том, что Илика жива и сейчас в Анкоре.

Ульрика с улыбкой ходила по комнатам, рассматривая новый дом. Служанки уже разобрали вещи и сейчас нагревали воду для купания. А она прикидывала, в какой комнате они с мужем будут спать, удобно ли, что детская находится напротив этой комнаты, а не рядом, оценивала ванную и обеденный зал. Удовлетворившись осмотром, попросила что-нибудь перекусить: после купания предстояло кормить маленькую обжору, отсутствием аппетита девочка не страдала. Вадим тут же ушел в казарму и кабинет отца, чтобы разгрести накопившиеся за время его отсутствия дела. Драгомир оставался в Ар Каиме до Большого совета, который состоится через две недели.

— Здравствуй, милая, — Лада остановилась на пороге, с улыбкой глядя на плещущуюся в ванночке внучку. Ульрика бережно держала ее руками, а служанка аккуратно намыливала розовенькое тельце. Улыбнувшись свекрови, она кивком пригласила ее войти, чихнув от мыльной воды, которая брызнула ей прямо в нос.

— Проходите, — локтем вытерев пену с лица, — улыбнулась Ульрика. — Мы вот хулиганим тут. Это ужас что творится в каждое купание. Пол потом просто залит водой. Я боюсь думать, какой она станет в годик или два, если уже это клубок шалостей и буйства.

Покачав головой, она положила дочь на чистую пеленку и ловко завернула. Лада подошла ближе:

— Можно подержать?

— О, да конечно! — рассмеялась Ульрика. — Только крепче, она не умеет лежать спокойно. Не пойму, в кого такая. Я вроде не буянила в детстве, Вадим тоже не такой… Это не ребенок, это маленький смерч.

— Наверное, в дядю пошла, — объяснила Лада, качая малышку. — Грегор мне такие игры устраивал, что без служанок я бы не выжила и года с ним. Он не успокаивался ни на минутку, постоянно кувыркался, бегал, вертелся… Как только ничего на себя не опрокинул и не свалился ниоткуда — ума не приложу. Как ее зовут?

— Илика, — тихо ответила девушка, складывая мокрые пеленки в корзину и отдавая ее служанке. Лада понимающе кивнула. Грегор уже рассказал ей в письме, что жена брата знает про его любимую и предложила назвать ее именем дочку, чтобы сделать мужу приятное. Вспоминать при этой девочке про ее предшественницу тактичная Лада не стала, а просто кивнула — красивое имя, мол. По невысказанному договору они решили не поднимать тему.

— Спит, — удивленно заметила Ульрика. — Как Вы это сделали? У меня она вертится по часу, прежде чем заснет. А у Вас сразу.

— Не знаю, — пожала плечами Лада, перекладывая малышку в колыбельку. — Как-то получилось. Если что, обращайся, уложу — раз уж так удачно я действую на эту неугомонную. Пойдем-ка ужинать, пока наше чудо спит. А то с такой дочерью тебе за троих надо питаться, иначе ветром унесет скоро.

Отдав распоряжения няньке, Ульрика вслед за свекровью вышла из комнаты. Через несколько минут к ним присоединился уставший Вадим, рассмотревший часть срочных дел. Сегодня ему предстояло до рассвета разбирать бумаги, а утром созвать Совет Клана. Драгомир предупредил несколько дней назад, что сын должен потихоньку вникать в руководство кланом, потому что осенью ему будет передано главенство.