Сокровище
Шрифт:
– И как, помогло?
– Если бы не помогло, меня бы сейчас не было рядом с тобой.
Наконец они вернулись в пансионат. Первым делом Барбосса властно приказал хозяевам не беспокоить их, давая понять, кто здесь на самом деле хозяин. Остаток вечера они провели, играя в покер, вернее, Гектор учил дочь играть, не забывая при этом рассказывать ей забавные истории о своей бурной молодости. Сюзанна смеялась, грустила и вздрагивала, слушая их. Она отметила про себя, что ей, не смотря ни на что, повезло с родителями. У неё был замечательный учитель артистизма, и есть прекрасный учитель
– Папа, ты точно хочешь увезти меня отсюда? – спросила она, решив, что чем-то нужно продолжить беседу.
– Да, когда сюда прибудет мой корабль.
– А куда?
– Пока ещё не решил, но туда, где ты будешь в безопасности.
– Ты научишь меня плавать и ездить верхом?
– Обязательно.
Сюзанна светилась от счастья. У неё давно не было таких вечеров, когда ей не нужно было запасаться поделками на продажу, и не надо было засыпать, гадая, побьют ли её завтра, или нет, и главное, что теперь она больше не одна. А ведь совсем недавно она смирилась с тем, что осталась в одиночестве. Впрочем, какое значение имеет то, что было раньше?
Гектор смотрел на дочку, на её улыбку, и теперь видел в ней не только её мать.
«А ведь я в её годы мог бы быть таким, как она сейчас – хоть немного, но счастливым, знающим, что его кто-то любит, стоило лишь оглянуться. Хотя, быть сильным и важным не только для команды, но и просто для кого-то – это так бодрит!»
– Пойду я спать, ладно? – спросила Сюзи.
– Конечно.
– А ты так не споёшь мне? Хотя бы одну из этих грубых, пошлых песен, не предназначенных для моих ушей? – девочка посерьезнела – Чего ты смеёшься? Мама же мне больше ничего не споёт! Или ты в самом деле не знаешь лирических песен?
– Одну, пожалуй, знаю. – вздохнул морской волк – Но ты можешь не понять.
– Я постараюсь. – ответила юная художница и прислонила голову к плечу отца.
Гектор заволновался. Петь для кого-то ему никогда ещё не приходилось (пьяные оры вместе с командой во время похождений в молодости не в счёт). Даже для Эммы. Наконец он собрался с духом, и представил себя в том старом домике, держащим милую подругу в своих объятьях.
– По зелёной глади моря, по равнине океана
Корабли и капитаны, покорив простор широт,
Мира даль деля на мили, жизни даль деля на вахты,
Держат курс, согласно фрахта, в порт, в порт.
Море, море - мир бездонный,
Пенный шелест волн прибрежных…
Над тобой встают, как зори,
Над тобой встают, как зори,
Нашей юности надежды.
Моряку даны с рожденья две любви - земля и море.
Он без них прожить не может - ими счастлив он и горд.
Две любви - к земле и морю, в нём живут неразделимо,
А граница между ними - порт, порт.
Море, море - мир бездонный,
Пенный шелест волн прибрежных…
Над тобой встают, как зори,
Над тобой встают, как зори,
Нашей юности надежды.
– А говорил, что все песни, которые ты знаешь – грубые и пошлые. – нежно промурлыкала Сюзанна.
–
Ты устала, девочка, иди спать. – ответил ей отец, пригладив волосы на её голове.– Доброй ночи, папочка.
«Да какая она, к чёрту, добрая, когда над нами кружат вороны. Наивный ты ребёнок, смогла бы ты заснуть, если бы знала, что мы рискуем не проснуться утром?»
– Тебе тоже, милая.
Рыжая хулиганка скрылась в своей комнате, и как только она закрыла за собой, Барбосса снова побагровел от ярости. Ему захотелось зайти на кухню, взять горящих углей, и спалить проклятый английский театр, желательно, если его директор будет находиться внутри. Гектор представил себе, как его руки сжимаются на горле этого мерзавца, как угасает в нём жизнь, и эти фантазии заряжали его энергией.
«Ну, скот, когда я до тебя доберусь, ты не жилец! Я из тебя кишки выдавлю через твой поганый рот! А ещё можно выкинуть тебя, выродок, на необитаемый остров с пистолетом с одной пулей, как Воробья… Кстати, где этот кутила?»
***
Репетиция давным – давно окончилась, но двое человек не спешили покидать здание театра. Жан дю Гресси сидел в зале, и играл на рояле. Пару дней назад он сочинил песню, и теперь исполнял её той, кому он её посвятил.
– Подними глаза в рождественское небо,
Загадай все то, о чем мечтаешь ты,
В жизни до тебя я так счастлив не был,
Для тебя одной, их так любишь ты -
Эти белые цветы…
Я люблю тебя до слёз!
Каждый вздох, как в первый раз,
Вместо лжи красивых фраз
Это облако из роз.
Лепестками белых роз
Наше ложе застелю.
Я люблю тебя до слёз,
Без ума люблю…
Белизной твоей манящей белой кожи,
Красотой твоих божественных волос,
Восхищаюсь я, и мне всего дороже -
Все у нас с тобой только началось.
Я люблю тебя до слёз!
Я люблю тебя до слёз!
Каждый вздох, как в первый раз,
Вместо лжи красивых фраз
Это облако из роз.
Лепестками белых роз
Наше ложе застелю.
Я люблю тебя до слёз,
Без ума люблю…
Наталин д’Ормерьяк слушала балладу, и печально улыбалась. Ей льстило внимание директора театра, но ничего чувствовать к нему она не могла. Она сидела на банкетке около рояля, распущенные золотые волосы струились по её спине, а в глазах отражалась лёгкая грусть. Она должна была что-то сказать своему художественному руководителю, но слова не приходили ей на ум.
– Тебе не нравится? – спросил дю Гресси, устав от повисшей паузы.
– Нравится, - поспешила ответить Эмма – но… Ты понимаешь…
– Понимаю. – выдохнул артист – Ты представляла его, когда слушала.
– Жан…
– И что самое смешное, я даже не знаю, кто он! Почему ты не подпускаешь меня к себе? Что за призрак стоит стеной между нами?
– Жан, я не буду говорить на тему моих мужчин.
– Конечно, ведь он – мой соперник.
– Кто это он?
– Это и я хотел бы знать. Кто отец твоей дочери, и почему ты так отчаянно цепляешься за него?