Соль под кожей. Том третий

Вызываю секретаршу и за пять минут до назначенного времени прошу ее предупредить Юрия Степановича, что сегодня у меня еще одна рабочая встреча и у меня есть только две минуты, чтобы подождать. В противном случае — пусть в рабочем порядке и на общих правах записывается у нее.

Но жирный ублюдок появляется даже на несколько минут раньше.

Кажется, он еще больше набрал, потому что раньше, чтобы не задушить себя воротником рубашки, ему приходилось расстегивать всего одну пуговицу, а теперь — две, и я бы даже поспорила, что его рука то и дело дергается расстегнуть вдобавок третью.

— Валерия Дмитриевна, вы просто очаровательны. — Завольский через силу улыбается. — Вдовство вам к лицу.

— Вы хотели обсудить завещание.

Его выпады я просто игнорирую.

«Фак ю, Спилберг».

Завольский жадно разглядывает стул во главе стола. Красивый, массивный, специально заказанный на какой-то импортной фабрике, потому что нужен был сверхпрочный каркас, чтобы выдержать его почти два центнера. В офисе всего два таких, один — в его кабинете, второй — вот, маячит у него перед носом как болезненное напоминание о тех временах, когда он с этого места мог оплевать все, а они только еще больше лебезили и просили добавки.

Со мной у него этот фокус больше не получится.

В конце концов, эта потная тварь усаживается напротив, просит ввести его в курс дела. Абсолютно уверена, что его немногочисленные оставшиеся здесь шпионы уже и так донесли все пикантные подробности. Ну хотя бы потому, что я лично позаботилась о том, чтобы эти самые подробности попали в нужные уши и рты. Но все равно пересказываю в точности ровно то же самое. Пусть у Завольского будет иллюзия, что к конкретно этой ситуации я точно не могла приложить руку.

— Эггер уже подключил проверку, — говорю в конце, потому что информацию об этом я получила буквально по дороге сюда. — Мы выиграли у Угорича время, можем подготовить защиту.

— Защиту, Валерия? — Он шлепает об стол своими руками-сардельками. — То есть вы допускаете мысль, что мы с этим полоумным еще и по судам таскаться будем?

«А теперь, Ван дер Виндт, очень-очень осторожно, на мягких лапах. Все должно выглядеть так, что это в его больную голову пришла «гениальная идея» решить этот вопрос по-другому».

— Юристы «ТехноФинанс» считают, что у нас есть все шансы оспорить завещание в суде.

— Собираетесь дожидаться, пока эта гаринская отрыжка раздует из этого историю для СМИ?

Мне очень тяжело сдержаться и отреагировать на «гаринскую отрыжку» выплеснутым прямо ему в рожу кофе.

— Собираюсь действовать в рамках всех рычагов, которые нам доступны в рамках закона, — отвечаю сдержанно, прекрасно понимая, как его раздражает моя правильность. Эта тварь привыкла все в жизни решать исключительно бульдозерными методами.

— Валерия, я понимаю, что вы в ваши годы… на таком месте… — Он наклоняется через стол, как нарочно обдавая меня слишком крепким ароматом своего одеколона. — Это, несомненно, кружит голову. И может даже показаться, что в этом мире все именно так и работает — исключительно так, как написано в бумажке.

— А разве нет?

— И этот вопрос задаете мне вы? — Он противно смеется.

— Я не очень понимаю ваши намеки, Юрий Степанович. Возможно, вам стоит изъясняться конкретнее? Вы пришли узнать, какие шаги я, как генеральный директор «ТехноФинанс», предприняла, чтобы обезопасить нас всех — в особенности, наших инвесторов — от возможного раздела активов в пользу наследника Александра Гарина. Я вам только что эти шаги озвучила. На данный момент, разумеется. Предметно имеет смысл разговаривать, когда на руках будет хотя бы несколько экспертиз и когда наши юристы предоставят варианты, как мы можем выйти из сложившейся ситуации с наименьшими потерями.

— Он же только ради этого сюда и пришел, этот грязный слизняк! — нервы Завольского, наконец, сдают.

Подрывает жопу со стула, пытается обойти стол, чтобы налететь на меня своей тушей, но мой «случайно брошенный» в сторону камеры слежения взгляд заставляет его врубить «ручник». Я почти слышу, как с досады скрипят по полу подошвы его туфель — далеко не таких блестящих, как раньше, потому что теперь их некому вылизывать двадцать пять часов в сутки.

Валентин ждет меня за дверью.

Мне достаточно просто уронить чашку на пол, чтобы он вмешался.

И хоть мне на секунду снова становится страшно, я помню, что должна дожать эту мразь.

Осталось совсем чуть-чуть.

— Он знает, что в кресле сидит тупая пизда! Гаринский пиздюк, блядь, который мне по гроб жизни яйца лизать должен за то, что я оставил ему хоть что-то!

Я знаю, о чем он, но отлично, как по нотам, разыгрываю удивление на лице. И сразу после — натягиваю на свое лицо каменную маску.

— Юрий Степанович, вынуждена напомнить вам о субординации. И если вы немедленно не перестанете вести себя подобным образом, мне придется пригласить сюда начальника Службы безопасности.

Завольский не сводит с меня глаз. Его тяжелые кулаки едва не дробят столешницу, а глаза бегают по мне, словно ищут, куда нанести удар, чтобы раздавить меня окончательно.

— Ты действительно думаешь, что с Угоричем получится договориться? Подписать какие-то бумажки, отдать ему кость с барского плеча — и он успокоится?

— Я привыкла действовать в рамках закона. И если Гарин действительно является наследником «ОлмаГрупп» — нам не остается другого выхода, кроме как отдать ему его часть. Сейчас я была бы больше сосредоточена на том, как развести активы. На всякий случай. И что сказать нашим инвесторам, чтобы вся эта грозящая нам репутационными рисками история не вынудила их перенаправить свои капиталы в более благонадежные руки.

Он срывается на смех — громкий, грубый, почти болезненный. Кажется, ещё чуть-чуть, и его лицо покраснеет настолько, что просто лопнет. Но это не пугает. Сейчас я уже знаю, что контроль полностью на моей стороне.

— Ты ведь… — Он все-таки становится ближе, словно пытаясь подавить меня своей массивной фигурой. — Ты ведь просто сидишь в этом кресле, потому что нашла защитничка, да?

— Защитничка?

— Ой, да не корчи дуру, Валерия!

Его бьёт дрожь. Видимо, сам факт того, что я отказываюсь играть в его грязные игры, доводит его до предела. Он резко выпрямляется, обходит стол, но останавливается, когда замечает мой взгляд, брошенный в сторону камеры наблюдения. Я всё ещё сижу, как будто ничего не происходит, но внутри держу себя на пределе, готовая к любому его выпадению.

— Полагаю, на этом разговор себя исчерпал. — Я встаю из-за стола, сдержано, без единого лишнего жеста, одергиваю пиджак, выправляю манжеты идеально отглаженной юбки. Здесь и сейчас, это мои туфли «сверкают», и мы оба прекрасно это понимаем. — Я верю в закон. В отличие от вас, Юрий Степанович, я действую по правилам, даже если это означать заметную дыру в наших общих карманах. Ну что ж, всем нам придется потуже затянуть пояса.

— Ты думаешь, я не разберусь с этим сам? Думаешь, я буду просто стоять в стороне, пока ты своими чистенькими ручками потрошишь мой кошелек? Или правда веришь, что твой крутой ёбарь пощадит тебя, когда закончит дерибанить дело всей моей жизни?!