Соль под кожей. Том третий

А потом возвращаемся домой.

И остаток субботы, и все воскресенье Димка очень доходчиво, энергично, пошло, в богических матерных конструкциях объясняет и показывает, как ему нужно отдавать супружеский долг.

На меня теперь можно совершенно справедливо вешать табличку с надписью: «Так выглядит счастливая заёбаная жена лучшего в мире мужа!»

В понедельник у нас, как обычно, ранний подъем — Шутов снова едет в столицу на целый день. Слава богу, наша котоняня оказалась просто образцом терпения и деликатности, и полностью подружилась с нашими девчонками. Пока мы в субботу почти весь день «гуляли свадьбу», она ни разу даже не позвонила, а когда вернулись домой — о следах ее пребывания в квартире вообще ничего не напомнило. Димка сделал выразительный жест бровями и почти на серьезных щах заявил, что надо бы не потерять ее координаты на будущее, многозначительно добавив: «На всякий случай». А я пошутила, что если я когда-то от него и рожу, то, конечно, такую же белобрысую зверюгу. Только мини-формат.

Я еще сонно бреду на кухню (ну хоть зубы почистила), а Димка уже тащит пакет с нашим завтраком из доставки. Варит кофе, на ходу пританцовывая и раздавая ценные указания в наушник. Я громко зеваю, аккуратно усаживаюсь на стул, немного ерзая, потому что да, оказывается, затрахать женщину можно до вот такой степени.

— Шесть ноль пять на часах, Шутов, господи, твои сотрудники тебя проклянут, — зеваю и подтягиваю к себе тарелку с едой.

— Да по хуй, — пожимает плечами, доставая из коробки еще дымящиеся, как будто только что из печки, круассаны. — Я не сплю — значит, никто не спит.

— Хорошо, что я уже на тебя не работаю. Хотя, знаешь, раньше ты вроде не был таким диктатором. — Отправляю в рот ломтик филе утки из теплого салата, довольно жмурюсь, потому что это чертовски вкусно.

— Ну я теперь женатый серьезный чел, надо заработать все деньги мира.

— Собираешься построить свой собственный «Диснейленд»?

— Что-то я точно построю, а вот что именно, — подмигивает, хотя как будто вообще не шутит, — зависит от тебя. Может, «Диснейленд», а может — Силиконовую долину.

— А я ведь даже завтраки не готовлю этому святому человеку.

Димка обходит стойку, становится рядом, нарочно со вкусом вгрызается в круассан прямо у меня перед носом.

— Лори, давай ты больше не будешь вот такую ерунду говорить. Даже в шутку, идет? Или я, клянусь, вместо кухни спортзал зафигачу. Мне нафиг не уперлось чтобы ты Умницу Бэтти изображала.

— Димка, ты чего? Я шучу. — Целую его, потихоньку слизывая языком маленькое белое пятнышко с его губы. — Это что — белый шоколад?

— Ага. — Довольно смазывает пальцем густой крем и отправляет в рот.

— Кто вообще добровольно ест белый шоколад?!

— Я ем, потому что это пиздец сладко. Хотя… — бросает взгляд на часы, — насчет десерта есть идея получше.

Я не успеваю понять, что он имеет ввиду, потому что через секунду Димка забрасывает меня на плечо и опрокидывает на кухонный диван. Я обожаю, когда он медленно, очень «вкусно» меня раздевает, трогает везде, успевает поцеловать каждый кусочек тела, а потом долго занимается со мной любовью. Но когда он ебёт меня за пару минут, вот как сейчас — это отдельный вид удовольствия. Только ради этого стоило бы выйти за него замуж.

Димка уезжает через пятнадцать минут, я — через час.

Пока иду через проходную, все время кажется, что у меня на лбу написано, что я теперь — жена.

— Доброе утро, Валерия Дмитриевна! — встречает секретарша. — Только что приезжал курьер, я поставила цветы вам на стол. Такие красивые. — И глазами хлопает, как будто это вообще первая доставка на мое имя.

Справедливости ради, цветы в офис на мое имя присылали только с пожеланиями здоровья, когда я в очередной раз героически возвращалась на работу прямиком с больничной койки.

На столе — букет лаванды.

Господи боже мой.

Мне даже в карточку смотреть не нужно, чтобы понять, от кого это.

Пахнут просто умопомрачительно.

«Люблю тебя. Д.» — написано размашистым Димкиным почерком. И прикрепленные к записке билеты на самолет.

Я на пару минут зависаю над этой красотой, и пропускаю момент, когда секретарша приносит порцию моего утреннего кофе. Задерживается рядом, чтобы тоже полюбоваться.

— Где только такие мужчины берутся, — говорит почему-то шепотом. А потом быстро извиняется, убегает и прикрывает за собой дверь.

Я надиктовываю Димке голосовое — целую минуту несу романтическую чушь.

И впервые в жизни с трудом возвращаюсь к рабочим задачам.

Ближе к обеду я получаю последние документы по сделке с «MoneyFlow».

Набираю Авдеева — нужно закрыть этот вопрос и поставить точку.

Трубку он не берет на удивление долго, а когда, наконец, отвечает, первое, что я слышу после его «Привет, Монте-Кристо», женский голос на заднем фоне, объявляющий посадку на рейс.

— Кажется, я как всегда не вовремя.

— Я только что приземлился, уже прошел паспортный контроль, так что ты абсолютно точно ничему не помешаешь. Что-то случилось?

— Почему сразу случилось?

— Потому что ты и раньше не звонила мне просто так.

Это «и раньше» он произносит совершенно легко, без нажима, но конструкция фразы явно выбрана не случайно.

— Я решила вопрос со сделкой, Авдеев. Документы у меня на руках. Чисто формально мне нужна только твоя подпись на моем экземпляре. Я пришлю документы со своим помощником. Куда и когда тебе удобно?

— А в чем проблема встретиться?

Никакой проблемы.

Я думала точно так же когда набирала его номер, а теперь кажется, что это была максимально дурацкая идея. Даже несмотря на то, что наши бизнесы и так плотно завязаны, и мы в любом случае будем так или иначе контактировать еще довольно длительное время.

— Ты же только с самолета. — Это звучит как подходящая отговорка.

— Не веди себя как маленькая послушная женщина какого-то неандертальца, Валерия. Мы партнеры, если вдруг ты забыла.

Он что — мысли мои читает?

— Давай в шесть тридцать в «Изи», — предлагаю встретиться там, где и планировала.

Это небольшое лаундж-кафе в двух кварталах от салона красоты, где в семь у меня сеанс маникюра.

— Договорились.

Я провожу совещание.

Потом задаю взбучку финансовому директору.

В перерыве любопытства ради хочу заглянуть на страницу к Наратову и даже почти не удивляюсь, что вместо его красиво-показушной богатой жизни, меня «встречает» серая пустота и надпись: «Такой страницы не существует». Подозреваю, что подобную картину можно наблюдать и на всех других страницах всех мест его виртуального обитания. Но единственное, что чувствую по этому поводу — легкое облегчение и надежду. Надежду на то, что воспоминания о нем и нашем общем прошлом, наконец, окончательно исчезнуть из моей жизни.