Соль под кожей. Том третий

Я делаю еще шаг.

Перевожу дыхание, пытаюсь сжать и разжать пальцы левой руки, но уже почти ни хуя их не чувствую.

Еще шаг.

Пиздец, как страшно, что она испугается и бросит гранату себе под ноги.

Я же точно сдохну тут вместе с ней и ни хуя не от осколков, а просто потому что сдохну.

Еще два шага.

Перевожу дыхание, потому что теперь мы рядом, я могу легко до нее дотронуться.

Она и правда пахнет фруктовыми леденцами.

— Стась, а теперь — я его возьму, хорошо?

Она дергает рукой.

— Я большой и сильный, Стася, — протягиваю обе руки, обхватываю ее пальцы ладонями.

Левую уже ни хуя не чувствую, и ладонь вся скользкая от крови, но одной рукой я не справлюсь.

— Оно будет со мной в безопасности, Стасян. Обещаю.

— Ста-сян, — повторяет она и смеется, булькая как маленькая лягушка.

Я перехватываю проклятую гранату, сжимаю в правой руке.

Фух, блядь.

Хочу отодвинуться, но Стася вдруг тянет ко мне руку и обнимает за шею.

Так крепко.

Прижимается.

Мое сердце взрывается хулиардами разноцветных конфетти.

Крепко, до кровавых кругов за веками, жмурюсь, потому что пиздец как щемит.

Левая рука на хер заледенела, но я все равно ее поднимаю, обнимаю свою маленькую умницу-кудряшку.

У меня всегда будет только половина сердца в груди, потому что одна половина принадлежит Лори, а другая — ей.

Слава богу, рядом появляются спецы, забирают у меня ебучую гранату.

Но не забирают дочь.

Еще хотя бы немножко, пожалуйста.

— Нужно осмотреть руку, — вертятся рядом медики.

— Да по ху… — прикусываю язык. — Все хорошо.

Стася громок сопит мне в ухо. Если хотя бы кто-то попробует ее от меня оторвать — загрызу. Наверное, это очевидно читается у меня на лице, потому что медики просто ведут меня до рядов стульев, усаживают. Стася перебирается на колени, садит зайца рядом — очень степенно, как следует, чтобы он не завалился на бок. Внимательно смотрит, пока на левой руке разрезают пальто вместе с рубашкой. Я морщусь, хотя в эту минуту так прет от счастья, что боли почти не чувствую.

— Больно? — спрашивает Стася, внимательно наблюдая за тем, как врачи в две пары рук колдуют над моим плечом.

— Фигня.

— А едино-лог?

— С ним все будет хорошо, — я сглатываю ком в горле. — С маленьким единорогом все будет хорошо.

Стася, в качестве моего заслуженного приза, снимает ободок с ушками и сосредоточенно надевает его мне на голову. Смотрит, жмурясь, явно подражая кому-то из взрослых.

— Мяу? — Тоже жмурюсь.

Она громко и заливисто хохочет.

Лучше всякой анестезии.

— Кость не задета, — говорит пожилой врач «неотложки». — Крупные сосуды не задеты. Двигательные функции присутствуют, значит, нервы тоже не задеты. Вы счастливчик.

Я счастливчик, потому что держу в руках своего абсолютно целого и невредимого кудрявого единорога.

— Но в больницу нужно прямо сейчас — нужно сделать МРТ, наложить швы.

— Дмитрий Викторович — Авдеев. — Охранник подносит к моему уху телефон, я прижимаю его плечом.

Выдыхаю.

— Стася у меня, все в порядке.

— Блядь, Шутов… спасибо. — Скупо, сухо, но я бы сам вряд ли нашел другие слова.

— Стасян, это папа. — Взглядом предлагаю ей взять телефон.

— Ста-сян, — булькает и хихикает. Ей явно понравилось. — Па-па? Па-па!

Я медленно сцеживаю боль сквозь зубы.

Прикрываю глаза всего на секунду.

— Шутов!!! — голос Лори врезается мне в уши. — Пустите меня!!! Я его жена!!! Пустите-е-е-е!

Слабость накатывает так стремительно, что приходится постараться, чтобы сфокусироваться на голосе моей обезьянки. Откуда она тут? Авдеев сказал?

Замечаю Лори, которая буквально разрывает плотный строй мужиков в спецовке. Бросает что-то самому здоровому. Тычет пальцем в мою сторону. Я киваю.

Обезьянка налетает на меня как ураган.

Обнимает, сжимает тонкими руками, ревет навзрыд.

— Шутов, господи, ну почему с тобой все время что-то случается?!

— Мне тут сказали, что я счастливчик, обезьянка. — Вдыхаю запах ее волос.

Сердце щекочется частыми ударами.

Наконец-то абсолютно целое.

Даже если совсем ненадолго.

В больницу мы так и едем — втроем.

Меня забирают на осмотр, потом долго колдуют над рукой, проверяют и перепроверяют, штопают. Засандаливают обезбол.

Доктор выносит вердикт — все в порядке, заражения нет, все цело. Но все равно оставляет под наблюдение еще на пару часов.

Лори ждет меня в палате — заплаканная, бледная.

Обхватывает руками за талию, упирается лбом не в грудь.

Стаси нет.

Хотя я и не надеялся — меня не было примерно час, за это время Авдеев успел бы прискакать за дочерью даже от Канадской границы. Но я благодарен и за то, что у меня было. Жаль, что в таких ебучих обстоятельствах.

— Как ты меня нашла, обезьянка? Авдеев?

— И вот они тоже, — тычет пальцем в ее подарок — часы, которые я, как и обещал, ношу не снимая.

Если честно, даже не помню, чтобы они подавали хотя бы какие-то сигналы.

— Димка, — она всхлипывает, дрожит, но упрямо не дает отодвинуть ее от себя, чтобы посмотреть в лицо, — я же тебя правда очень-очень люблю.

Сдаюсь, запускаю пальцы ей в волосы.

Выдыхаю, наконец, успокаиваясь.

Дверь открывается — в палату забегает Стася, тащит бедного зайца за лапу по полу.

Авдеев — за ней.

Блядь, да что ж он такой-то здоровый, сука?! Еле в дверь влез.

Присаживаюсь на корточки, не веря, что вижу свою кудряшку снова.

Она сосредоточенно смотрит на меня, на переброшенную через манжету руку.

— Больно? — спрашивает еще раз.

— Не-а, просто маленькая царапинки.

Она сама забирается на меня, обхватываю на автомате здоровой рукой, распрямляюсь.

Авдеев смотрит чуть хмуро.

Лори стоит у меня за плечом.

— Стася, это твой крестный… — Сверкающий нимб чуть наклоняет голову на бок, — … крестный папа.