Соль под кожей. Том третий

Он садится на один из стульев, на заметном расстоянии от меня. Я выразительно над этим посмеиваюсь. Боится, что напоследок проткну его ручкой?

— И для чего же все это было? — пытается докопаться Завольский. — Столько стараний — и ради чего?

— Просто потому что хотела и смогла, — безразлично пожимаю плечами. — Потому что ты теперь будешь сидеть в своем жутко дорогом, сделанном на заказ кресле, и каждую минуту чувствовать, что получил его из моих рук. А я сделала это на отъебись. По любой из причин, о которых ты можешь даже не догадываться.

Мне нравится смотреть, как его лоснящаяся гладковыбритая рожа покрывается нервными красными пятнами. Как подрагивают один за другим бесконечные мокрые от пота подбородки. Почему-то именно сейчас хочется вспомнить тот вечер, когда он со своими псами вломились ко мне. Тогда он смотрела на меня сверху вниз, как на существо, значительно ниже его на эволюционной лестнице. А теперь точно так же на него смотрю я.

— Это так злит, да? — Изображаю сосредоточенность. — Хотеть размазать меня по стенке как мокрое пятно, и не иметь ни единой возможности это сделать.

— Хотел бы — сделал, — огрызается он.

— Очень беззубая попытка, Завольский. Ты всегда делаешь, как только подворачивается возможность, а не выжидаешь какой-то эфемерно более подходящий момент и, тем более, не мучаешься угрызениями совести.

Ему до зубного скрежета не нравится мой пренебрежительный тон. А еще больше не нравится, что в руке нет ни одного рычага, чтобы сломить меня и вернуть туда, где, по его мнению, мне самое место — у него в ногах.

— Ну и какие теперь планы, Валерия Дмитриевна? — елейно интересуется он, грузно встает и демонстративно забирает мое заявление на увольнение.

Так смешно держит его двумя руками.

Боится, что передумаю и попытаюсь отыграть назад? Отлично, еще один сюжет для его ночных кошмаров — что однажды я триумфально вернусь и одним пинком вышвырну его и из кресла, и из «ТехноФинанс».

— Планов просто громадье, Завольский, — отвечаю многозначительно. Пусть и дальше дергается, гадая, к какому берегу меня прибило и в качестве кого мы можем столкнуться в следующий раз.

Поднимаюсь, поправляю абсолютно идеально сидящее на мне платье.

Завольский вряд ли осознает, что одновременно делает шаг назад.

А я мысленно смеюсь. Точнее — ржу, как Шутов, потому что теперь это наше с ним любимое занятие — перенимать друг у друга привычки и в ответ заражать своими.

Вот эта куча дерьма в мерзкой, жутко потеющей человеческой оболочке, уже меня не пугает. Абсолютно. Я пытаюсь выковырять в себе хотя бы толику страха, но его попросту нет. И даже почти нет ненависти. Есть только отвращение и желание высмеивать каждую его нелепую попытку напоследок задеть меня хоть чем-нибудь.

— А ведь я тебя на улице подобрал, сука неблагодарная, — злобно шипит мне в спину Завольский. Как нарочно ждет, когда отойду на приличное расстояние и не смогу в отместку расцарапать ему рожу. — Отмыл, отчистил. Дал возможности. Даже своего сына… А ты, сука, отплатила мне…

Я поднимаю бровь, выжидая, когда он закончит.

Но пауза так и заканчивается ничем.

— А что, пафосной концовки не будет? — поддергиваю, уже откровенно издевательски. — Я отплатила двумя годами каторжной работы на тебя и твоих дружков. Я приумножала твои деньги, подтирала говно за твоим конченным сынком и держала этот «Титаник» на плаву, потому что его капитан решил съебаться первым. Еще до того, как на горизонте показался айсберг. Если бы не я, Завольский, ты сидел бы в своем дорогущем кресле, но не в тепленьком офисе, а на помойке.

Он снова трясется, потому что мои слова лупят его по роже ничуть не меньше, чем настоящие пощечины. Но я все равно не стала бы марать об него руки ради такого сомнительного удовольствия.

Все, что у меня есть на Андрея — огромные залежи фото и видео такого содержания, которые вряд ли бы хотел увидеть хотя бы один отец в мире, я отправлю ему через минуту после того, как мои ноги навсегда покинут «ТехноФинанс». И обязательно с припиской: «Приятного просмотра!» Завольский не до такой степени идиот, чтобы совсем не догадываться о том, что с его драгоценным отпрыском что-то не так, но он все равно всегда закрывал глаза на картину в целом.

С радостью ему их открою.

— Кстати, чуть не забыла, — прищуриваюсь, слегка паясничая, как будто и правда на радостях упустила кое-что очень важное. — Деньги Лимонова, Серканова и Костина. Ну, те самые, которые вы приказали… привести в порядок.

Лоб Завольского покрывается испариной.

— Боюсь, даже моих выдающихся талантов не хватило, чтобы решить эту проблему. Вы же сами знаете — в таких делах всегда существуют риски. А еще — промашки, осечки… Деньги зависли на иностранных счетах. Мне… не жаль. Да.

Нажимаю на ручку, открываю дверь и на прощанье наслаждаюсь его громким, почти поросячьим визгом мне в спину.

Я, конечно, собиралась уйти по-английски, но точно не без прощальных «подарочков».

В офисе приходится задержаться еще на пару часов — разобраться с последними документами, услышать от моей уже почти бывшей секретарши, что она на фоне новостей о моем увольнении уже высосала почти весь пузырек сердечных капель. Приходится подбодрить ее парой уместных шуток.

Когда, наконец, иду через проходную, меня поджидает Игорь.

Этот тоже смотрит с укоризной, хотя насколько мне известно, он уже шептался с Завольским у меня за спиной, несмотря на то, что оказался на этой должности исключительно благодаря мне и получил финансовое повышение так же по моей инициативе. Но тащить на выход еще и этот кирпич я точно не собираюсь. У меня даже улыбка выходит почти полностью искренняя. В конце концов, если Завольский набирает в команду предателей — это значит, что других ценных кадров у него нет. Возможно, пока, возможно — потому что его постоянные скачки с трона и обратно заставляют умных людей просто держаться подальше от возможных «щедрых предложений».

— Валерия Дмитриевна, — Игорь крутит в руках телефон, изображая разочарование. Хотя и искренне грустить у него сегодня тоже предостаточно поводов. — Как снег на голову эти новости.

— Люблю быть непредсказуемой, — улыбаюсь, передаю портфель Валентину и прошу отнести его в машину.

— И как же мы теперь? — понижает голос. — Без вас?

— Точно так же, как и до меня.

— Скажите тоже. И куда вы теперь?

Игорь никогда не задавал лишних вопросов, потому что его должность их не предполагает в принципе, даже в какой-то супер-подходящей обстановке. Эта внезапная перемена очень хорошо показывает, куда дует ветер. «Новый» старый начальник приказал собирать на меня информацию? Хочет знать, где я собираюсь всплыть и какие у этого могут быть последствия?