Соль под кожей. Том третий

Пьем кофе, начисто вылизываем тарелки, валяемся в кровати.

Димка ищет в планшете места на материке, куда можно съездить вечером. Но мне, если честно, вполне достаточно этого острова и четырех днем с мужем. Даже если мы будем валяться друг с другом вот как сейчас.

Но ближе к четырем все-таки решаемся выбраться на пляж.

Пока я пытаюсь изображать бармена и мешаю нам какую-то очень альтернативную версию апероля, появляется Шутов. Я останавливаю взгляд на его ногах. На крепких мускулистых щиколотках, на выразительных икрах, немного вытянутых коленях, мощных квадрицепсах. Выше и выше, задаваясь только одним вопросом — когда же, наконец, закончатся эти бесконечные ноги?! А заканчиваются они короткими шортами-плавками, настолько крохотными, что мой любимый придурок в одежде снова выглядит так же пошло и отвязно, как и без нее.

— Блин, Шутов, нет! — Я немного краснею, смущаясь какого-то совсем уж лишенного логики приступа ревности. — А нормальные плавательные шорты у тебя есть?

— Ну вот, они на мне. — Примерно секунду он кажется растерянным, разглядывая себя с ног до головы. Потом его лицо проясняется. — Лори, это только наш пляж. Здесь больше никого нет. Так что все эти спецэффекты, жена, исключительно для тебя.

И делает такую плавную «волну телом», что мои собственные купальные трусики моментально становятся мокрыми.

— Где ты нахватался этой пошлости? — Нервно сую в рот соломинку и втягиваю сразу половину коктейля. — Давай еще раз, а то плохо рассмотрела.

Димка подбирается ближе, упирает ладони в столешницу по обе стороны от моих бедер.

Мягко вдавливает бедра в мой живот.

Делает еще одно плавное движение, заставляя меня жмуриться от ощущения его твердости и длины. Моментально вытягиваюсь на носочки, закидываю руку ему на талию и глажу крепкую мускулистую спину. Мне нравится смотреть, как в ответ на мои прикосновения, его глаза всегда становятся очень черными, дьявольски притягательными. Они буквально намагничивают все кровяные тельца в моем теле, заставляя хотеть еще более плотного контакта.

И какими бы мы ни были через пять, десять или двадцать лет — это никогда не изменится.

Я всегда буду искать его взглядом, а он всегда будет держать меня во сне.

— Когда мы были здесь в прошлый раз, обезьянка, — Шутов наклоняется, очерчивает поцелуями мой подбородок скулу, переходит на шею, прикусывая за ухом, — я тебя пиздец как трахнуть хотел. Я твой запах даже с другой стороны пляжа слышал. Думал, сдурею. Ну или будет очень неловко возвращаться в офис с мозолями на ладонях.

Хрипло смеется, еще чуть сильнее прижимая меня в барной стойке сразу всем собой.

Я вспоминаю, что в моей голове были аналогичные мысли и желания.

Что хоть Шутов был очень худым, с синяками под глазами и, откровенно говоря, смахивающим на оголодавшего вампира, он все равно оставался для меня самым сексуальным и желанным мужчиной на всем белом свете.

На пляж мы попадаем только через час — абсолютно закономерно.

Димка бодрый, как будто это не он вертел меня в кровати как жонглер, а я — максимально разомлевшая. Но все равно тащу с собой ноутбук, чтобы проверить почту. Правда, все равно еще час просто валяюсь в шезлонге и наблюдаю как Димка с детской непосредственностью плещется в океане и таскает на берег ракушки.

— Что-то важное? — спрашивает Шутов, когда я, наконец, открываю почту, а он, мокрый и довольный, падает в соседний шезлонг.

— Я разослала резюме. Проверяю, есть ли результат.

— И? — Он переворачивается на бок, лицом ко мне. — Все хотят мою жену?

— Ну-у-у… Я не хотела огласки до собрания акционеров, поэтому пока разослала резюме в пару… иностранных офисов.

— Похоже на амбициозный план.

Я старательно вглядываюсь в его лицо, но не нахожу там ни намека на раздражение или недовольство. Хотя он не может не понимать, что это означает.

Когда-то давно, в той жизни, где я еще считала розовых пони и любила мудака Наратова, я искренне верила, что счастье женщины — это дом, уют, встречать мужа на коврике с тапочками в зубах и радоваться тому, что каждый день он приходит именно к ней, а не в какой-то другой дом. Так жила моя мама и она казалась мне абсолютно счастливой. Я ни разу не слышала, чтобы она жаловалась на свою судьбу или плачет по времени, которое могла бы потратить на что-то другое. Она всегда улыбалась, а отец всегда находил ее взглядом на толпе на всех мероприятиях. Даже если спросить меня сейчас, были ли они идеальной парой, я не найду ни одного аргумента против.

Наратов маме никогда не нравился, но даже когда мы с ним ссорились и у меня случались приступы злости, я носилась по дому и крушила все, что подвернется под руку, она усаживала меня на стул и проводила обстоятельный разговор на тему женского терпения и мудрости. А когда я, наоборот, плакала и чуть ли не впадала в депрессию — учила не раскисать и помнить, что настоящая Женщина никогда не покажет своих слез и всегда будет приветливо «держать лицо».

Двадцать лет своей жизни я прожила с мыслью, что учусь для галочки, что даже если сяду в какое-то управленческое кресло, то это будет скорее номинальная должность, положенная мне по статусу как дорогие украшения и люксовый автомобиль. Что на самом деле всем будет рулить мой муж, пока я буду рожать ему детей (по одному раз в пару лет), обустраивать быт и делать другие женские обязанности, без которых он, конечно, не сможет так энергично карабкаться на очередную финансовую вершину.

А потом был голод. И ледяная вода. И жесткое приземление на все свои мечты, которые разбились и превратились в бессмысленные розовые осколки. И каждый из них Шутов долго, упрямо и жестко вытаскивал из моей души.

И я поняла, что на самом деле никогда не хотела быть «за_мужем».

Где-то между его очередным уроком «как уметь говорить «нет» и маленькой личной победой в его офисе, я поняла, что хочу всегда сама крепко и уверенно стоять на ногах. Хочу достигать своих вершин. Что мне не интересно разучивать бесконечные рецепты блинов и утопать в очередной «гармонизации нашего домашнего пространства». Что я тоже хочу, чтобы мой мужчина находил меня взглядом в толпе, а еще лучше — чтобы смотрел на меня с гордостью, когда я буду стоять на сцене какой-то очередной финансовой премии и получать заслуженную награду.

Здесь, сейчас, в этой жизни, я хочу быть «плечом-к-плечу-с-мужем».

На равных.

И мне не стыдно за свои амбиции, даже если они идут вразрез с чем-то очень сильно традиционным. Вообще плевать.

— Лори, если хочешь что-то сказать — говори, — мягко подталкивает Шутов.

Я знаю, что он никогда не высказывал желания видеть свою жену в образе «традиционной хранительницы очага», но прошло время. Мы оба сильно изменились.

— Я не хочу… быть просто твоей женой, — вздыхаю, отставляю ноутбук и тоже поворачиваюсь к нему лицом. — Последние месяцы я практически жила в офисе, я убивалась над контрактами, проводила по несколько совещаний в день, привлекала новые инвестиции. Я тяжело работала, часто на износ.

— Я знаю, обезьянка. Ты такой была даже под моим крылом, — прищуривается, намекая на мои первые попытки развернуть свои таланты в его офисе. — Ты никогда не делала что-то наполовину.

На его похвалу я, как обычно, реагирую широкой довольной улыбкой.

— Мне нужно все это, Шутов. Суета, новые цели, новые свершения. Нужно чтобы мое имя имело вес. Я не хочу быть просто очень заботливой женушкой гениального айтишника. Даже если я абсолютно точно знаю, что этот придурок никогда и ничем меня не упрекнет.