Солдаты

Отсюда делайте для себя некоторые практические выводы. Я, как вам известно,

человек по призванию не военный, поэтому не могу предложить вам какие-либо

тактические приемы. Их вам подскажет обстановка. Есть еще один вопрос, на

который вам, генерал, следовало бы обратить самое пристальное внимание. Вы

вступили в районы, наполовину заселенные венгерцами. Помните одно: ваши

солдаты должны рассматривать мадьяр как своих ярых врагов и соответственно

этому поступать с ними..."

– - Хорошо ему там рассуждать!

– - угрюмо пробормотал Рупеску, удивив

этими словами ничего не понявшего шофера.

Вернувшись в свой штаб, корпусной генерал немедленно отдал распоряжение

возобновить атаку.

2

Но атака не удалась. Командир роты, которому была поручена операция,

повторил те же самые действия, которые днем уже привели его к неудаче.

Кончилось дело тем, что рота отступила еще дальше, потеряв пять человек

убитыми и семь ранеными. Утром, за час до новой, третьей по счету атаки,

вместо того чтобы продумать ee хорошенько, командир роты собрал в одну кучу

всех своих солдат и стал ругать советское командование, по вине которого,

как он утверждал, рота понесла эти "бессмысленные потери".

– - Морочат голову нашему генералу!
– - Черные маленькие усики Штенберга

(это был он) по обыкновению вздрагивали.
– - Черт знает что творится!..

– - При чем же тут русские, господин лейтенант? -- глухо спросил

взводный командир, судя по виду бывший рабочий. Ночью, во время атаки, его

взвод достиг было старых позиций, но, не поддержанный всей ротой, отступил,

потеряв двенадцать человек.
– - Русские тут не виноваты, -- прибавил он,

невольно коснувшись красноармейской звездочки на своей пилотке.

– - А вам нравится, Лодяну, что нами командуют эти, советские? Вы

забыли, очевидно, историю с капралом Луберешти! Так я вам могу ее напомнить.

Вам доверили снова командование взводом. А вы... вы пресмыкаетесь перед

русскими!..

– - А вы, господин лейтенант, хотели бы, чтобы нами по-прежнему

командовали немцы? Так я вас понял? -- Сказавший эти слова близко подошел к

Штенбергу. Тот узнал в подошедшем нового командира соседней роты, Мукершану,

которого пытался убить еще там, в Гарманешти. При любой встрече с этим

человеком Штенбергу становилось не по себе.

Братья Бокулеи, по странному стечению обстоятельств попавшие в роту

молодого боярина, глядели на него откровенно ненавидящими глазами.

– - Где ваша национальная гордость, Мукершану?
– - выкрикивал Штенберг.

– - Вы -- румын, а ползаете перед русскими!..

– - Что-то вы не говорили о национальной гордости, господин лейтенант,

когда вас отшлепал по лицу немецкий офицер. Помните? -- Мукершану

неторопливо присел на высокий длинный камень.
– - Это было у Гарманешти,

недалеко от вашей родовой усадьбы. Мне солдаты рассказывали. Отхлестал,

говорят, вас тот офицер тогда здорово. Вы, однако, молчали, спрятав куда-то

"достоинство румынского боярина". -- Мукершану говорил спокойно, и это

спокойствие для Штенберга было особенно обидным.

– - Я попросил бы вас не говорить таких вещей при моих солдатах!

– - Почему вы не просили немца не делать этого при ваших подчиненных?

– - Прошу еще раз замолчать. Вы понесете ответственность!

– - Вы сами, господин лейтенант, завели этот разговор при солдатах. Я

вас отлично понимаю. Вы пытались возбудить в них ненависть к русским.

Безнадежное занятие!

– - Я хотел напомнить, что мы -- румыны и что нам...

– - Вы -- румын? -- Мукершану вдруг приподнялся с камня и, коренастый,

упругий, вплотную приблизился к тонкому лощеному офицерику.
– - А позвольте

вас спросить, что в вас румынского? Фамилия у вас немецкая, порядки в своем

имении вы завели прусские!
– - слова Мукершану тяжело и глухо падали на

стоявших рядом солдат, тревожа и возбуждая в них угрюмую злобу к Штeнбергу.

Они настороженно сверлили его недобрыми взглядами. Голос Мукершану звучал

все сильнее и резче. Молодой боярин несколько раз пытался безуспешно

остановить его.

– - Нам сейчас нечего делить, господин Мукершану, -- сказал он

примиряющим тоном.
– - Мы идем одной дорогой, одним путем.

– - Нет, господин лейтенант, между вами и нами -- громадная разница. Вы

пошли этим путем только потому, что вам деваться некуда. Мы же встали на

него добровольно и идем рука об руку с русскими. И нам радостно идти по этой

дороге, ибо только она приведет нас к настоящей жизни.

Штенберг покраснел, не выдержав, крикнул:

– - Замолчите! Вы -- коммунист!

– - Именно поэтому я и не могу молчать. Вы -- трус и подлец! --

Мукершану, казалось, вот-вот схватит ротного.
– - Вы не желаете воевать с

фашистами. И с этими мыслями водили людей в атаку. Клевещете на русских, а

следовало бы поклониться им и учиться у них воевать по-настоящему. Вон

полюбуйтесь!.. Могли бы вы взобраться на ту вершину?.. А русские, --

Николае, отвернувшись от Штенберга, смотрел теперь на солдат, -- на руках

втащили туда пушки, и благодаря этому мы сидим здесь спокойно и болтаем

попусту!.. Взгляните, взгляните, как они бьют!

Откуда-то сверху доносились резкие орудийные выстрелы и вслед за ними,

почти в ту же секунду, раздавались звуки взрывов. Но самой батареи не было

видно. Ее застилало медленно и величаво плывшее по ущелью, разорванное

острой грудью горы белое облако. Другое облако, поменьше, сиротливо плутало