Солдаты

– - Йо напот! Здравствуй, товарищ, -- заулыбался старикашка -- румынский

мадьяр.

– - Здравствуй, здравствуй! А что испугался-то, съем, что ли, тебя?

– - Думал, румынские офицеры...

– - Что, безобразничают?

Старик мадьяр горестно кивнул головой.

– - Не будет этого вскорости. Еще друзьями-братьями станете, как,

скажем, в нашей стране. Тыщи разных народностей живут вместе, и все товарищи

друг дружке...

Кузьмич говорил с хозяином по-русски, не растрачивая попусту тот

немногий запас венгерских слов, которые они на всякий случай успели разучить

с Пинчуком по дороге: сибиряк знал, что почти все венгерские мужчины его лет

и старше побывали в русском плену после первой мировой войны и вполне сносно

изъясняются по-нашему.

– - В России был?
– - спросил для верности Кузьмич старика, помогавшего

ему распрягать лошадей.

– - Был, -- ответил тот.
– - Россия хороший...

– - Хороший-хороший, а небось сына против русских воевать послал?
– -

допытывался Кузьмич, довольный тем, что Пинчук, захватив с собой спирт и

теплую одежду, выехал к разведчикам на Мурешул и ему, Кузьмичу, теперь никто

не мешал беседовать с иностранцем.

– - Сына... под Воронежем... убили... -- признался мадьяр, и ездовой

заметил, как его большие, земляного цвета руки знобко затряслись, худое лицо

сморщилось, глаза стали мокрыми.

– - Эх вы, вояки... -- неопределенно пробурчал Кузьмич, отводя лошадей

под навес.
– - А овсеца мерки две у тебя найдется? -- крикнул он оттуда

хозяину.

– - Нет, товарищ. Я имел мало земли. Овес негде сеять. Много земли у

графа Эстергази, у меня -- мало...

Кузьмич посмотрел на старика и сразу подобрел.

– - Как тебя зовут?

– - Янош, -- охотно ответил крестьянин и заулыбался.

– - А меня Иваном величают. Иваном Кузьмичом. Янош и Иван -- одно и то

же. Тезки, стало быть, мы с тобой... а?

– - Тетка, тетка, -- весело залопотал венгр.

– - Вот что, "тетка", овса-то все-таки надо достать, -- уже серьезно

заговорил Кузьмич.
– - Тылы наши с фуражом поотстали малость. Сам знаешь,

горы. А лошадей кормить надо. Понял?

Хозяин на минуту задумался, потом, что-то сообразив, взял у Кузьмича

мешок и вышел на улицу. Вернулся с овсом только ночью.

– - Со склада графа Эстергази, -- воровато и испуганно озираясь, словно

за ним следил сам граф, проговорил он и печально добавил: -- Узнает --

убьет... Тут вот и листовки ночью с самолетов разбрасывали такие... Пишут в

них: если будете, мол, помогать русской армии и грабить графские имения,

всех перевешаем...

– - Кто же разбрасывал эти поганые бумажки, язви его в душу? --

возмутился Кузьмич.

– - Написано с одной стороны по-румынски, а с другой -- по-мадьярски.

Немцы, наверное.

– - Они, стало быть, -- согласился Кузьмин и успокоил хозяина: -- А ты,

Иван, то бишь... Янош, того... не пугайся. Песенка графа спета.

Убрав коней, Кузьмич и хозяин вошли в дом. Молодой разведчик уже спал.

Лачуга в другой комнате с помощью хозяйки что-то готовил для разведчиков.

Пинчука все еще не было.

Венгр, принявший ездового за старшего, провел его в горницу, где

Кузьмича ждала уже постель. Но спать сибиряку не хотелось, и они

разговорились с хозяином, который к тому времени уже успокоился совершенно и

так пообвыкся, что то и дело шлепал Кузьмича по плечу своей тяжелой ручищей.

– - Видал я у тебя, Янош, под сараем соху. Клячонка небось еле тащит ее.

А у нас трактор, -- неожиданно похвастался сибиряк.
– - Выехал в поле с

четырехлемешным -- сердце поет, радуется, стало быть...

– - Трактора и тут есть... У богатых.

– - То я знаю, -- солидно подтвердил Кузьмин. -- Да вам-то от этого

какая же польза?

– - Никакой, -- вздохнул крестьянин и неожиданно спросил: -- А земли у

тебя, Иван, много?

– - Больше, пожалуй, будет, чем у вашего... этого, как его... --

вспоминал Кузьмич, -- ну, как его, черта... Газы, что ли?

– - Эстергази, -- подсказал хозяин.

– - Ну да! Он. Так вот, побoлe, чем у него.

– - Так ты тоже граф?
– - изумился старый мадьяр, подозрительно косясь на

просмоленные шаровары ездового и на его заскорузлые руки.

Кузьмич рассмеялся.

– - Граф! Нет, брат, нe граф, язви его, а подымай выше!

– - Кто же?

Кузьмич помолчал. Потом сказал серьезно:

– - А вот угадай!

– - Нет, -- Янош улыбнулся, -- никакой ты не граф, ты наш... крестьянин.

Но почему у тебя столько земли? Я слышал, что у вас так... но...

– - А вот потому, садовая твоя голова, что живем да работаем мы сообща.

И Кузьмич, поощряемый нетерпеливым любопытством хозяина и еще более

нетерпеливым желанием рассказать правду о своей стране, о людях ее, в

сбивчивых, но все же ясных и простых выражениях поведал чужестранцу о своем

житье-бытье. Мадьяр как завороженный слушал необыкновенную и волнующую

повесть старого хлебороба о колхозах, где простой народ стал хозяином своей

земли -- ему принадлежат все богатства, где человек ценится по его труду...

– - И это все правда, Иван? Мы слышали кое-что. Да ведь и другое

говорят. -- Руки крестьянина легли на острые плечи Кузьмича, как два

тяжелых, необтесанных полена.
– - Правда, Кузьмытш?..

– - Я уже очень стар, Янош, чтобы говорить неправду.

– - А можем... мы у себя... сделать такое?

– - Можете, Янош, ежели не будете бояться ваших... Стервогазей.

Беседа длилась долго и закончилась далеко за полночь.