Солдаты

– - Ну что ж. Мы вернемся. Только знаешь, товарищ, недолго мы протянем,

если так продолжаться будет...

– - Знаю, -- тихо проговорил Мукершану. .

– - Ну что ж, пошли... До свидания, товарищ!
– - старый шахтер протянул

было руку Мукершану, но тот сказал:

– - Я с вами пойду, погляжу, как там у вас...

– - Милости просим.

Шахтеры медленно повернули обратно.

4

Дивизия генерала Сизова с каждым днем пробивалась вперед и вперед,

поднимаясь все выше и выше в горы. Дорог тут мало, да и те, что вились по

ущелью, были заминированы немцами. Все мосты через многочисленные горные

речушки взорваны, на их восстановление у командования дивизии не было

времени. Оно имело задачу -- как можно быстрее преодолеть Трансильванские

Альпы, вывести соединение на равнину и двинуться полным ходом к венгерской

границе, которую уже пересекли, совершив большой обходный рейд, кавалеристы

генерала Плиева.

Радио приносило радостные вести, советские войска наступали всюду.

Правда, на западе что-то не особенно спорилось у союзников, но о них как-то

не думалось в те дни.

Полк Тюлина шел впереди. Используя метод, предложенный на слете

сержантом Громовым, пехотинцы поднимались вверх, связавшись друг с другом

веревками, как настоящие альпинисты. Веревки эти и прочные широкие ремни с

модными крючками нашлись в повозках старшины Фетисова, предусмотрительно

собравшего их при разгроме горного батальона противника.

Сам Тюлин и еще несколько бойцов-разведчиков поднялись за облака.

– - Прекрасный командир!
– - вырвалось у генерала Сизова, смотревшего

вверх.
– - Погляди, как организовал дело!

При встречах с Тюлиным Сизов уже ни разу не напоминал ему о прошлом, о

тех далеких днях, когда генералу приходилось частенько журить этого офицера.

– - Молодец!
– - искренне подтвердил Демин, которого всегда радовал рост

людей.
– - Со временем из него получится толковый командир дивизии.

– - Безусловно.

– - И что еще важно -- он стал больше заниматься политработой в полку,

чего раньше с ним не было. Сейчас нередко сам беседует с замполитами,

парторгами и комсоргами. Советует им, что надо делать, учит.

Среди камней, земляных глыб и кустарников перемещались серые цепочки

бойцов, медленно, но неуклонно набирающих высоту. А по единственной

тропинке, за ночь немного расширенной саперами, поднимались обозы. Откуда-то

сверху катилось, точь-в-точь как при форсировании Молдовы в первые дни

наступления:

– - Раз, два -- взяли!

– - Давай, давай!

Было странно, удивительно и отрадно слышать это чисто русское "давай,

давай" в чужих, непроходимых дебрях.

За советскими солдатами поднимались румынские, хотя генерал Рупеску

считал дальнейшее продвижение в горах безумием и предлагал Сизову двигаться

в обход.

– - Тут ни един тшорт не проходиль, -- пытался говорить он по-русски,

нажимая на колоритное слово "тшорт".

– - Вот и хорошо. Обрушимся на врага неожиданно, -- отвечал на это

Сизов. -- К тому же нам, советским людям, не привыкать двигаться

непроторенными путями. Вы, господин генерал, беспокоитесь совершенно

напрасно. Вашим солдатам будет легче: они пойдут вслед за советскими...

Рупеску промолчал. Но, отойдя от Сизова, тихо прошептал, багровея:

– - "Вслед за советскими". Это-то меня больше всего и беспокоит...

Румынские солдаты старались не отставать от наших бойцов. Неподалеку от

Сизова и Демина стоял высокий румынский офицер и следил, как поднимался в

гору его извод, изредка покрикивая на подчиненных:

– - Давай, давай!
– - и радостно улыбался, утирая потный лоб пилоткой, на

которой виднелась красная пятиконечная звездочка.
– - Давай!.. Карашо!

Это был Лодяну. По распоряжению Рупеску его отстранили было от

командования взводом, но солдаты заявили, что с другим командиром они не

будут воевать. Корпусному генералу пришлось отменить свой приказ.

– - Вот он, офицер новой румынской армии! -- сказал генералу Сизову

начальник политотдела.
– - Посмотрите, как воодушевлен, как горят его глаза!

Никаким Рупеску не свернуть этого с избранного им пути!

Внимание начальников отвлекли Пинчук и Кузьмич, поднимавшиеся сейчас со

своей повозкой вслед за полковыми обозами.

– - А где же сноп, который подарили вам румынские крестьяне в

Гарманешти?
– - вспомнил Демин, заметив, что на возу нет снопа пшеницы.

Отстав немного от обоза, Петр Тарасович объяснил:

– - Обмолотили мы его, товарищ полковник.

– - А куда зерно дели? Лошадям, поди, стравил?

– - Ни. Отослал в свой колгосп, щоб посеяли на нашей земле.

– - Это для чего же?
– - удивился Демин.

– - Як бы семена дружбы... Не век же нам с румынами в ссоре жить, --

прибавил старшина, вспомнив слова Шахаева, сказанные в беседе с Акимом.

Подумав, обобщил: -- Воны -- соседи нам. А с соседями трэба жить дружно. Хай

будуть нашими друзьями!

Демин и генерал улыбнулись.

– - Верно, товарищ Пинчук. Румынский народ должен быть и станет нашим

надежным другом. Семена этой дружбы сеете вы, советские солдаты, потому что

несете освобождение всем народам. Этого ни один народ не забудет. У народа

хорошая память.

– - А як же? Забыть того нельзя!.. Я вот так разумию. -- Пинчуку

хотелось изложить и свой взгляд на положение вещей, но он увидел, что

Кузьмич поднялся уже высоко, и надо было спешить.