Солнце больше солнца

– Привет соседу. Располагайся!

– Попробую, - ответил не без сарказма Неделяев, шагнув к тумбочке у свободной кровати разложить вещи.

Куривший затянулся, выдохнул струю дыма и, глядя на него, проговорил притворно-игриво:

– Мама меня Севой назвала.
– Закончил уже со строгостью в голосе: - Город Курган, следователь милиции.

Неделяев сказал, как его зовут, кто он по должности, добавил: - Чкаловская область.

– Опоздал ты насчёт баб, пригодных разобрали, остались бросовые, - сказал человек из Кургана.
– Но можно предпринять. Которая мне тут даёт, слила про одну Ларису. Её пасёт борец с хищениями соцсобственности.

Сева сделал затяжку и, так как Маркел Николаевич безучастно молчал, сообщил:

– Только ночью он к ней не приходит, хотя её соседка у своего ёбаря.

Неделяев понял - его хотят спровадить к Ларисе, чтобы не мешал здесь ночами. Между прочим, по дороге сюда он томился тем, что сейчас подтвердил сосед: бабы, которые кое-чего стоят, уже спаровались.

– Лариса так Лариса, - сказал он с видом в шутку сдающегося на уговоры.

Время обеда уже подошло, обитатели дома отдыха стали заполнять столовую. Женщина, о которой уведомили Неделяева, направлялась туда в том настроении, когда обещана пасмурная погода. Мать троих детей, она, тридцатидевятилетняя, сохранила ладную фигуру, лёгкую походку. Муж, задёрганный на работе инженер, перенёсший инфаркт, изредка брался исполнить долг, что для неё завершалось безрадостно, это прискучило. Жили они в засекреченном городе под названием Челябинск-40, где Лариса была начальницей паспортного стола. Общительная, дружелюбная, сдержанная, умевшая принять гостей, она тщательно следила за собой, имела непревзойдённого кумира Ива Монтана, под настроение в одиночестве могла выпить стакан вина. И не собиралась отказываться от того, что берут от жизни другие.

Мужчины в доме отдыха подобрались пожившие, числом они существенно уступали противоположному полу, почему она ответила благосклонно на мягкий подкатец сотрудника свердловского УБХСС. Это был пожилой мужчина с недоверчивым, по характеру профессии, взглядом, с несколько пористыми щеками, один из тех, чьи речь, манеры заявляют о благопристойности. Мужская способность у него, хотя он не пострадал от инфаркта, тоже была скромной, из-за чего жена частенько держалась с ним сварливой грубиянкой. Трезво оценивая себя, он надеялся, что Лариса подбодрит его, а до того не решался на ночное посещение.

Ей, ступившей в столовую, весьма шли блузка с рукавами фонариками, имевшая цвет спелой клюквы, того же цвета, но побледнее и в белый горошек, юбка в складки, замшевые туфли балетки на низком каблуке. Миловидному лицу сообщали чувственность копна льняных волос шестимесячной завивки, чёлка. Женщина послала скучающий взор сотруднику УБХСС, который, сидя за столиком, как полагалось, с другим мужчиной, глядел на неё с искательным выражением.

Тут в столовой появились припоздавшие Сева и Маркел Николаевич. Сева украдкой, бросая шёпотом одно-два слова, помог спутнику найти глазами рекомендованную особу. Тот, в полной мере проявив зоркость, и она, тотчас заметив нового мужчину, задержали друг на друге взгляды, насколько позволяют приличия.

За супом с фрикадельками Сева вложил то, что его занимало, в ёмко-значимое:

– Ну?

Неделяев хотел отозваться небрежным "ничего", но неожиданно для себя произнёс совсем ему несвойственное:

– Симпатичная.

Когда пообедавшие стали покидать столовую, сотрудник УБХСС, от которого не ускользнул диалог взглядов, оказался возле Ларисы, тихо спросил:

– Вы знаете этого новенького?

– Где-то видела, - уронила она мимоходом.

101

Маркел Николаевич освободил от вещей взятую им в дом отдыха вместе с чемоданом охотничью сумку, после тихого часа и полдника отправился в деревню, до которой по берегу Иртяша было около двух километров. В магазине продавалось "белое", как здесь называли водку, и "красное", которое оказалось двух сортов: плодово-ягодное вино и портвейн. Маркел Николаевич взял портвейн. Из конфет имелись подушечки с вареньем под оболочкой и изготовленные из молока, мёда, сливочного масла "школьные", был также мармелад. Неделяев купил то, другое, третье.

Возвращаясь, он высматривал среди рассеянных близ дома отдыха фигур Ларису, увидел её в садике сидящей на скамье, возле сидел ухажёр, который ей что-то обстоятельно вещал. Маркел Николаевич услышал: "Наживаются не только на пиве из цистерн. А виноторговые точки, Ларочка?"

Неделяев подошёл с видом человека, которого ждут, присел перед женщиной на корточки, раскрыл сумку, вынул один кулёк, второй, поведал с гордостью:

– Два сортика!

Сотрудник УБХСС со снисходительным недовольством произнёс:

– Кого удивили! В городе сколько сортов и гораздо лучше.

Маркел Николаевич помотал головой.

– Такого нет.

Он достал из кулька конфету "школьную", протянул Ларисе.

– Да что вы говорите! Они в каждом буфете!
– возмутился её ухажёр.

– Попробуйте и скажите, - попросил Ларису Неделяев с удавшейся вкрадчивостью.

Она издала смешок, взяла конфету, развернула обёртку, откусила.

– Я давно такие не ела.

Её глаза лучились, говорили Неделяеву, что он ей нравится, что она его поняла. Взмахом руки он отогнал комара, вившегося перед ней, сказал убеждённо:

– Заедят!
– Добавил с простодушной категоричностью: - Сходим ко мне в палату, у меня жидкость от комаров есть.

Она встала со скамьи, слегка улыбнулась сотруднику УБХСС, тоном капризного извинения произнесла:

– Заедят в самом деле.

И пошла с Неделяевым в корпус.

– По вам видно, что вы не такие конфеты едите, - сказал он польстившим ей тоном.
– Просто я...
– и не договорил.

– Захотели меня похитить, - сказала она не без задора.

Он, идя рядом с ней по коридору, молча улыбнулся, они переглянулись. В палате сейчас было пусто. Он сообщил, что сосед предупредил его: ночью к нему приходит женщина.

– А моя соседка уходит к мужчине, и я одна, - произнесла она, опустив глаза, положила недоеденную конфету в пепельницу на столе, принадлежавшую Севе.

Маркел Николаевич завёл левую руку ей за спину, чуть коснулся пальцами её обнажённой руки ниже плеча, при этом говоря:

– На ужин, наверно, будут творожники.

Он бессознательно взял ту манеру подхода к женщине, когда руки ведут к цели, а слова относятся к чему-то совсем иному, как если бы происходило нечто невинное. Лариса, отвечая, что творожники будут со сметаной, но без повидла, повернулась к тумбочке Севы так, что задела боком бок Неделяева.

– Где ваша жидкость от комаров?
– произнесла без всякой эмоциональной окраски.

Он, обнимая женщину, повернул её к своей тумбочке, тихо сказал:

– Здесь, - тут же продолжил: - конечно будет компот из сухофруктов.

– Кофе с молоком. Компот в обед был, - произнесла она.

Он достал из тумбочки и дал ей флакон, она села на его кровать, с видом необыкновенной важности того, что делает, отвинтила пробку и, наливая содержимое в горсть, натёрла одну руку, другую, затем завернула подол юбки на колени. Сняв туфлю, поворачивая ногу в чулке так и этак, увлажнила жидкостью ногу сквозь чулок до колена и чуть выше, то же проделала с другой ногой. После этого занялась шеей. Он стоял перед нею, наблюдал за её действиями в нарастающем подъёме, сказал:

– Винегрет будет каждый день.

– Не любите?
– произнесла она, не отрываясь от своего занятия, не взглянув на него.

Он, говоря:

– Винегрет - штука полезная, - сел рядом с ней на кровать, коснулся губами её губ.

Она, не отстраняясь, прикрыла глаза, тогда его правая ладонь ласкающе приникла к её левой груди. Женщина издала чуть слышное грудное: "у-ууу...", и он принялся пощупывать её грудь, другой рукой поглаживая её спину.

– Войдут...
– выдохнула она в истомном возбуждении.