Сон на золе
Шрифт:
Пока я приходил в себя, солдат выглянул из–за укрытия, убедился, что нас пока никто не преследует, после чего сменил автомат на ту самую Рельсу, о которой так и не удосужился мне рассказать. Видимо, подумав также, Брас присел рядом и положил оружие на колени:
— Значит, смотри, Каин. Планы были другими, но теперь время только на краткий ликбез в оперативной обстановке. Самое главное правило в мертвом городе — не шуметь. И мы с тобой его уже нарушили, — боец с досадой покачал головой. — Я очень надеюсь, что та группа выродков просто забрела сюда с голодухи. Шансы есть, потому как наша группа не наблюдала в этом районе активности измененных. Я склонен считать, что сектанты все же сожрали самых тупых с поверхности, а самые умные разбежались.
Брас
— Теперь о насущном. Вот эта штукенция — малый ручной рельсотрон. В простонародье — Рельса. Я уже упоминал, что с боеприпасами у нас плохо. После орбитального удара была перегрузка сети, и в промышленном синтезаторе накрылось что–то связанное с оружейкой. В общем, из–за этой поломки боеприпас пока производить не можем. Зато, благодаря своему реактору, у нас энергии — хоть попой кушай. Поэтому наши научники и технари собрались, устроили мозговой штурм и родили на свет вот эту штуковину.
Рельса представляла собой небольшой вытянутый пенал, чуть длиннее автомата Семушкина, оканчивающийся литым прикладом. Рукоятка больше всего напоминала пистолетную. Именно в нее вставлялся очень странный магазин: узкий и продолговатый, но оканчивающийся снизу крупным цилиндром в пол кулака, который при зарядке оставался снаружи рукояти.
Солдат снова воровато выглянул, убедиться, что все спокойно, после чего продолжил:
— Оружие получилось неплохим, хотя прожорливым и немного громоздким. Стреляет вот такой мелюзгой, — отщелкнув магазин, Брас показал мне патрон. По сути — заостренная стальная болванка сантиметра три в длину. — Снаряд попадает между двух пластин и разгоняется до нехилой такой скорости. Прицельно можно вести огонь где–то метров на сто–сто пятьдесят. Для наших задач хватает за глаза. Но, самое главное, стрельба почти бесшумная. Звук похожий на очень резкий взмах палкой или чем–то таким. Слышно только как воздух рассекается.
Слушая солдата, я тем временем вертел в руках доставшийся мне экземпляр. Вроде бы и кустарная поделка — но выглядит довольно неплохо. Снаружи все экранировано пластиком. Судя по характеристикам, на вооружение такое бы не взяли, но охотники оценили бы.
— В магазине умещается всего десять патронов. Как я сказал, Рельса жрёт заряд как не в себя, поэтому магазин комплектуется батареей. Ага, это вот этот бидончик снизу. Там заряда как раз на десять выстрелов. Сам понимаешь, это все упирается в вес. Но, в любом случае, Рельса — наше основное оружие для работы в городе. Тут тишина важнее огневой мощи. Оружие все еще экспериментальное, как и костюмы для города, идет штучными экземплярами. Так что постарайся не угробить.
Я кивнул, а солдат пощупал шишку на своей голове, доставшуюся от догматов. Все давно было обработано медгелем, и пару таблеток от головной боли мужчина тоже принял, но, похоже, травма давала о себе знать.
Брас встал и протянул мне руку, помогая встать:
— Отдышался? Больше сидеть нельзя. Надо двигать. Запомни: я впереди, ты сзади. Старайся идти след в след. Я один не смогу все контролировать. Поэтому больше внимания на правую сторону, и периодически поглядывай назад. Погнали!
По ощущениям сил не было вовсе. Хотелось отмахнуться и послать все к чертям, но вместо этого я поднялся на ноги. А затем, скрипя зубами, заставил себя переставлять их.
Местность казалась пустующей даже по меркам мертвого города. Никакого движения. Создавалось впечатление, что даже ветер обходит эти улицы стороной. Из–за давящей тишины каждый шаг слышался в разы громче. По заветам солдата мы старательно обходили все лужи и свежую грязь. Остановились только когда совсем стемнело. Брас увел нас окольными путями, выбирая дорогу исключительно по наитию. Основной принцип — двигаться подальше от того направления, с которого пришли измененные. Поэтому мы успешно добрались до противоположной окраины спального района, когда серое вечернее небо снова начали затягивать
плотные тучи, делая дальнейшее продвижение опасным. Оставалось надеяться, что нового дождя не случится.Забились в комнатушку одного из полуразваленных зданий. Солдат поставил на подходе пару элементарных сигналок, разведал пути отхода. Потом он коротко пояснил мне, что ночевать в мертвом городе остаются только идиоты, или особо отбитые ребята. Понимая свою бесспорную принадлежность к первой группе, я со спокойной душой заснул.
Проснулся сам часов через пять. Брас сидел у окна, поглядывая через оптику на улицу. Не знаю, пожалел ли меня солдат, и поэтому не поднял на ночную вахту, но сон ему требовался не меньше моего, особенно после полученного ранения. Спорить он не стал, и до утра дежурил уже я. Очень хотелось есть. Чтобы хоть как–то успокоить голод, закинулись по таблетке сухой воды и двинулись дальше.
Просторные дворы, в которых когда–то беспечно бегали дети, закончились. Я огляделся, понимая, что вроде бы бывал здесь раньше. Когда–то мы присматривали себе квартиру как раз там, где спальный район граничил с бизнес–центром. С моей позиции в километре еще виднелась широкая эстакада, прикрытая по бокам звукопоглощающими панелями. Точнее ее развалины. Похоже, там тоже хорошенько повоевали. Насколько я помнил, одна из спускающихся с эстакады дорог вела прямехонько к развилке возле железнодорожного вокзала в Мурановском районе. А с этой развилки до войсковой части — двадцать минут пешком, если не меньше. Высказал свои соображения Брасу, но тот категорически отказался, замахав свободной рукой.
— Нельзя. Слишком открытая местность. Нас там будет видно за несколько километров.
— И что ты предлагаешь?
— Сделаем небольшой крюк. Мы с тобой не можем позволить себе спокойно ночевать в городе. Это было рискованно даже для нас с ребятами при полной боевой группе. Плюс, провианта у нас тоже нет…
При воспоминании о еде мой желудок грустно и громко заурчал. Проигнорировав этот звук, солдат продолжил:
— Предлагаю пересечь шоссе, пройти по Ясной улице на северо–восток. А следом попробуем прошмыгнуть по самой кромке Цветка. Места там не очень полезные для здоровья, но измененные туда тоже ходить не любят.
— Погодь, — встрепенулся я. — Это там, где взорвалась станция холодного синтеза? Не ты ли говорил, что Цветок — гиблое место? Что в том районе не только все фонит после взрыва, но и аномалии на каждом шагу?
— Говорил, — не стал спорить солдат, — но это ничего не меняет. Не думаю, что вдоль его границ ситуация настолько плохая.
— Думаешь? Ты там не бывал что ли?
— Неа. Я что, дурак, чтоб по доброй воле туда соваться? При нормальных условиях все ходят по центральной части города, а лучше по западной окраине. Там американцы неплохо так подчистила территорию, — солдат остановился, рассматривая очередную лужу, подозрительно глубокую на вид, а затем обошел ее большим полукругом. — Но рисковать наткнуться на еще одно кодло измененных я не хочу. А сделать круг через юг, дважды перебравшись через реку, мы не можем. Дорога займет слишком много дней. Что касается кромки Цветка: что туда, что оттуда очень удобно топать, все время под прикрытием развалин. Моры точно не засекут… Хм. Не отставай.
— Как–то мне не верится, что кто–то в своем уме будет шариться по мертвому городу в поиске наживы, вместо того, чтобы спокойно жить под защитой общины.
Я пытался двигаться след в след за Брасом, как он мне объяснял, при этом одновременно стараясь контролировать свой сектор обзора. Получалось так себе. Опыт по играм у меня был, только, боже мой, как же выматывало это монотонное занятие в реале. А еще ведь надо было следить и за тылом.
— Не хочешь — не верь, — хмыкнул солдат. — Твое право. Но, когда стрелять начнут, не жалуйся потом. А вообще защиту Узла нужно еще заслужить. Тех, кто очень сильно проштрафился, могут вообще выгнать. Уже бывали случаи… Так, ладно, заканчиваем. А то развели базар не по делу.