Сороковник. Книга 3

Нерешительно беру ещё тёплую булочку, а заодно по достоинству оцениваю своё место за столом — с самого края, где моя покалеченная конечность никому не бросается в глаза, если только не размахивать ею нарочно. Ох я начинаю путаться в работоспособных руках… Перекладываю булочку на тарелку, пытаюсь взять чашку с чаем и никак не могу: от обжигающего чая та нагрелась, а ручка у неё миниатюрная — только щепотью и подхватишь, у меня для этого пальцев не хватает. Вот чёрт, это ж надо теперь как-то исхитряться…

— Действуй левой, — нарушает молчание Мага. — Потерпи до вечера. Майкл сможет придти только после Совета, тогда и подправит тебе руку. Давай-ка…

Берёт мою тарелку и приподнимает колпак с одного из блюд. Тотчас разносится такой вкусный и сытный аромат, что я временно забываю обо всём на свете. Серебряной лопаткой суженый вырезает треугольный клинышек от чего-то, похожего на запечённый в высокой форме омлет. Из разреза, исходящего паром, проглядывают ломтики обжаренной картошечки, зелёного лука и кабачков, и почему-то сразу мне вспоминается бабушкин дом, громадная чугунная сковородка с глазуньей из двадцати яиц — на всех-то внуков и правнуков! — шкварчащая салом, брызжущая помидорным соком… Вот он, запах настоящих домашних завтраков, приготовленных от души и для своих! Не спрашивая, Мага пристраивает в довесок пару бутербродов на поджаренном деревенском хлебе, с мелко порубленными помидорками и свёрнутыми тончайшими завитками хамона. Меня, кажется, настроены кормить серьёзно и основательно.

— Ешь, — сурово говорит. — Ты похудела, а это в твоём положении совершенно недопустимо.

Нос жадно ловит ароматы, мозг паникует: а ну как не пойдёт впрок вся эта красота? Печальный опыт токсикоза первой беременности, и хочется, и колется. Берусь за вилку и замираю в нерешительности.

— Смело ешьте, донна, — подбадривает ГЛАВА, который, оказывается, со своего председательского места видит всё. — Если с самого утра чувствуете себя хорошо, знайте — оставшийся день пройдёт спокойно. Помню это ещё по своей супруге в такой же период, как и ваш. Должен сказать, это было для нас обоих нелёгкое время.

Он едва заметно улыбается, а я временно офигеваю: надо же, ничто человеческое железному дону не чуждо. Подцепляю на вилку кусочек "омлета" и вспоминаю о прерванном разговоре. Теперь-то можно к нему вернуться?

— А… Как насчёт того, о чём мы только что говорили? — пытаюсь прощупать почву. И немедленно получаю весомое внушение.

— Должен вам заметить, донна, что во время семейных трапез мы не обсуждаем дела. Только ради вас и только сегодня я делаю исключение. Итак, всё, что вы нам сообщили, мы примем к сведению и обдумаем, но сканировать ваши воспоминания больше не станем. Не станем! — он слегка повышает голос, пресекая попытку Николаса возразить. — Сын, достаточно вчерашнего сканирования. Пользуясь случаем, прошу извинить, донна, что пришлось лишний раз оживлять в вашей памяти неприятные моменты.

— Но…

— Довольно, донна. Оставьте нам возможность хоть с чем-то или с кем-то разобраться без вашего вмешательства. К тому же, не забывайте, у нас есть ещё один объект для изучения сведений пятнадцатилетней давности, — он кивает на Магу. И даёт понять, что тема закрыта: — Попробуйте, наконец, тортилью, вам понравится.

Словно потеряв ко мне всякий интерес, отворачивается к Николасу. Они вполголоса обговаривают детали какого-то вчерашнего решения Совета, и я раздражённо думаю: ведь только что заявил, что дела за столом не обсуждают! И тут же цыкаю на себя: вот балда! Да он просто дает мне возможность нормально поесть, не стесняясь, потому что углядел, как я извертелась, пытаясь и чашку ухватить, и ручонку покалеченную не высовывать. Доны старательно не обращают на меня внимания, и я, наконец, могу вонзить зубы в вожделенный бутерброд. Ещё немного — и заурчу от удовольствия, как кошка, настолько всё вкусно: и тортилья эта, про которую я слышала, что вообще-то это лепёшка, но вот бывает, оказывается, и такой вариант, и хрустящая на зубах хлебная корочка, натёртая чесноком, — вкусовые рецепторы взрываются от переизбытка ощущений. А тут ещё сосед, не на шутку озабоченный моим здоровым питанием, то и дело подсовывает деликатесы, от которых невозможно отказаться: упитанную креветку, прозрачный ломтик сёмги с завёрнутой в него маслиной, крошечную тарталетку с мясным паштетом… На третьем слоёном пирожке с грибами впадаю в панику.

— Хватит! — шепчу Маге. — Ты понимаешь, что ещё немного — и я ни в одну дверь не пролезу? У тебя совесть есть?

Вместо ответа он подкладывает мне на тарелку крошечный солёный огурчик. Я готова прибить супружника, но рука сама тянется за подношением. То, что беременных разводит на солёненькое — чистая правда.

…И в этот момент, случайно покосившись в сторону дона Теймура и Николаса, я замечаю, к а к они на меня смотрят. С таким подозрительным блеском в глазах, будто вот-вот сами начнут меня кормить, Николас — тот просто с умилением. Смутившись, я чуть не роняю огурец. Дон сдерживает улыбку.

— Что-нибудь к чаю? — невинно спрашивает Николас. — Штрудель? Кекс? Орешки в сахаре? Да ты не переживай, родственница, поставим мы ему новые двери, это не твоя забота. Главное, чтобы ты была здорова.

— Главное, чтобы я не лопнула, — бурчу в ответ, но дополнительную чашку чая изволю принять. Похоже, я действительно скоро стану простой, как кошка, которой для счастья достаточно набить живот и свернуться клубком.

Именно сейчас, за этим простым дубовым столом, ощущая локтями жёсткие деревянные подлокотники стула, пятками — тёплый ласкающий пол, а животом — блаженную сытость, я начинаю понимать, что кошмар под названием "Рахимыч" кончился.

— Итак, донна, — голос Главы принуждает меня вынырнуть из нирваны, — придётся вам до вечера поскучать в одиночестве. Сегодня мальчики нужны мне на Совете: Маркос как практик-консультант, Николасу нужно кое-что повторить из забытого. Мы можем быть уверены, что до нашего возвращения с вами ничего не случится и не придётся вновь поднимать под знамёна ближайшие кланы?

— Одного раза достаточно, дон Теймур, — подобравшись, отвечаю. Ух, как отрезвляет его иронично-насмешливый тон! — Вполне достаточно. Я, знаете ли, в состоянии делать выводы из того что происходит.

Он словно не замечает моей ершистости.

— Вот и прекрасно. — Промокнув губы салфеткой, выходит из-за стола. — Надеюсь, вы найдёте, чем заняться. Впрочем, я не советовал бы вам сильно загружать себя. Отдыхайте. Набирайтесь сил. Хотите погулять по городу — пройдитесь на здоровье, побродите по магазинам, женщинам это полезно. Мага, оставь ей денег… — Обходя стол, дон останавливается у меня за спиной и отечески кладёт руки мне на плечи. — И забудьте о прошедших неприятностях, донна. Вы в порядке, дети в безопасности, скоро мы с ними увидимся. — Наклоняется ко мне. — Но, похоже, вас что-то тревожит? Или кто-то?

Тревожит. Пуганая ворона и куста боится. Честное слово, я уже склоняюсь к мысли, что мои способности влипать в неприятности сильно преуменьшены Главой, и мне весьма не хочется торчать здесь в одиночестве. Так и кажется, что стоит всем разойтись — и снова кто-то стукнет в дверь, и не с добром.

— Тревожит, — признаюсь честно. — Игрок. Теперь я постоянно буду ждать от него пакостей.

Мага презрительно фыркает. Николас вытягивает губы дудочкой, как будто собирается сдуть пушинку, и, выдохнув, отрицательно качает головой. Не выйдет! написано у него на лице.

— Однако, донна… — ГЛАВА успокоительно поглаживает меня по плечу. — У нас есть значительная фора, учитывайте это. Запечатанный в человеческом теле, демиург теряет большую часть своих способностей. По уровню возможностей он ещё долго не поднимется из категории мага чуть выше средней руки, а с таким ваша охрана справится, не волнуйтесь. К тому же, не думаю, чтобы он сейчас находился где-то поблизости.

На секунду я закрываю глаза.

— Но портал-то остался.

— Что вы имеете в виду, донна?