Сороковые... Роковые

– В сорок первом, вроде только несколько раз они стреляли, знаю, что фрицы ох как охотились за ними, а наши, дав пару залпов, тут же сваливали, потому что начиналась бешеная орудийная стрельба, а ищи ветра в поле, наши уже тю-тю. А снаряды когда вылетают с огромной скоростью, такой скрежет и визг от них, первый раз услышишь такое - жутковато. Вот придут наши, увидите и услышите... Варюхи нет, она точнее знает про "Катюши", но в сорок втором они точно были.

У Панаса с Лешим была какая-то хитромудрая связь, командир никого в эти дела не посвящал, а иногда исчезал вечером, возвращаясь утром с новостями.

На этот раз удивил - явился не один, а с крупной такой, статной девахой. Игорь, бывший на посту, заметил их первым. Обменявшись с Панасом условным посвистом, вышел из ухоронки, доложил, что все в норме, а сам во все глаза рассматривал деваху.

Крупная, рослая, с толстой косой почти до попы...

– Хороша деваха, а ростом мне под стать!
– подумалось Игорю.

– Игорь, проводи Стешу в мою землянку, я к вам перейду, надо ещё пару землянок вырыть в ближайшее время, пока снег не выпал.

– Сделаем, командир!

– Девушка, давайте хоть познакомимся, меня Игорь зовут.

– Стеша. Степанида я!
– протянула ему руку девушка

Игорек осторожно пожал ей руку и присвистнул:

– Ничё себе, у тебя руки как наждачная бумага.

– Так я на кухне работала, а не в графьях обиталась.

Стеша, едва коснувшись головой подушки, отрубилась мертвым сном, и не слышала ничего, а ребятишки шустро начали копать землю, тщательно заметая следы, утаскивали землю в заросший буреломом овраг, присыпая все опавшими листьями и всякими сучьями.

Панас коротко рассказал, что Стеша работала в имении у Краузе, да вот достал её приставаниями охранник у пленных. Старых охранников сменили - "нечего им жиреть" - выразился Фридрих, а новые сначала были ничего, а потом один из них стал постоянно приматываться к Стеше. Она в последнее время домой идти боялась, было уже - этот Матеус подловил её у околицы, хорошо, припозднившаяся Марфа увидела, а то бы снасильничал, гад. А вчера, уже под вечер, когда Стеша осталась, чтобы накормить поздним ужином пленных, которых гоняли за десять километров вырубать камень в каменоломне, этот гад опять полез, ну Стеша и вылила на него кипяток.

Пока никто не увидел, а этот гад только глухо стонал - кричать не мог, выскочила и, хоронясь за кустами, рванула в противоположную сторону от деревни.
– Сказала мне, что шла в сторону дальнего леса специально, если своих не встретит, то пусть лучше волки задяруть, чем... А я с ней учился у школе, за одной партою сидели, вот наткнулся на неё зареванную и умученную. Леший пообещал следы замести, вроде как она утопилась в Судости, может, прокатит, как Игорь говорит.

Вот и стала их команда на одного человека больше, а через неделю добавился Сергей Алексеевич. Он каким-то обострившимся звериным чутьем учуял, что "дело пахнет керосином", и просто исчез в неизвестном направлении, пережидая в каком-то заброшенном сарае весь день, до поздней ночи, молясь только, чтобы не пошел снег - следы по первому снегу будут далеко видны. Потом, оставив машину, пешком добрался к утру уже в вотчину Лешего.

– Видимо, не пришел ещё срок мне на небушко отправляться, - стуча зубами о кружку с водкой, говорил он Лешему.
– Леш, ты меня к ребятам отправляй, а с Толиком крепко подумайте... может, организовать ему какую-то командировку за товаром, допустим, и там он потеряется. Леш, только не тяните. Я исчезну, наверняка Толиком заинтересуются.

Леший отправил его париться, а сам крепко задумался...

И через день озабоченный Толик взволнованно просил Фридриха, чтобы тот посодействовал ему в поиске машины с товаром, привезти который агент должен был ещё вчера к вечеру, но до сих пор так и не объявился.

– Не знаю, что и думать - то ли обворовал меня, то ли что-то более страшное случилось, машина-то на ладан дышала...

Фридрих дал команду проверить по постам, последним видел эту машину пост километрах в шестидесяти от Раднево, и все... больше нигде она не проезжала.

Послали мотопатруль, и нашли немцы на глухом повороте в кювете сожженный остов машины, стреляные гильзы, обожженный, изуродованный труп и все.

Приехавший вместе с Фридрихом и замом Кляйнмихеля - мрачным детиной - Гроссом, Толик побледнел, увидев все это, его долго рвало в кустах, потом позеленевший и убитый, он горестно вздохнув, сказал:

– Это он, вон, кольцо на пальце осталось! Сергей сколько разговорил, что не снимается, так вот и осталось оно. Извините, - Толик опять побежал в кусты.

– Что можно сказать - партизанен перехватили весь товар, - резюмировал Гросс. Убитый убытками Толик плакался Фридриху, что он разорен и пойдет по миру с протянутой рукой, и как теперь быть? Мрачный и опечаленный Толик с полдня закрыл коммерцию - не мог он торговать после такого потрясения..

– Варь, я завтра доторгую, что осталось, и поеду в Фатерлянд, оттуда точно не вернусь, где-то затеряюсь. Какое счастье, что меня по настоящему полоскало возле этого бедолаги, ты ничего не знаешь, кроме как, "герр Шефер отбыл за товаром, обещал быть недели через две-три. Ключи никакие не оставлял".
– Торопливо сказал он Варе, пока Меланья относила заказ.

Уже к концу дня предупредил своих работниц, что завтра им приходить не надо. Герр Шефер торгует тем, что осталось, и уезжает за товаром. Как приедет, вызовет их арбайтен.

Варя с Герби сидели, не зажигая света - ну, шлаффен герр майор!

А герр майор слушал тихий Варин шепоток.

– Герби, ты в самом деле хочешь знать, что будет впереди? Не взбесишься от узнанного? Меня вот не прибьешь во гневе?

– Найн, Варья, тебья - найн.

– Ну, что тебя интересирен?

– Алес!

– Ты лучше спрашивай, что знаю - отвечу.

– Когда закончится эта криг? Кто есть победит?

.
– 9 мая сорок пятого, капитуляцию подпишет Кейтель.

– Варум Кейтель ?

– Потому что... ваш хваленый фюрер застрелится 30, вроде, апреля, а Ева отравится с ним за компанию. Геббельс всю семью отравит, Гиммлер захочет скрыться, не получится - ампулу с ядом во рту раздавит. Геринга, Риббентропа, Кальтенбруннера, ещё кого-то повесят после суда в Нюрнберге, кого-то американцы спрячут, кто-то лет пятнадцать, десять получит. Бормана с партийной кассой так и не найдут.

– Варум американцы?

– В сорок четвертом, где-то летом, когда наши уже пошли по Европе, открыли второй фронт, побоялись что наши до Ла-Манша дойдут.

– Майн Готт! Не поместить в голова. Варум?

– Варум - у нас теперь певица такая есть. Почему, ты спрашиваешь? А не ваш ли Отто фон Бисмарк говорил, чтобы никогда не трогали русских? А наш Суворов тоже: "русские прусских всегда бивали." Сейчас в Сталинграде гигантская мясорубка, а конце января ваш Паулюс со всей своей шестой армией сдастся в плен. И пройдете вы в сорок четвертом по улицам Москвы, только пленными, летом, тысяч пятьдесят, что ли.