Сороковые... Роковые

У Герби резко заболел дядюшка, сумел по своим каналам добиться поездки в швейцарскую частную клинику - там предстояло длительное лечение. Герби и так ходил мрачный, а теперь стал совсем неразговорчивым. И к нему не лезли с расспросами. Герби имел крамольную мысль, что его мудрый дядюшка, просчитав все, заранее озаботился путями отхода, тем более, что были к нему аккуратные подходы со стороны заговорщиков. Доносить, закладывать кого-то... не в дядюшкином характере, а так - заболел он, и с него взятки гладки. Вот так и жил Герби, спокойно-равнодушно, не пуская в свою жизнь никого.

Иногда позволял себе физическую разрядку с фройлян, не испытывая ничего подобного что было с Варьей, там он не помнил где был и сколько, не знал он русского выражения: "увидеть небо в алмазах" - если бы знал - сказал, что так оно и есть. Он кой чего задумал, для его далекой, ещё не родившейся Варьи, и если суждено выжить - так и сделает.

Варья же до трясучки боялась только одного - не дай Бог скажут, что ребенок имеет какие-то отклонения-патологии, она не говорила сыну, но мужики, побывшие с ней так долго, в момент просекли её тревогу, наорали на неё.

– Ты - дурища!! Мысли имеют свойство материализовываться, не смей так думать! Родишь ты своего Гербертовича, вот увидишь, и будет маленький жердяй-сухарь вылитый он!!
– нисколько не сомневаясь, выдал Иаван.
– А мы все вшестером будем ему крестными.

– А если девочка?
– спросила Варя

.
– Да ты что! У твоего Герби девочки точно не получатся, это ж ювелирная работа, не, пацан будет, точно.

Выписавшийся Ищенко пошел со своей подружкой в гинекологию, для оказания моральной поддержки. Осмотрев Варю, гинеколог со стажем почти в сорок лет сказала, что все неплохо, а потом зависла над карточкой.

– Позвольте, но Вам неправильно написали возраст, здесь написано, что Вам пятьдесят шесть, перепутали тройку и пятерку? Тридцать шесть?

Варя поулыбалась.

– Так вот я хорошо сохранилась.

– Так, так, так, Вы будете рожать, я поняла?

– Да, очень надеюсь, что ребенок здоров!

– А давайте-ка я Вас в столицу отправлю, пусть как следует обследуют. Конечно, хорошо бы поехать или в Израиль или в Германию, чтобы более тщательно обследоваться, но и в столице смогут сказать, если какая-то патология имеется. Москва - это, конечно, дорого, но ради здоровья малыша...

.
– Хорошо, я посоветуюсь с домашними и через пару-тройку дней приду с ответом.

– Давайте через неделю, как раз все анализы придут, и посмотрим, но пока, я уверена - у Вас очень даже неплохо все для десяти-двенадцати недель беременности.

Николаич порадовался, что все неплохо, а вот насчет обследования задумался:

– Там, поди, ого-го сколько придется заплатить? Что-то вертится у меня в голове... никак не ухвачу, вспомню - скажу.

А Варя вспомнила про колечко Герби, как ни жаль, придется продавать, чтобы обследоваться как надо. Дома развязала один узелок, достала колечко, поревела от души - пока Данька не видит, а потом взялась развязывать другой узелок, затянутый намертво.

– Вот, немец-перец, ногти чуть не сломала!
– ворчала Варя, думая, что Герби засунул туда обычную гальку. А вытащив, охнула - на ладони лежал явно драгоценный камушек, скорее всего, алмаз. Опять были слезы, и как бы поняв, что матери плохо, зазвонил телефон - сын.

– Мам, ты как?

– Нормально, сына!

– Мам, пельменев хочу!!
– Ребенок упорно называл их так с детства, не признавая покупные. Свойские обожал и лепить, и есть, мог варить себе каждый день.

– Мам, почти год не ел.

– Сделаю, Дань, сделаю.

– А ты побольше - и своих зови, посидим, завтра суббота, хоть пойму, что за мужики, и с чем их едят?

Варя сразу же подумала про Гончарова - с его связями камушек можно продать по реальной цене, понятно, что денег потребуется много - беременность ещё вся впереди.

У Гончарова было отвратительное настроение. Мало того, что пришлось вышвыривать из квартиры 'подружку на месяц', у которой, по причине его исчезновения, был повод считать себя чуть ли не вдовой, и начать после шести месяцев его отсутствия предъявлять права на наследство на основании свидетельских показаний, что они являются мужем и женой, только свадьбу сыграть не успели.

Нашлось даже заявление, поданное в ЗАГС, правда, подпись Гончарова и без графологической экспертизы, что называется - не внушала доверия, но Анжелу это не остановило. Она вела усиленную войну с главбухом Сергея - верной Калерией Ивановной.

Дама старой закваски и твердых понятий и убеждений, что такое честность, Калерия в первые же дни исчезновения Гончарова сумела заблокировать все карточки и основные счета.

– Сергей Алексеевич, меня трудно на кривой козе, сами знаете, объехать. А тут полезло такое... Вашей убитой горем матушке было преподнесено, что имеется беременность и заявление в ЗАГС, и естественно, "случился выкидыш", которого не было. Ваша правая и левая рука одновременно - Роман Волков вместе с нею развили бурную деятельность по вступлению в наследство, но вот до сей поры пробуксовывает их афера.

– Калерия Ивановна?
– поднял взгляд на неё мрачный Гончаров. Он на третий день прибытия, утречком поехал к своей верной старушке - под семьдесят ей, но уму позавидовал бы любой банкир.

– Да, Сергей Алексеевич, я, как могла, восстанавливала справедливость, меня конечно же с позором вышвырнули, якобы подавала неправильные данные в налоговую и прочая, и прочая.

– И что, Вы теперь у моего вечного недруга Пчеловодова работаете?

– Нет, Сереженька, я на пенсии, сижу дома, а Пчеловодову было сказано - "Я порядочных работадателей не предаю!!"

– Калерия Ивановна, можно я Вас поцелую?

– Да не вопрос! Так вот, Сергей Алексеевич...

Он поморщился:

– Давайте уже без чужих перейдем на более простые отношения. Там, где я был, может быть, когда и смогу рассказать, где - больше всего ценились такие надежные отношения, там я знал, что вот на этих я могу не то, что положиться, а доверить все, что имею, особенно жизнь.