Сотрудник Абвера. Вдова: Архив царского профессора

– Жаль.

– Вам жаль, господин барон? – не понял Рикслер.

– Да, – ответил Рунсдорф.

– Но почему? Вы сами искали умного помощника!

– И я думаю, что он умен! И в этом его беда, Ганс. После того как мы сделаем дело его придется устранить.

– Зачем? Он помогает добровольно.

– Но он узнал слишком много о нашей работе.

– Но его можно предупредить, чтобы держал язык за зубами.

– Ганс! Я должен докладывать рейхсфюреру обо всех подробностях дела. И в отчете я упомяну Лимоненко. После этого поступит приказ его ликвидировать. И приказ этот поступит не мне. А местному начальнику гестапо.

– А если не сообщать рейхсфюреру? – робко спросил Рикслер.

– Ты в своем уме, Ганс?

– Но я не понимаю, зачем устранять такого специалиста. Разве нет иного выбора?

– Только взять его в мой штат в Аненербе. Но он русский, Ганс.

– Однако можно доказать его эффективность, господин барон. А Лимоненко очень эффективен. Смею вас уверить.

– Хорошо. Я стану думать, как помочь ему и его семье. Но я протяну ему руку только в одном случае, Ганс. Если он поможет мне найти архив Пильчикова!

–А что он сказал вам сегодня, господин барон? Что за бумагу он нашел?

– Записка инженера Бекаури. Зарегистрирована в 1920 году в хозяйственном отделе местной управы. Я так и не запомнил названия этого варварского учреждения советов. Но дело не в названии. Бекаури – ученик Пильчикова. И искал он здесь его документы. Иными словами архив своего учителя. И, судя по тем же хозяйственным документам, он архива не обнаружил.

– Так это отличная новость, герр барон.

– Возможно, но дело еще не сделано!

– А что по поводу девушки, господин барон? – вдруг спросил Рикслер.

– Какой девушки? – не понял фон Рунсдорф.

– Стенографистки, которая приходила к нам.

– Я тебя не понимаю, Ганс. К нам приходила девушка? Стенографистка?

– Да. Её имя Эльза, но фамилию я не запомнил. Он из команды женщин, что прибыли в Харьков их фатерланда.

– Я слышал о команде женщин, но какое это отношение имеет к нам?

– Но вы говорили про стенографистку, господин барон. И полковник Лайденбах прислал вам Эльзу.

– Странно! Меня Лайденбах не предупредил. Когда это было, Ганс?

– 30 мая, господин барон.

– Прошло уже две недели. Почему же вы не сказали мне раньше, лейтенант?

– Но я думал, вы знаете, господин барон. Потому и решился спросить.

– Я ничего не слышал про это, Ганс. Она заходила в квартиру?

– Да, господин барон.

– Ты впустил её? Зачем?

– Но она пришла к вам, и я посчитал невежливым не угостить её кофе. Я проводил её на кухню и просто угостил кофе. Вот и все.

– Если так, то это не страшно. Но тебе следует посетить местный бордель для офицеров, Ганс.

– Мне? Зачем, господин барон?

– Чтобы всякие девушки не туманили твоей головы, Ганс…

***

Харьков.

Группа Савика Нечипоренко.

12 июля, 1942 год.

Новый приказ из центра.

Ада Лепинская выступила в «Золотом якоре» вместе с Савиком и имела большой успех. Хотя голос у девушки был слабоват, чтобы стать хорошей певицей, но в содружестве с Савиком она выглядела эффектно, благодаря внешним данными и сценическому костюму.

У гримёрки актрисы после выступления собрались румынские и венгерские офицеры.

Жора поглазел на кавалеров с цветами, усмехнулся и незаметно проскользнул в комнату Савика.

– У Ады аншлаг, – сказал он. – Она сейчас как в осажденной крепости. Её стерегут поклонники с подарками.

– Это не так хорошо для нас.

– С чего это? Она с нами как «медовая ловушка». И эта ловушка работает, командир. Сами иди посмотри!

– Когда еще нам потребуется «медовая ловушка»! И завлечь она должна только одну пчелку, что нас интересует. А ныне вред один.

– Да в чем вред-то, Савик?

– Публика начнет требовать Аду. А должна требовать Савика!

– Но и подозрений вызывать она не должна. А сейчас за нами наблюдают. Я это чувствую, Савик. Так что пускай поет и привлекает публику. Она ищет внимания офицеров!

– Жора, наша работа стоит!

– Но мы закрепились в городе! А это первая наша задача и мы её выполнили в тех условиях что были, Савик.

– Это так, но, боюсь, в Москве это не понравится.

В этот момент двери отворились. К ним без стука вошла Ада. Вместе с ней из коридора донесся шум её восторженных поклонников.

– Господа! – Ада обратилась к офицерам. – Я прошу вас на минутку оставить меня с коллегами ибо мы должны обсудить наш музыкальный номер. Ну я прошу вас, господа! Мне скоро на сцену!

Она захлопнула дверь.

– Что случилось? – спросил Жора. – Поклонники?

– Связь! – Ада подала им открытку.

– Откуда?

–Принесли вместе с большой корзиной цветов. Цветы просто роскошные и не обратить внимания я не могла.

На открытке с видом Дрездена была написано:

«Вы были неподражаемы, фройлен Ада. Я готов позабыть все, что было в моей жизни и все начать заново рядом с вами! Ваш преданный поклонник. Надеюсь, цветы вам пришлись по вкусу!»

Это был приказ отменить старую операцию и прекратить все разработки по похищению барона фон Рунсфдорфа.

– И как это попало в твою гримёрку, Ада? – спросил Жора.

– Я не знаю. Корзина уже была там, когда я вернулась. Я вначале только полюбовалась цветами и не заметила открытки. Затем нашла её и прочитала. Это совсем не от поклонника. Это приказ центра!

– Оригинальным способом они его нам передали.

– А чего ты ждал? – спросил Савик. – Все сделано великолепно. Только что означает этот приказ?

– Прекратить все наши действия и просто работать по линии концертов.

– Чем мы собственно и занимаемся, – подвел итог Савик. – Теперь остается только ждать новых приказов. И никаких посторонних действий! Вы меня поняли?

– Да, – ответили Жора и Ада.

– Никакой связи ни с кем! Все старые приказы забыть! У Импресарио новый план. Импресарио просто так такой приказ не отдал бы.

– Да все понятно, Савик. Будем продолжать наши концерты.

Глава 12