Совершенные. Тайны Пантеона

Я снова покачала окуляры, рассматривая их, словно невиданное и гадкое насекомое.

– Каждый материалист работает лишь с одним материалом, – повторила я аксиому. – Универсалы так редки, что считаются лишь удивительным исключением. Итак, что мы имеем? Очки старческие, жуткие, одна штука. Ну и как вас чинить?

Мне не хватало знаний. Мастера не просто воздействуют Духом, а в буквальном смысле оживляют предметы. Я перебрала в памяти все, что помнила о талане материализации. Еще до создания нейропанелей люди знали, что в их телах содержится ценный ресурс. Церковники называли это душой, поэты – эфиром, а ученые обозначили как силовые лини, столь же реальные, как наши кровеносные сосуды. Люди называют это просто – Дух. Спонтанное оживление неодушевленных предметов отмечалось и раньше: так дома со временем подстраивались под запросы своих жильцов, напитываясь их Духом и стремительно ветшали, становясь безлюдным, механизмы работали у своих «хозяев» и капризничали у чужаков. Кухарка в нашем доме в Нью-Касле каждый день разговаривает с плитой, уговаривая ее не вредничать и приготовить самое вкусное блюдо. Так делают многие люди – болтают с автомобилями, утюгами и пылесосами, и как ни странно, подобные разговоры и прикосновения действительно помогают, а предметы быта становятся более покладистыми и долговечными.

С развитием науки и изобретением нейропанелей бытовое оживление не только объяснили, но и стали использовать. Уже на ином, гораздо более высоком уровне. Материалисты уже способны не только на стихийное бытовое опыление Духом, но и на направленную и тонкую работу с неживым материалом.

Сильные и одаренные специалисты ценятся на вес золота и работают в самых известных корпорациях. Когда-то моя учительница музыки рассказывала об Эмиле Йонхере, изготовителе роялей, его инструменты не ломаются и даже через века звучат так же волшебно, как в день их сотворения. Легенда гласит, что Йонхер растратил свой Дух на рояли, так и умер, но на самом деле это лишь красивая сказка. Растратить Дух невозможно, ведь он бесконечен. Этот ресурс циркулирует в живом человеческом теле и постоянно восполняется. Но чтобы создать материальный условно живой объект с определёнными функциями, надо обладать многими знаниями, а не просто Духом, пусть и усиленным браслетом.

Например, знаменитого Джурана Эхтауэра знает вся империя, мало того, что он доверенный технофикатор восточного наместника, так еще и ведет захватывающее шоу, которое транслируется во всех городах.

В детстве я обожала его смотреть. И сам Джуран – веселый и смуглый – казался мне добрым волшебником, оживляющим механизмы.

Повзрослев, я узнала, что Джуран не волшебник, а талантливый механик и инженер, который умеет не только поднимать в воздух огромные паровозы, но и собирать их руками, без всякого Духа. Хотя это, конечно, выглядит совсем не так впечатляюще.

Иногда материалисты идут незаконным путем и используют свои умения преступно, как печально известный вор Карис Матье. Обладая золотым браслетом и сильными способностями «кузнеца», он стал самым известным в империи вором. Против Кариса не мог устоять ни один сейф и ни один банк, пока преступника не поймали и не отправили в Крестовицы – одну из самых строгих тюрем.

Удивительно, но Дух, способный оживлять железо или стекло, не может удержаться в живом организме. Хотя несколько лет назад ученый из Западной столицы написал резонансную статью о питомцах, которые тоже поглощают остатки Духа хозяев и со временем перенимают человеческие привычки и даже становятся похожими на своих людей. Этот факт исследователь счел основанием для опытов, но Ассамблея ученых признала выкладки смельчака кощунственными, а Святая Инквизиция задержала по обвинению в распространении ереси и вивисекции. Кажется, его даже причислили к банде жутких Отрезателей, наводящих ужас на всю империю. Эти мерзавцы верят, что можно отрезать часть чужого Духа и тем самым усилить свой без всяких нейропанелей.

Хотя даже в школьных учебниках сказано, что это невозможно.

Живой Дух циркулирует в живом человеческом теле, но его части-эманации можно поместить в неодушевленный предмет. Считается, что проще всего работать с железом, почему-то металл лучше удерживает капли духа. А вот дерево и бумага почти не поддаются преобразованию, хотя есть умельцы, научившиеся работать с папирусом и книгами. О реставраторе Василисе Златовой знают в каждом уголке нашей страны, ведь она сумела не просто сохранить древние фолианты, относящееся к первой домиротворческой эпохе, но даже восстановить истертые от времени тексты, которые считались давно утерянными. Сила ее Духа буквально заставила исчезнувшие буквы вновь проявиться на хрупкой бумаге.

Неужели я действительно смогу делать что-то подобное? Смогу работать с неживой материей? А может, даже создавать наряды, как Дюран Моро? Когда-то я мечтала об этом… До того, как осознала необходимость стать миротворцем.

Я ощутила воодушевление.

– Ну ладно. Как это работает?

Попыталась собрать свой Дух на кончиках пальцев, которые держали дужку очков, а потом растянуть на стекла. Любая работа с Духом начинается с его ощущения и вывода за пределы физического тела. Дальше необходимы расчеты и понимание, что именно я хочу сотворить с предметом. У меня такого понимания не было, но я попыталась вывести Дух и влить его в очки. Конечно, ничего не выйдет. Раз уж вышло с железом, то я наверняка кузнец, а не стекольщик. Но чтобы быть честной, я все же сосредоточилась и представила Августа. Его образ возник перед глазами без малейших усилий…

С противным скребущим звуком толстые стеклянные линзы дрогнули в оправе и… трещины на них затянулись, словно стекло на миг стало жидкой волной, смывающей повреждение!

– Твою ж мать, – изумленно сказала я и выронила очки. Они шмякнулись об стол и снова треснули. Левое стекло вывалилось и раскололось.

Я выругалась в голос и кое-как вставила оставшийся кусок. Осмотрела удручающую рухлядь. Исправить увиденное не получалось и даже зрительный образ Августа теперь не помогал.

Однако я ведь видела, как трещины затянулись!

Схватила веер и полчаса махала им, надеясь преобразовать. Но ничего не вышло. Похоже, ткань и бумага моей силе материалиста не нравились. Тогда я взяла зеркало. Рассмотрела свое лицо и ухо – к счастью, зажившее. На мочке остался шрам, кусочка снизу не хватало. Это выглядело странно, но не так страшно, как я боялась. И все благодаря нейропанели, усилившей мою регенерацию.

Красивое овальное зеркало со сколом исправно отражало мое лицо, но отказывалось меняться, как я его ни трясла. Один раз мне почудилась пробегавшая по амальгаме рябь, но она тут же стихла.

Тогда я решила вернуться к железу, все-таки с ним у меня выходило лучше. Положила ладони на ветродуй, закрыла глаза. Но лопасти висели мертвыми тряпками, механизм не работал. Тогда, прикусив губу, я произнесла имя Августа. И нахмурилась – упрямый ветродуй остался недвижим.

Потрогав его со всех сторон и представив Августа в разных позах, я покрылась горячим румянцем, но не сумела совладать с механизмом. То, что получилось само собой с птичкой и генератором, теперь не работало. Может, я что-то делала не так, все-таки мне отчаянно не хватало знаний и умения направлять свой Дух.

А может, дыра в моих линиях разрослась и поглотила скоротечное умение материалиста.

Я помрачнела. То, о чем я старалась не думать, снова ожило. Как бы я ни пыталась забыться, но мои линии повреждены. Я – деструкт.

Под моей подушкой лежал пузырек из синего стекла. Лекарство из него я так и не выпила.

И сама лишила себя спасения, покинув Кастел. Что теперь со мной будет? Кем я стану?

Я вытянула руку, почти ожидая увидеть на ней что-то жуткое. Шестой палец. Или язвы. Но моя ладонь была все той же.

Рассердившись на собственную слабость, я стукнула кулаком по агрегату.

– Не смей раскисать! Ты Вэйлинг, а значит, найдешь выход!

Ветродуй крякнул и махнул лопастями, словно пробуждающаяся ото сна птица. Железные крылья начали вращение, сначала медленное, потом все ускоряясь. Пока железная штука не приподнялась над полом, а потом не полетела, угрожая разрезать меня на куски!

Взвизгнув, я рухнула на пол и закрыла голову руками. Ветродуй промчался сверху и взрезался в стену. Я обернулась. Тарахтя лопастями, агрегат развернулся и снова полетел в мою сторону.