Совершенные. Тайны Пантеона
Шрифт:
Почти как сейчас.
– Все в порядке. – Я поднырнула под его локоть. – Хочу осмотреть местность. Не верится, что мы на другом конце империи.
– Не хочешь разговаривать со мной?
– Просто хочу пройтись.
– Кассандра, – коснулся моей спины его голос. – Что тебе снилось?
Поцелуи. Прикосновения. Толчки. Стоны. Хриплый шепот…
– Ничего. Никаких снов.
Оборачиваться я не стала, но чувствовала мужской взгляд, пока не скрылась за поворотом.
Возле бочок с водой, за частоколом, висело маленькое круглое зеркальце, и я выругалась, взглянув в него. Губы алели от сока малины. И выглядели
Я сердито скривилась, смыла следы ягод и свое смущение. К черту сны и чувства. Надо просто об этом не думать.
Слева от монастыря тянулись поля, дорожка справа вела к развилке, а та – в сторону деревни или дальше – к холму, мимо которого змеилась лента реки. Подумав, я пошла направо. В высокой траве пели птицы, солнце пригревало вовсю, и я пожалела, что не взяла соломенную шляпу.
Под одним из кустов мелькнул серый силуэт, и я испуганно шарахнулась в сторону, рассмотрев зверя. Хантер поднял с лап голову, глянул на меня и демонстративно отвернулся.
– У настоятеля есть двустволка, – сообщила я волку.
Хантер зевнул и, закрыв глаза, снова положил морду на лапы.
Вернувшись к монастырю, я увидела настоятеля Бернара. Босой старик в закатанных до колен штанах и огромной рубахе возился с каким-то огромным агрегатом. Заботливо расправленная ряса покачивалась на ветке бузины.
– А, милая Эсси, – прошамкал он, глотая буквы и коверкая слово «Кэсси». – Вот и ты!
Я прищурилась и хотела буркнуть, что Кассандра Вэйлинг какая угодно, но только не милая, но глянула в добродушное круглое лицо и промолчала.
– Август велел не будить тебя. Сказал, что ты устала и нуждаешься в отдыхе!
– Август очень заботливый, – выдавила я.
– Так и есть! – Лицо Бернара сморщилось от радостной улыбки. – Он всегда был таким. Помню, когда они с Домиником приезжали погостить, Август нашел в поле раненого вороненка с подбитым крылом. Притащил в монастырь и решил вылечить. Все говорили ему, что птица не жилец, зря возится, а он упрямился. И вылечил, представляешь? Крыло срослось, а птица потом улетела. А ведь почти дохлая была! Марта до сих пор это вспоминает…
– Похоже, теперь у Августа новый раненый вороненок, – кисло сказала я. – Он просто жить не может без спасения… кого-нибудь.
Бернар удивленно заморгал. И снова широко улыбнулся.
– О, милая Эсси! Ты думаешь, он заботится о тебе из-за этого? Ну что ты… Мы с Мартой видели, как он на тебя смотрит.
– И как же? – почему-то я даже дыхание затаила в ожидании ответа.
– Совсем не как на раненую пташку, – рассмеялся Бернар. – Поверь, я знаю, о чем говорю. В этом году мы с Мартой отметим полвека совместной жизни! И заметь, эти полвека прошли не напрасно: у нас девять прекрасных детей! – лукаво подмигнул настоятель.
– А разве не все священники принимают обет безбрачия?
– Конечно, нет. Только те, кто пожелают посвятить свою жизнь лишь служению Истинному Духу. Помнится, Август желал этого. И все же… я рад, что он передумал. И что у него есть ты.
– Мы лишь… друзья, – выдавила я, задумавшись над статусом наших отношений. Что будет, если сказать доброму старику правду? Я лишь миротворец, который однажды не смог сдержать рождение разрушителя? Что нас связало нечто темное и непонятное, соединило
навечно, и как жить с этим – мы пока не поняли. Что Август – моя тень, пугающая и необходимая как воздух. А кто для него я – понятия не имею.– Друзья? Ох. Как скажешь, милая. – Настоятель снова лукаво подмигнул, но тут же помрачнел. – Не знаю, что произошло, но прошу, береги его, Эсси. Август – хороший мальчик. Всегда был таким. Светлый, добрый. Не знаю, что с ним случилось, но я вижу тьму, омрачающую его мысли. Его Дух силен… Но и сильным порой нужна поддержка.
– Почему вы нам помогаете? – не выдержала я. – Вы ведь понимаете, что мы…
– Попали в беду, – твердо завершил Бернар. Круглое лицо вдруг утратило глуповатую добродушность и стало спокойным и понимающим.
Я моргнула, пораженная такой переменой. Но длилось это лишь миг, пока Бернар снова щербато не улыбнулся.
– Почему помогаю? Разве это не очевидно, милая? Это мой долг.
– Как настоятеля?
– Как человека, – с мягкой улыбкой ответил он.
– И вы поможете нам, даже понимая, что это… опасно? Вы не боитесь?
Бернар рассмеялся. Легко и искренне.
А я нахмурилась, размышляя. Возможно, встреть я Бернара раньше, то больше верила бы в людей и благость Истинного Духа. Но мой опыт общения с церковниками в основном сводился к наказаниям, которые я получала за отсутствие веры. А с простой человеческой добротой я и вовсе не встречалась слишком давно. Так давно, что забыла о ее существовании. И не верилось, что кто-то может помочь просто так, не требуя ничего взамен.
И это тоже будило внутри новые чувства. Что-то маетное. Что-то тянущее душу…
Желая отвлечься от странных чувств, я перевела взгляд на агрегат, который разбирал Бернар.
– Что это такое?
– Генератор, будь он неладен! – Старик хлопнул по железу пухлой ладошкой. – Заглох три года назад и ни в какую. Не фурычит! Нам с Мартой и масляной лампы хватало, я уж думал – доживем свой век и без электричества, а тут вы… Негоже по монастырю во тьме ходить! Без генератора – ни света, ни воды, куда это годится. Да только что я ни делаю – эта болванка ни в какую не работает! Что-то в ней заклинило, а вот что – понять не могу.
Настоятель сердито пнул огромный агрегат, и я не удержалась от смеха. Пузатый и багровый от усилий настоятель, перепачканный мазутом и маслом, выглядел весьма комично!
– Ах, еще и смеется она, негодяйка Эсси!
Бернар потряс гаечным ключом, я прыснула и облокотилась на агрегат. Перед моими глазами на миг развернулась непонятная схема, а под пальцами что-то щелкнуло, задвигалось и заскрежетало, словно невидимая глазу деталь повернулась и встала в пазл. Настоятель застыл с вытянутой рукой. Перевел взгляд с меня на генератор. А потом глянул на золотую полоску, обвивающую мое запястье.
– Дух Истинный и все святые! – скороговоркой выпалил Бернар. – Да ты никак ремесленник!
– Я?! – отдернула руку – и чихающий генератор смолк. Ремесленниками люди без нейропанелей называли тех, у кого открывается талан воздействия на неживую материю. Правильнее говорить «материалисты-преобразователи», но даже в Аннонквирхе многие предпочитали просторечное и понятное слово. Такие способности проявлялись куда чаще провидческого Ока и были весьма востребованы. Материалистов обычно делили по материалам, на которые они умели воздействовать.