Советская поэзия. Том второй
Шрифт:
* * *
Прекрасен мир, сменяющий одежды, Воздевший солнце на рога быка. Прекрасна жизнь: любовь, бои, надежды; Одно печально: слишком коротка. АДАМ ШОГЕНЦУКОВ{57}
(Род. в 1916 г.)
С кабардинского
* * *
Зерно не пропадает без следа, Зерно, упав, дает зеленый всход, А упадет лучистая звезда — И никогда уж снова не взойдет. Зерно твоей любви в душе другой Когда-нибудь взойдет наверняка, А все, что было только суетой, Не принесет
‹1960›
КАК ПАХАРЬ И ВОИН
Уже, как тетива, натянута строка, И жду я, чтоб слова, как стрелы, полетели, Но твердости еще не обрела рука, Глаза не отыскали цели. Уже словесные собрал я семена, И мысли вспаханы, — для сева все готово, Но не изведаны и почвы глубина, И всхожесть зреющего слова. В тревогах, в поисках, как пахарь и стрелок, Упорно я тружусь и месяцы и годы, Чтоб удалось мне в цель направить стрелы строк, Чтобы взошли слова, как всходы! ‹1964›
СКВОЗЬ ЦЕПКИЕ КУСТЫ…
Сквозь цепкие кусты — на склон высокий, Туда, туда, где вольно дышит грудь!.. Как злые львы, гривастые потоки Кидаются, чтоб заградить мне путь. Пусть лютый зной палит меня, как пламя, Пусть ураган трубит в свой грозный рог, Пусть ливень хлещет мокрыми бичами, Пусть буря бьет в лицо и валит с ног, — Меня дорога не манит иная, Всегда бы знать лишь этот путь один, Лишь вверх идти, усталости не зная, Дышать лишь вольным воздухом вершин! ‹1964›
ХАБИБ ЮСУФИ{58}
(1916–1945)
С таджикского
НАСТАЛО ВРЕМЯ!
Настало время, мой калам, отныне стань острей меча! Настало время, песнь моя, рази и бей, гремя как гром, Чтобы грозой настичь врага, чтоб уничтожить палача, Чтобы засох его арык и чтобы рухнул вражий дом. Любви к отчизне целый мир ты в сердце носишь, мой народ. Пусть вечно родина цветет, неколебима и горда. Ты лютой ненависти мир обрушил на фашистский сброд, Чтоб в нашей ненависти враг нашел могилу навсегда. Теперь, когда гремит война, когда в огне моя страна, Я предан родине моей сильнее, чем когда-нибудь. Теперь, когда иду я в бой и мужества душа полна, Любимой я любим нежней, сильнее, чем когда-нибудь. Не дрогнул я! Моя рука пощады не сулит врагам, Отныне стань острей меча, настало время, мой калам! ‹22 июня 1941 г.›
* * *
…Когда нежданной передышки Пришла короткая пора, Нам старшина принес две книжки Из разоренного двора. Их обожгли огонь и пули, И были рады души их, Когда солдаты обернули Одной шинелью их двоих. Мы бережно читали знаки Давно минувших рубежей… А после снова гул атаки Нас поднял в бой из блиндажей, И в наступленье в нашей роте Бойцами шли Толстой и Гете. ‹1942›
ДЖЕМАЛДИН ЯНДИЕВ{59}
(Род. в 1916 г.)
С ингушского
РЕЧЬ ГОРНЫХ АУЛОВ
Я с Пушкиным на скалах снеговых Присутствовал при заревом пожаре, Здесь Лермонтовым выкованный стих Я в юности читал другой Тамаре. Здесь я узнал аулов горных речь И соль и сахар языка родного, И с той поры поклялся я беречь Звенящее, сияющее слово. Отсюда в серой предрассветной мгле Я уходил без бурки и кинжала, Но и в разлуке сердце продолжало Свободно биться на родной земле. Я уходил, чтобы вернуться снова, Внимательней, суровей стал мой взгляд, Но соль и сахар языка родного Я берегу, как много лет назад. ‹1966›
ХАЛИМАТ БАЙРАМУКОВА{60}
(Род. в 1917 г.)
С карачаевского
* * *
Думаешь,
с криком «ура!» Любят и верят сильнее? Я не кричу «ура!», Я молча любить умею. Молча. Наверняка. Вечно и неизменно. Шум исчезает, как пена, Но остается река Там, Где любовь глубока. Не верю я Крикунам, В крике пружинящим шею. Я молча жизнь отдам, Я молча любить умею. ‹1962›
* * *
Во мне городского (Того, кабинетного) мало, Мне вешние пашни Домов стоэтажных Милей, Как жадно теперь я бы шуму лесному внимала! В руке бы сжимала Застенчивый стебель полей… И, ноги босые в росе леденящей купая, Простуды не зная, От зноя Не пряча лица, По горным потокам, По выступам камня ступая, Все горы обшарить хотела бы я До конца. Во мне городского (Бумажного, книжного) мало, Мне более сладок тенями завешенный сад… Крестьянка во мне Не заснула, А чуть задремала, И вот пробудилась, И тянет, и манит назад… ‹1966›
МИРЗА ГЕЛОВАНИ{61}
(1917–1944)
С грузинского
ЖДИ МЕНЯ
К тебе вернусь я поздно или рано, Развею и туманы и дожди, Своей улыбкой залечу все раны, Ты только жди меня, родная, жди. Я соберу друзей легко и скоро, Их выстрелы с ветвей стряхнут росу. Сниму я небо, раскачаю горы И в дар тебе, родная, принесу. И ты услышишь медленные песни Своих подружек, названых сестер, О юности, что скрылась в поднебесье, О витязе, к тебе пришедшем с гор. Зурна начнет твою улыбку славить, Ей басом отзовется барабан, И каждый, кто придет тебя поздравить, От знойного маджари будет пьян. …На скатерти небес я справлю свадьбу, Но чтоб ее не омрачила ложь, Мне лишь одно вдали хотелось знать бы: Что ты меня не уставая ждешь. ‹1942›
ОТ МТАЦМИНДЫ ДО СМОЛЕНСКА
От Мтацминды до Смоленска путь далек: Были горы, были степи и болота. Помнишь ночь? На минном поле ты залег Под огнем неумолимых пулеметов. Помнишь Днепр, Холодный, мутный, как рассвет? Осень листьями дороги устилала… Был я ранен, а остался только след — Небо Родины, как лекарь, исцеляло. …Я твой дом своим письмом не огорчил: Написал, что в битвах всякое бывает, Что охотник из Пшави не отступил, Сердце друга на войне не умирает. Сердце, нет, не умирает, как боец, Все мне кажется теперь в огне похода, Что отныне я владелец двух сердец, Что к своим годам твои прибавил годы. ‹1943›
НЕ ПИШИ
Ты не пиши мне, что расцвел миндаль, Что над Мтацминдой небо, как атлас, Что Грузии приветливая даль Согрета солнцем ласковым сейчас. Что Ортачала, как и ты, с утра Надела платье из степных цветов И что вздыхает гордая Кура, Когда Метехи видит средь садов. С огнем я этой ночью воевал, И все казалось мне в дыму атак, Что за спиной Тбилиси мой стоял И так смотрел! И улыбался так! А в Ортачала расцветал миндаль, Диск солнца плыл по черепицам крыш, И ты пришла. И только было жаль, Что вдалеке, любимая, стоишь. Ты не пиши… Ведь знаю я и сам, Что весь в цветах лежит проспект Шота И кто-то ходит ночью по полям, Их одевая в летние цвета. И знаю, знаю, что сиянье дня Хранишь ты в сердце трепетном своем, И если пуля обойдет меня, И если весны встретим мы вдвоем, Тогда скажу я то, о чем молчал: Что я навек пришел к глазам твоим, А тот, кто солнце в битве отстоял, Имеет право любоваться им.
Поделиться с друзьями: