Советская поэзия. Том второй
Шрифт:
‹1974›
РЕВАЗ МАРГИАНИ{54}
(Род. в 1916 г.)
С грузинского
КУДА Я НИ ПОЙДУ
Повсюду узнаю отчизны ветерок. Не сразу отличу, но рано или поздно На небесах собратьев, когда наступит срок, Я начинаю находить родные звезды. К товарищам по жизни испытываю любовь, Гляжу на малышей — близки невыразимо. Хожу я по земле, всем руки жать готов, Хожу я по земле с улыбкою грузина. Друзья мои везде, а там — друзья друзей, Все понимают речь грузинскую повсюду. Мать друга называю матерью своей, Любовью к ней я жить на свете буду. И где бы ни был я, куда я ни пойду, Морозна ли земля или жарой палима, Везде
СОЛЬ
В стихах моих, быть может, мало соли? Нет соли там — в Сванетии родной. А вдруг стихи ни в радости, ни в боли Не всколыхнут соленою волной? В стихах моих, быть может, соли мало, Я костью слаб и не могу расти? Сванетия родная отдавала Всегда мне соль последнюю в горсти. Не знаю. Может быть. Такое горе, А может, соль, не каждому видна, Потом в моих стихах проступит вскоре? Сомнений ночь горька и солона. Виной происхожденье мое, что ли? Сванетия! Я у нее в долгу, Не может быть, чтобы меня без соли Отправила — Поверить не могу! За тридевять земель, пойду, запомни, За тридевять морей — В любом краю добуду соль, Насыплю на ладони, Чтоб Грузию обрадовать свою. * * *
Светает! И встал над горами туман, Туман над долинами лег, Тянется в небе белесая тьма, Над нею — гранита отрог, И слышится песня, и песне той дан Границей небесный порог. Я слышу: вершина Тетнульда гудит, Где сказочной Дали приют, Снопами лучей, всей их связкой горит Природы незыблемый труд. Сумрак облака локоном Дали развит, И «Лилео» ветры поют. Я вижу: в отчизне восходит рассвет, А горы в седых облаках, И от солнца на льду капель радужный свет, Как родинок блеск на щеках. Чешуею ингурской форели в ответ Лед сверкает в несчетных тонах. Светает! И слышатся звуки трубы: Спасем тебя, родина-мать! В бой готовятся гор ледяные столпы, С героями в бой выступать. Уж светает! Привет вам, герои борьбы, Привет, гранитная рать! Светает! С вершин уползает туман, Гром утра долиною лег, В небе тает седых облаков караван, Светлеет скалистый отрог, И слышится песня, и песне той дан Границей небесный порог. ПРОБУЖДЕНИЕ
Не помню, снился сон или не снился, — Но поздно я проснулся И к скале, взглянув на небо, Трудно прислонился В глухой послерассветной полумгле. Взирают хмуро из-под снежных шапок Вершины гор, и курится очаг, И сонная Зекари с боку на бок Ворочается в травах и ручьях. И, расщепленный на две половины, Меня окликнул придорожный бук, И воды Черной речки, как лавины, Из русла выйдя, разлились вокруг. Я крепко спал, пока раскатом грома Насильно не был поднят ото сна. Я пробудился… Пробудился! Дрема от заспанного сердца отошла. И по стопам природы Вниз По скалам Я ринулся, — И молнии зигзаг Запечатлелся светом отраженным В слезах моих, в глазах моих, в слезах. С тех пор по следу — За страдой весенней Иду, превозмогая забытье, Чтобы постигнуть тайну пробуждений И пробужденье странное мое. * * *
В Сванетии — в торжественном безмолвии снегов и гор — я смерти не боюсь! Руками мощно я ломаю молнии, и с ветром — равный с равным — я борюсь! И, наплутавшись по ущельям диким, ночную непогоду не кляня, я путником, задумчивым и тихим, ложусь устало где-то у огня. И, лежа, я слежу весь вечер длинный, чтобы огонь до света не погас, и слушаю я сванский сказ старинный, и
сон мой после так похож на сказ! Я сплю над нелюбовью и любовью, грусть, над тобой и над тобой, вражда. Мне седловина Ушбы — изголовье, и мой ночник — усталая звезда. Днем снова путь… Осыпанный порошей, средь скал, что так серьезны и строги, несу с собой хурджин, почти порожний, и пол-строки — да, но какой строки! ПОЧЕМУ-ТО ПРИПОМНИЛОСЬ
Жизнелюбцы всегда ненавидят беду. Не люблю я печаль. И с тоской не в ладу. Знаю цену тоске и печали, Пули волосы мне опаляли. Да, стреляли в меня — не раз и не два. Выбивали меня из окопа — не выбили. И от вздохов моих колыхалась трава: Только пядь отделяла меня от погибели. Благодарный судьбе, я лежал на спине И сквозь битвенный дым видел солнце огромное. И полнеба пылало в закатном огне, Словно уголь в печи, докрасна раскаленное. Это было и сплыло, Быльем поросло. А сегодня в Берлине Почему-то припомнилось! Пулеметный огонь. Я дышу тяжело. Над окопом горячее солнце приподнялось. ЭДИ ОГНЕЦВЕТ{55}
(Род. в 1916 г.)
С белорусского
МОЙ ДОМ
Не обходи порога моего, Смеясь удаче! Не обходи порога моего, Душою плача! Когда ты весел — посидим За чаркой с песней, А в час печали сядем тесно И помолчим… БЕЛАРУСИ
Я в сорок первом думала: не выживу В разлуке с твоими соснами, С твоими лугами росными, С вересками лиловыми, С сентябрьских лесов обновами, С простором твоего задумчивого неба, Желанным, как любовь, как вкус ржаного хлеба… А ты, словно мать родимая, Детям необходимая, Письмом фронтовым приходила. Я тебя находила В госпиталях, сраженьем обожженную, Но чертом никаким не побежденную. Там, на земле друзей, у пыльного вокзала Жила я твоими дубравами, травами… Пригорками, речками, И как я над тобой в те дни ни горевала, Мне нынешний твой день светил за перевалом. * * *
Полюбил сосну горячий ветер, Нежных чувств от леса не скрывал И любовь свою ко всем на свете, Ко всему живому ревновал. Сосенке, беспечной и веселой, Ревность и свиданья — ни к чему: Иглами поклонника колола И во всем перечила ему. Злился ветер, жадный и упрямый, — Улетел!.. Еще любил пока, Молниями часто эпиграммы Посылал сосне издалека. У бродяг любви не встретишь вечной: Скоро ветер позабыл сосну, А сосне, веселой и беспечной, Стало скучно слушать тишину. Не с кем спорить, некому перечить, И сосне осталось тосковать По любви, по ревности, по встрече… Логика у женщин такова! ЮСУП ХАППАЛАЕВ{56}
(Род. в 1916 г.)
С лакского
* * *
Кто лучший воин — даст ответ война, Разлука скажет, чья верней жена, А горная неторная дорога На лучшего укажет скакуна. Года проверят истинность заслуг, И выявит беда, кто лучший друг. И оценить, как жизнь вокруг прекрасна, Всегда заставит роковой недуг. О РУКАХ И ДУШАХ
Многих баловней судьбы, Что в веках не убывают, Руки мягкими бывают, Словно губы лошадей. И тверды в горах всегда В окружении утесов Руки всех каменотесов, Как морщинистый базальт. Многих баловней судьбы, Что в веках не убывают, Души черствыми бывают, Как морщинистый базальт. Но мягки в горах всегда В окружении утесов Души всех каменотесов, Словно губы лошадей.
Поделиться с друзьями: