Советская поэзия. Том второй
Шрифт:
‹1968›
СОН ЗИМНЕЙ НОЧЬЮ
Шел снег. И при медленном снеге, При стуже небес и земли, Чем глубже я спал, тем краснее Тюльпаны Чегема цвели. Шел снег. Но душа ночевала Вдали от его белизны. Шел снег. Зеленела чинара. Как зелены зимние сны!.. ‹1968›
* * *
Что б ни делалось на свете, Всегда желавшем новизны, Какой бы новый способ смерти Ни вызнал старый бог войны, — Опять, как при слепом Гомере, Лоза лелеет плод вина, Шум трав и розы багровенье — Все как в иные времена. И слез о смерти так же много, И счастлив, кто рожден уже, И так свежо, так старомодно Бессмертья
‹1969›
* * *
Деревья, вы- братья мои. Темнело, но все же могли Глаза мои видеть при звездах, Что впали вы в дрему и отдых, Как путник, как пахарь, как кто-то, Кого утомила работа. Деревья, я раньше уйду. Я вам оставляю звезду, И снег, и рассвет, и пространство, К которому сердце пристрастно. Спасибо вам, братья мои, За то, что метели мели, За тень и за шорох листвы, За то, что я — раньше, чем вы… ‹1973›
ГРИГОРИЙ ЛАЗАРЕВ{65}
(Род. в 1917 г.)
С хантыйского
ДЕВУШКА ИЗ ТАЙГИ
Знаю, в тесной избенке, вдали от селений, Среди заячьих «строчек» она родилась. Знаю, ползать училась — на шкуре оленьей, А ходить — за подол материнский держась. Подрастала — зимы не боялась морозной, Новой жизни высокий закон поняла. И пошла по счастливой дороге колхозной, Свою силу — с народною силой слила! А народная сила не знает преграды: Перед ней расступилась глухая тайга. Вот — проходит деревнею тучное стадо, Электрический свет отражают снега… Ясным утром, сощурясь от яркого света, На крыльцо она выйдет — и скажет народ: «Наша дочь, Александра Ивановна это, Вместе с солнышком встала, на ферму идет!..» «Поднимайтесь, красавицы, время на дойку!..» Гладит морды коровам, халатом шуршит, И поводит ушами любимица Зорька, Узнавая хозяйку, подняться спешит. Белой шапкой молочная пена клубится, И ведра не хватает — еще подставляй! Так по капле богатство народа творится, Серебристою струйкой стекая за край. А деревня — что город, большой и прекрасный, Свет зари отражается в каждом стекле… Александра Ивановна! Здравствуй и властвуй, Будь счастливой всегда На счастливой земле! ‹1958›
ПИМЕН ПАНЧЕНКО{66}
(Род. в 1917 г.)
С белорусского
ПАРТИЗАНСКАЯ ВЕСНА
Будут вечно сады расцветать, Воздух ласточки резать крылами. Будут девичьи ноги ступать Луговин коврами. Только прошлой весне не зацвесть Беспечальною синью, Холодна ее светлая весть И горчит полынью. Росы падают с тихих трав На сапог, пропыленный в скитаньях, Растревожив, расколыхав, Словно ветви, воспоминанья. Думал: только кровь и война, Только грозные думы и речи, — А припомнилась снова она, Ее косы, и губы, и плечи. Так и кажется: рядом шла б, Улыбалась взглядом лучистым. «Глянь — с березой целуется граб». Или: «Сбей мне звезду на монисто». Нет, она не пройдет сквозь леса. Там, за фронтом, заветная хата. Обрывает птиц голоса Рокот пушечного раската. ‹1942›
ГЕРОЙ
Он крикнул гневно: «Вставай, пехота, Мы не на пляже, а на войне!» И лег на колючку, обвившую доты, И сотня солдатских сапог — пол-роты — Прошла по его спине. Не он, а другие ушли в атаку, Глушили гранатами блиндажи, Кололи врагов и сжигали танки, Чтоб знамя победы поднять спозаранку, Чтоб ринуться снова на рубежи! А он свое тело со ржавой колючки Снял молча, без стона, и сразу тогда Упал на траву, и стала горючей Боль этой травы, и росы, и летучих Ветров, что с Валдая примчались сюда. ‹1943›
НА РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
Мы шагали на запад за огненной, дымной стеной, Наши губы потрескались, лица пожар обагрил. Беспощадно стучался в ворота железные бой: «Беларусь, отвори!» И когда вековые леса расступились кругом, Мы увидели — роют песок на полянках, Как быки перед смертным концом, Вздыбив пушек рога, С черной свастикой танки… Не про это совсем написать я сегодня хочу, Я к руинам родным всю дорогу свою
уже знаю! Я давно присягнул, что приду, обниму, залечу Каждый милый вершок моего белорусского края. Я не знаю, что чувствует аист или скворец, Над деревней родной Пролетая весенней порою, И что чувствует травка, пробившись сквозь тьму наконец Под горячее солнце Весною. Я навеки прославлю Восторженным словом своим, Дважды, трижды прославлю Возвращения радостный срок!.. То ли теплый плач, то ли горький дым Мне глаза заволок?… Счастье есть! Посмотрите туда, Где плодов урожай собирают садовников руки. Наша родина-мать собирает свои города После тяжких боев, После долгой и горькой разлуки. Счастье есть! Поглядите — над нашей Москвой Золотые созвездья цветут и несутся победные марши! Это — пот наш и кровь, Это — наш урожай боевой, Это — слава народа, Это — праздник на улице нашей! ‹1944›
ВЕЧНЫЕ СЛОВА
Нету фантастичнее преданий Нашей фантастической земли… В старину, седую, стародавнюю, Жили скифы, мяли ковыли. По степям они укоренились И осели там давным-давно. Бранью позабытою бранились. Пили больше нашего вино. Вечером, когда под небом мутным Волчьих стай страшилися стада, Разговаривали мудрый с мудрым. Дураки дурили, как всегда. Слов рои под облака взлетали, Гасли, словно на ветру костер. Их пространства дикие глотали. Их глушил немереный простор. Говорят: слова не исчезают, Языки, что род забыл людской, В небесах по-прежнему витают, Над тобой кружат и надо мной. Говорят, что иногда в пустыне, Там, где только тишина да ты, В мертвенной и беспредельной стыни Вдруг слова услышишь с высоты. Слышишь: девушки поют, а кони Долго ржут и скачут во всю прыть. Если слышанное ты запомнишь, Сможешь не открытое открыть. И клочок уловленного сказа Превратят твой разум и чутье В правду. Пред тобой предстанет сразу Скифов легендарное житье. ‹1946›
КРАЙ ПОЭТОВ
С малолетства всем известно это: На Смоленщине рождаются поэты, У подножья Арарата, и в Сибири, И на землях Руставели и Сабира, У Днепра, на Балтике, в Рязани, На вершинах горных в Дагестане. А еще я знаю край озер и сосен, Где поэтов — как в лесу грибов под осень. Там зозулями зовутся все кукушки. Той землей из Кишинева ехал Пушкин. Там цвела любовь Мицкевича к Марыле, Там цари поэтов многих загубили, И Тараса в Петербург вели березы Той дорогой, что впитала боль и слезы. Оттого певцов рождается немало На земле, где столько славных побывало. Там стихи слагались в хате, и в окопе, И в чащобе, где ломались молний копья. Там черемухе и вереску просторно, Там и критики ведут себя пристойно. Там сонеты дятел пишет на бересте И поют всю ночь хозяева и гости. В соответственной сердечной обстановке Не чураются и чарочки «Зубровки». А закусывают бульбой да грибками — Подберезовиками, боровиками. Там, где с бором дружат новые поселки, На асфальт ложатся хвойные иголки. Пляшут в озере угри, в реке — уклейки, Соловей всю ночь играет на жалейке. Земляничные, черничные полянки Спозаранку говорят стихами Янки. Где ж тот край, льняной, игольчатый, былинный, Зов торжественный лосиный, звон пчелиный! Там, где Беседь, там, где Припять, там, где Свитязь, Приезжайте, поглядите, убедитесь. Там на свадьбах неустанны цимбалисты, Там невесты хороши и голосисты. Там одна, голубоглазая и ласковая, Завлекла меня припевками и плясками. ‹1963›
* * *
Небо журавлиное, холодное, Мокрая осенняя земля. Жизнь у птиц болотная, отлетная… Вы вблизи видали журавля? Выглядит он сирым горемыкою, Чуть смешным… Нелегок топкий быт. Но вдали прощальное курлыканье Скорбно и возвышенно звучит. ‹1972›
ДАТЫ
Что даты? Это только вехи Истории. А для солдат, Чьи навсегда закрылись веки, Нет и не будет больше дат. За той чертой — безмолвно, пусто. Мы на кладбищах фронтовых Возводим бронзовые бюсты Не для погибших — для живых. И для детей, чтоб не блуждали Среди иных никчемных дат, Чтоб песни в памяти звучали И воскрешали тех солдат. ‹1973›
Поделиться с друзьями: