Советская поэзия. Том второй
Шрифт:
‹1944›
* * *
Солдаты мы. И это наша слава, Погибших и вернувшихся назад. Мы сами рассказать должны по праву О нашем поколении солдат. О том, что было, — откровенно, честно… А вот один литературный туз Твердит, что совершенно неуместно В стихах моих проскальзывает грусть. Он это говорит и пальцем тычет, И, хлопая, как друга, по плечу, Меня он обвиняет в безразличье К делам моей страны… А я молчу. Нотации и чтение морали Я сам люблю. Мели себе, мели… А нам судьбу России доверяли, И кажется, что мы не подвели. ‹1945›
* * *
Зловещим
‹1945›
* * *
И вот в свои семнадцать лет Я стал в солдатский строй… У всех шинелей серый цвет, У всех — один покрой. У всех товарищей-солдат И в роте и в полку — Противогаз, да автомат, Да фляга на боку. Я думал, что не устою, Что не перенесу, Что затеряюсь я в строю, Как дерево в лесу. Льют бесконечные дожди, И вся земля — в грязи, А ты, солдат, вставай, иди, На животе ползи. Иди в жару, иди в пургу. Ну что — не по плечу?… Здесь нету слова «не могу», А пуще — «не хочу». Мети, метель, мороз, морозь, Дуй, ветер, как назло, — Солдатам холодно поврозь, А сообща — тепло. И я иду, и я пою, И пулемет несу, И чувствую себя в строю, Как дерево в лесу. ‹1946›
Я БЫЛ КОГДА-ТО РОТНЫМ ЗАПЕВАЛО Й…
Я был когда-то ротным запевалой, В давным-давно прошедшие года… Вот мы с учений топаем, бывало, А с неба хлещет ведрами вода. И нет конца раздрызганной дороге. Густую глину месят сапоги. И кажется — свинцом налиты ноги, Отяжелели руки и мозги. А что поделать? — Обратишься к другу, Но он твердит одно: — Не отставай!.. — И вдруг наш старшина на всю округу Как гаркнет: — Эй, Старшинов, запевай! А у меня ни голоса, ни слуха И нет и не бывало никогда. Но я упрямо собираюсь с духом, Пою… А голос слаб мой, вот беда! Но тишина за мною раскололась От хриплых баритонов и басов. О, как могуч и как красив мой голос, Помноженный на сотню голосов! И пусть еще не скоро до привала, Но легче нам шагается в строю… Я был когда-то ротным запевалой, Да и теперь я изредка пою. ‹1957›
ПОЮ ЛЮБОВЬ
Ты и неласковой была, Не только по головке гладила, — И леденила ты и жгла, И беспощадно лихорадила. Но ты была окном в зарю, Ты крыльям помогала вырасти. И я тебя благодарю За милости и за немилости. Была беспечна и вольна. А где ж теперь былая вольница? Стоишь, тиха и смущена, Как провинившаяся школьница. Но эту робость ты откинь, Пусть радость в душу мне запросится, Ты распахни такую синь, Чтоб в небо захотел я броситься. Ты иволгой свищи в лесу И таволгой опушки выбели… Я все равно тебя спасу, Не допущу твоей погибели. Пусть вновь, ворвавшись в жизнь мою, Ты на меня обрушишь бедствия, Я все равно тебя пою, Пою тебя, любовь, приветствуя. Кто мы? Друзья или враги?… Великодушна и безжалостна, Ты лучше душу мне сожги, Но не оставь меня, пожалуйста! ‹1975›
ВЛАДИМИР
ТУРКИН{135}(Род. в 1924 г.)
В ОКОПЕ
В песке лицо. Лопатка. Я. И никого живого кроме. Но вижу, как на муравья С виска упала капля крови. Солдаты мстят. А я — солдат. И если я до мести дожил, Мне нужно двигаться. Я должен. За мной убитые следят. ‹1944›
ВВЫСЬ!
Далекий век — Дикарский век. Встал на колено человек. Прижался к жесткому стволу И выгнул сук. И, сделав лук, Метнул стрелу На ближний луг. Двадцатый век — Высокий век. С колен поднялся человек В рост, Как скала. И выгнул небо в полукруг. И из его тяжелых рук Ушла стрела. И стали явью миражи. И черной — синева. И горизонт еще дрожит, Как тетива… ‹1962›
* * *
Есть стихи — как строение, Все в них мудро, все верно. Есть стихи — настроение — Поплавковая нервность. Хоть и видно, что мелко, А не бросишь на ветер, Как секундную стрелку С циферблата столетий. Мне внушают, что гении Мыслью быстрой, как выстрелы, Из-под всплеска мгновений Извлекают нам истины. Старики ли, мальчишки ли — Все в том лове участвуют. Но в секундах не слишком ли Повторяемость частая?… Убегают, текут В каждом выдохе-вдохе, Колыбелью ж секунд Остаются эпохи. Не пристало поэту В космическом возрасте Измерять этот мир Поплавковой нервозностью. Как секунда без века, Как мгновенье без вечности, Так судьба человека Без судьбы человечества. ‹1963›
* * *
Надо сразу старым бы родиться, В старую бы женщину влюбиться, Кольца обручальные надеть И от года к году молодеть. Надо сразу старым бы родиться, Чтобы ничему не удивиться. Удивляться ж, По ступенькам дней Опускаясь к юности своей. Надо сразу старым бы родиться, Лишь потом ребенком обратиться — Маму беззащитно обнимать, В мире ничего не понимать. Надо сразу старым бы родиться, Чтобы знать, как жизнью насладиться, Сверху вниз познав все наслажденья, Умереть… В предчувствии рожденья. ‹1966›
* * *
Мне все больней с тобой встречаться, Нести в себе запас тепла, Входить в твой дом, в котором счастье Ты не со мною обрела. Мне все больней с тобой встречаться, Уж не к тебе спешить, а к вам. И только взглядом прикасаться — Который год — к твоим губам. С годами мне все чаще грустно. Мертвеют чувства и слова. Но боль — безвозрастное чувство. Боль и при старости жива. Мне все больней с тобой встречаться. Ведь я уже осознаю, Как ты легко и непричастно Глядишь на эту боль мою. И все ж спасибо, что с рожденья — Ни в трезвый час, ни в час хмельной — Ты не искала наслажденья Вот в этой пытке надо мной. ‹1972›
* * *
Мне чувствовать не часто выпадало, Как льется время, звездами звеня… Спасибо за прекрасный ваш подарок — За этот редкий вечер для меня. Нет, сердце не стучало учащенно. Но на душу мне с неба, наяву, Такая снизошла раскрепощенность, Как будто я по озеру плыву. С далеких лет, как помню себя взрослым, По гребням волн, которым нет числа, Я плыл и плыл, не опуская весла… А в этот час вода меня несла. Природа надо мной держала шефство, Все было совершенным в этот миг… … И сам я был частицей совершенства, Которое нечаянно постиг.
Поделиться с друзьями: