Современная жрица Изиды
Шрифт:
VIII
Мое отношеніе къ феномену съ медальономъ, на который Блаватская возлагала большія надежды, очевидно, возъимло не малое дйствіе: Елена Петровна объявила, что феноменовъ больше не будетъ, что она чувствуетъ себя слишкомъ больной для значительной затраты жизненной силы, требуемой этими явленіями. Время отъ времени она удостоивала насъ, да и то крайне рдко, звуками своего серебрянаго колокольчика. Иной разъ эти звуки доносились какъ-бы издали, раздавались въ конц корридора, гд находилась ея комната, — и это было бы довольно интересно, еслибы я не зналъ, что въ корридор находится Бабула, что онъ всегда иметъ доступъ въ комнату своей госпожи и что онъ преестественнйшій плутъ — достаточно было взглянуть
— Этотъ Бабула презабавный, когда Елена занята и намъ нечего длать, мы призываемъ его къ себ и обо всемъ разспрашиваемъ. Онъ уморительно разсказываетъ обо всемъ, что творится въ Адіар…
— Вотъ я его и спрашиваю, — продолжала г-жа Y.,- видлъ ли онъ «махатмъ?», онъ смется и говоритъ: «видлъ не разъ». Какіе же они? — спрашиваю, а онъ отвчаетъ: «хорошіе, говоритъ, кисейные». И опять смется.
— Ужасная шельма! — замтила г-жа X. — Она его спрашиваетъ: «какіе?», а онъ вдругъ — «кисейные» — да такъ и прыскаетъ!
Этотъ разговоръ показался мн не безъинтереснымъ, и я тогда же записалъ его, а въ бесд съ Еленой Петровной посовтовалъ ей, смясь, какъ можно скорй удалить Бабулу.
— Помяните мое слово, — сказалъ я, — у васъ съ нимъ еще скандалъ будетъ — онъ совсмъ не надеженъ.
Она ничего мн на это не отвтила, и не знаю даже, поняла ли смыслъ моей фразы.
Какой вышелъ скандалъ съ Бабулой мсяца черезъ два посл того въ Лондон,- я не знаю, но его поспшили отправить въ Индію и съ тхъ поръ о немъ не было рчи [10] .
10
Я не ошибся, сразу же сочтя Бабулу плутомъ. Изъ отчета «лондонскаго общества для психическихъ изслдованій», вышедшаго въ свтъ черезъ годъ посл того, я узналъ, что Бабула, до поступленія къ Блаватской, былъ въ услуженіи у француза-фокусника, что онъ былъ искусенъ въ разныхъ «феноменахъ» и особенно въ «феноменахъ съ письмами и почталіонами». Изъ этого же отчета, съ которымъ я познакомлю читателя, выяснится, что означала фраза Бабулы о томъ, что махатмы — кисейные. Тогда я никакъ не могъ себ представить значенія этого слова, а между тмъ плутъ, находя, не знаю ужь на какомъ основаніи, что передъ близкими родственницами «madame» нечего скрываться, — сказалъ имъ чистую правду.
Когда раздавался звукъ колокольчика въ конц корридора, Блаватская вскакивала, говорила: «хозяинъ зоветъ!» и удалялась въ свою комнату.
Показывала она намъ не разъ еще одинъ маленькій феноменъ. На нкоторомъ, довольно значительномъ разстояніи отъ стола или зеркала она встряхивала рукою, будто отряхая съ нея какую-нибудь жидкость, и при этомъ на поверхности стола или зеркала раздавались сухіе, совершенно внятные звуки. На мой вопросъ, что это такое, конечно она не могла дать мн никакого объясненія кром того, что она желаетъ, чтобы были эти звуки — и они происходятъ.
— Постарайтесь напрягать свою волю, — говорила она, — можетъ быть и у васъ выйдетъ.
Я напрягалъ волю изо всхъ силъ, но у меня ничего не выходило. Между тмъ, когда она клала свою руку мн на плечо, а я встряхивалъ рукою, на стол и зеркал раздавались такіе же точно звуки, какъ и у нея.
Раза два, въ моемъ присутствіи, бывало еще и такое явленіе: вокругъ нея начинали раздаваться боле или мене громкіе стуки, хорошо извстные каждому, кто присутствовалъ на медіумическихъ сеансахъ.
— Слышите, скорлупы забавляются! — говорила она.
Стуки увеличивались, распространялись.
— Цыцъ, шельмы! — вскрикивала она, — и все мгновенно стихало…
У madame де-Барро было за это время нсколько conf'erences'овъ, на одномъ изъ которыхъ Елена Петровна всми мрами постаралась собрать какъ можно больше народу. Но все же больше двадцати пяти, шести лицъ никакъ
не нашлось. Съ одной стороны около меня оказался князь У., а съ другой — виконтъ — Мельхіоръ де-Вогюэ, котораго я прежде встрчалъ нсколько разъ въ Петербург. Князь У. все меня спрашивалъ:— А какъ вы думаете, мн кажется, Левъ Николаевичъ Толстой ничего не можетъ имть противъ теософіи?
Князь У. былъ ревностнымъ поклонникомъ идей «яснополянскаго господина», только-что вступившаго, по крайней мр публично, въ новый фазисъ своего развитія.
— Ей-Богу ничего не могу сказать вамъ, — отвчалъ я, — я не знакомъ съ графомъ Толстымъ.
Онъ никакъ не могъ успокоиться и все продолжалъ допытываться:
— Однако, какъ вы думаете? Право, тутъ нтъ ничего такого, что было бы въ разрзъ съ его взглядами…
Тюрманнъ заставилъ замолчать и Олкотта, и Могини, и madame де-Морсье, а, наконецъ, даже Блаватскую — и сыпалъ фразами.
— Какой этотъ французъ болтунъ! — обратился ко мн по-русски де-Вогюэ.
Мн показалась очень смшной эта фраза, «этотъ французъ» въ устахъ француза, и то, что онъ произнесъ ее по-русски, причемъ «болтунъ», конечно, вышло: «бальтунъ».
Право, приставанія князя У. съ вопросомъ о томъ, что на все это скажетъ Левъ Николаевичъ Толстой и фраза виконта де-Вогюэ были самымъ интереснымъ не только для меня, но и вообще самымъ интереснымъ на этомъ conf'erence'!..
Елена Петровна, повидимому, уже убдилась, что «пока» въ Париж ей длать нечего, что не настало еще для нея здсь время заставить говорить о себ tout Paris. Ея лондонскіе друзья общали ей боле удачи и торжества въ столиц туманнаго Альбіона, и она съ каждымъ днемъ начинала громче толковать о неизбжности скораго перезда въ Лондонъ.
— Побалуюсь вотъ еще немножко съ вами, — говорила она своимъ двумъ родственницамъ и мн,- распростимся мы, да и перевалюсь я въ Лондонъ, — пора, ждутъ меня тамъ. Синнетъ ждетъ не дождется. Тамъ все какъ слдуетъ устроено, да и «психисты» давно желаютъ меня улицезрть en personne — ужь больно я ихъ заинтересовала. Ну что жъ, пускай полюбуются! («Психисты» означало — членовъ «лондонскаго общества для психическихъ изслдованій»). Вообще Елена Петровна все это время продолжала находиться въ самомъ лучшемъ настроеніи духа. Одинъ только разъ увидалъ я ее въ новомъ еще тогда для меня вид.
Я, какъ-то по инерціи, продолжалъ магнетическіе сеансы съ Олкоттомъ, хотя, говоря по правд, кром головной боли ничего не испытывалъ посл этихъ сеансовъ.
Прізжаю я разъ въ обычное время и сразу замчаю, что въ дом неладно. У Бабулы перекошена физіономія, Могини совсмъ растерянъ и озабоченъ, а Китли иметъ видъ до послдней степени перепуганнаго зайца. Спрашиваю: не случилось ли чего? объясняютъ мн, что «madame» совсмъ разстроена, а «полковникъ» боленъ. Потомъ оказалось, въ чемъ дло. Елена Петровна узнала, что на одномъ изъ conf'erences'овъ, въ ея отсутствіе, полковникъ черезчуръ увлекся. Онъ сталъ распространяться о ея «хозяин», махатм Моріа, называя его полнымъ именемъ, вытащилъ изъ кармана и всмъ показывалъ знаменитый шарфъ и, въ довершеніе всего, кончилъ проповдью самаго «экзотерическаго», «общедоступнаго» буддизма, причемъ поставилъ передъ собою даже статуэтку Будды.
Узнавъ объ этомъ, «madame» перепугалась и дошла до крайняго предла негодованія. Что она сдлала съ несчастнымъ полковникомъ — я не знаю, но когда я вошелъ въ его комнату, то увидлъ его лежащимъ на убогой желзной кровати, въ старомъ сренькомъ, драповомъ халатик и съ головой, обвязанной шелковымъ платкомъ.
Онъ объявилъ мн, что совсмъ боленъ, что у него невыносимо болитъ голова.
Черезъ дв, три минуты къ намъ, какъ буря, ворвалась Блаватская, въ своемъ черномъ балахон, съ искаженнымъ лицомъ и вытаращенными, сверкавшими глазами. Она очевидно не въ силахъ была высидть у себя въ комнат и почувствовала необходимость излить свой гнвъ. Меня она положительно не замтила въ первую минуту, я къ тому же и сидлъ у окна, всторон.