Современная жрица Изиды

Она застонала, и опять слезы выкатились изъ глазъ ея.

Нечего говорить, что она совсмъ меня растрогала и разстроила, что она меня въ конецъ побдила. Я сказалъ ей, что остаюсь на два, на три дня, даже на недлю если ей нужно, и готовъ сейчасъ же приступить къ чтенію ея «Голубыхъ горъ».

Нужно было видть, какъ она меня благодарила! Хотя очень скоро мн и открылось, почему ей необходимо было задержать меня въ Эльберфельд; но все же я думаю, что ея муки одиночества среди иноземцевъ и влеченіе ко мн, какъ къ своему, русскому человку — были въ ней искренни. Если же она и тутъ только играла роль — то играла неподражаемо. Врне же, что она была искренна, и въ то же время играла роль — въ этой женщин примирялось непримиримое!

Къ вечеру ей стало лучше, такъ что даже она облеклась въ свой черный балахонъ и помстилась въ кресл. Я получилъ возможность оглядться и составить себ понятіе о новыхъ, окружавшихъ меня, лицахъ. Пока ихъ было немного — только хозяева: Гебгардъ съ женою и сыномъ и Арундэли.

Незнаю — насколько Гебгардъ-отецъ былъ искренно увлеченъ теософіей, но держался онъ за нее крпко, такъ какъ она ему, человку, несомннно страдавшему честолюбіемъ, давала нкоторое положеніе. Богатый фабрикантъ шелковыхъ и иныхъ матерій, онъ оказывался неудовлетвореннымъ той средой, къ которой принадлежалъ по рожденію и по своей дятельности. Ему хотлось играть роль среди иного, боле интеллигентнаго общества.

Блаватская давала ему эту возможность съ той минуты, какъ его домъ превратился во временную «главную квартиру» теософіи. Въ своей гостиной и столовой онъ съ нескрываемой, дтски нескрываемой радостью видлъ интересныхъ иностранцевъ и иностранокъ. Когда раздавался звонокъ къ обду, онъ, расфранченный и съ ленточкой персидскаго ордена въ петлиц, предлагалъ руку фрейлин А. и открывалъ шествіе въ столовую. За обдомъ онъ считалъ своею обязанностью занимать гостей и разсказывалъ то по-нмецки, то на ломаномъ французскомъ язык довольно пошлые анекдоты, ничуть не сомнваясь въ ихъ остроуміи.

Его жена, особа приличная и скромная, поразила меня (тогда это было для меня еще внов) своимъ отношеніемъ къ «madame»: она цловала у нея руку и исполняла при ней вс обязанности горничной. «Madame», больная и раздражительная, иной разъ на нее даже покрикивала. Рудольфъ Гебгардъ мн памятенъ тмъ, что былъ весьма искусный фокусникъ. Онъ купилъ у какого-то «профессора блой и черной магіи» секреты и сдлалъ для насъ «темный» сеансъ, на которомъ весьма удачно и отчетливо подражалъ медіумическимъ явленіямъ.

Надъ нашими головами леталъ и звонилъ колокольчикъ, летала и звучала гитара, какія-то руки прикасались къ намъ, потомъ Рудольфа связывали и припечатывали, а черезъ минуту онъ оказывался освобожденнымъ отъ этихъ своихъ узъ и т. д.

Блаватская при этомъ разражалась насмшками надъ спиритами и, на мои замчанія, что вдь сама она была спириткой, клялась, что никогда ею не была и что это все на нее выдумали «обожатели скорлупъ», т. е. спириты.

Мистрисъ Арундэль, сухенькая старушка безъ рчей, ничего изъ себя не представляла, но ея дочь, миссъ Арундэль, представляла изъ себя нчто. Это была двица неопредленныхъ лтъ, въ очкахъ и съ лицомъ, лоснившимся какъ только-что вычищенный самоваръ. Она съ фанатическимъ паосомъ толковала о махатмахъ и ихъ чудесахъ и время отъ времени бросала явно влюбленные взгляды на Могини.

При ней былъ прелестный семи или восьми-лтній мальчикъ, котораго она называла своимъ племянникомъ и воспитанникомъ; самъ онъ считалъ ее и называлъ матерью. Когда къ нему обращались съ вопросомъ: кто онъ? — онъ отвчалъ; «I am a little chela!» [15] . Передъ самымъ моимъ отъздомъ я убдился въ возмутительномъ факт. Олкоттъ сдлалъ этого невиннаго ребенка буддистомъ: съ него сняли крестъ, и «старый котъ» надлъ ему вмсто креста на шею серебряный амулетъ, «освященный махатмой» — т. е. «фаллусъ».

15

«Я маленькій чела».

Когда я выразилъ Елен Петровн мое возмущеніе по этому поводу — она сдлала удивленное лицо и воскликнула:

— Я не знала этого, но не могу же я отвчать за эту фанатичку миссъ Арундэль! Я не имю права вмшиваться въ чужія убжденія!

Надъ исправленіемъ рукописи «Голубыхъ горъ» мн пришлось поработать, такъ какъ «madame» дйствительно правильностью своего русскаго писанія, несмотря на оригинальность и живость слога, не отличались. Эта работа помшала мн быть свидтелемъ «феномена», происшедшаго въ нсколькихъ шагахъ отъ меня, въ сосдней комнат. Елена Петровна лежала на кровати, Олкоттъ сидлъ у ея ногъ, г-жа А. помщалась въ кресл посреди комнаты и забавлялась съ маленькимъ «буддистомъ» (его обыкновенно къ «madame» не впускали, и легко предположить, что теперь онъ былъ призванъ для того, чтобы развлечь вниманіе г-жи А.)

Вдругъ г-жа А. вскрикнула и, когда я вошелъ въ комнату, она держала въ рук письмо, «упавшее сверху къ ея ногамъ». Письмо оказалось отъ махатмы Моріа, и въ немъ онъ ужь не называлъ ее «козявкой», а напротивъ, весьма льстилъ ея самолюбію. Этотъ «феноменъ» закрпилъ ее теософическому обществу.

Въ тотъ же день пріхали изъ Кембриджа Ф. Майерсъ, одинъ изъ основателей и дятельнйшихъ членовъ «Лондонскаго общества для психическихъ изслдованій» и его братъ, докторъ Майерсъ, долженствовавшій высказать свое мнніе о болзняхъ «madame». Майерсы остановились въ той же «Victoria», гд и я. Вечеромъ мы съ Ф. Майерсомъ имли продолжительную бесду, и онъ произвелъ на меня своей искренностью и серьезностью самое лучшее впечатлніе, подкрпившееся моимъ дальнйшимъ съ нимъ знакомствомъ. Первымъ дломъ онъ просилъ меня разсказать ему, какимъ образомъ я видлъ махатму Моріа и, когда я исполнилъ это, сталъ убждать письменно сообщить этотъ фактъ Лондонскому обществу.

— Я никогда не считалъ себя въ прав отказываться отъ письменнаго подтвержденія того, что случилось — отвтилъ я ему, — и если вамъ нуженъ мой разсказъ для серьезнаго изслдованія, я вамъ его предоставлю. Для васъ этотъ фактъ дйствительно важенъ, но не понимаю, почему m-me Блаватская такъ ужь за него ухватилась, — вдь онъ иметъ вс видимости галлюцинаціи, вызванной обстоятельствами, или даже просто яркаго сновиднія. Къ тому же я самъ такъ именно и смотрю на него, и пока не имю еще никакихъ достаточныхъ основаній допускать не только дйствтельное общеніе махатмъ съ кмъ-либо изъ насъ, но и самое существованіе этихъ махатмъ для меня проблематично.

— Не знаю правы ли вы, — сказалъ Майерсъ, — это покажутъ наши дальнйшія изслдованія. Во всякомъ случа ваше сообщеніе, по правиламъ нашего общества, должно заключать въ себ только простое, подробное изложеніе факта, безъ всякихъ комментарій и оцнки съ вашей стороны.

— Я изложу просто и подробно, — сказалъ я, — но если мн нельзя при этомъ заявить, что я склоненъ считать мой случай чмъ угодно, только не дйствительностью, — я не могу дать вамъ его описанія. Это дло слишкомъ важно! въ дамской гостиной можно болтать и фантазировать сколько угодно, но разъ мы стоимъ передъ серьезнымъ изслдованіемъ психическихъ явленій — тутъ являются ясныя обязательства и совсмъ иныя требованія. Имйте же въ виду, что я вовсе не свидтель изъ теософическаго лагеря, а такой же изслдователь, какъ и вы, насколько мн это позволятъ мои средства и обстоятельства. Я только смущенъ, заинтересованъ и хочу знать «настоящую» правду.

Такъ мы и поршили.

Въ Отчет «Лондонскаго общества для психическихъ изслдованій» помщенъ и мой случай, причемъ я, по правиламъ «Общества», хотя самъ его и не анализирую, но ужь никакимъ образомъ не признаю «дйствительностью». Общество же, при этомъ, сочло его яркимъ сновидніемъ и заявило, что я «считаю его неимющимъ ровно никакого отношенія къ чему-либо таинственному» [16] .

Черезъ два дня я окончилъ приведеніе въ нкоторый порядокъ рукописи Блаватской и ухалъ изъ Эльберфельда, оставивъ «madame» въ положеніи, хоть и не внушавшемъ немедленныхъ опасеній за ея жизнь, по словамъ доктора Майерса, но весьма серьезномъ. Прощаясь со мною она была опять очень трогательна, и я сказалъ ей, что хотя мн теперь нтъ ровно никакого дла до ея теософическаго общества, но лично по ней болитъ мое сердце и во всемъ благомъ я очень хотлъ бы ей быть полезнымъ.

16

Теософы очень носились съ этимъ моимъ «видніемъ». Уже посл того какъ я, благодаря своему собственному, параллельному съ Годжсоновскимъ, разслдованію, разоблачилъ «madame», нкто Габоріо (лично мн совсмъ неизвстный) издалъ въ Париж переводъ книги Синнетта, подъ заглавіемъ: «Le monde occulte». Къ своему изданію онъ присоединилъ нкоторые весьма курьезные «документы» (я еще вернусь къ нимъ), а также и мой «случай». При этомъ онъ прибавляетъ: «мы только-что узнали, что г. Соловьевъ не вритъ больше въ это оккультное вліяніе (въ дйствительность явленія махатмы?) А его пресловутая статья (fameux article) въ Nouvelle Revue?» Какая это моя статья — неизвстно! По желанію моихъ парижскихъ друзей, незнакомыхъ съ русскимъ языкомъ, я написалъ и напечаталъ въ «Nouvelle Revue» два разсказа: «Кименисъ» и «Магнитъ», изданные потомъ и въ Россіи и вошедшіе въ Собраніе моихъ сочиненій. Эти разсказы чисто беллетристическіе и не имютъ ровно никакого отношенія къ теософическому обществу. Если же одинъ изъ нихъ, «Кименисъ», Блаватская напечатала, переведя его изъ «Nouvelle Revue», въ своемъ индійскомъ журнал, я тутъ не причемъ. Еще недавно до меня дошелъ слухъ, будто мн приписывали и приписываютъ авторство какихъ-то статей въ «Nouvelle Revue». Въ виду этого, пользуясь случаемъ, я заявляю, что кром двухъ названныхъ беллетристическихъ разсказовъ я никогда не напечаталъ въ журнал г-жи Аданъ ни одной строчки, не имлъ и не имю ни малйшаго отношения къ редакціи «Nouvelle Revue». Противъ же невдомо кмъ возбуждаемыхъ ложныхъ и превратныхъ слуховъ, я, конечно, какъ и противъ всякихъ анонимныхъ дяній, безсиленъ, пока ихъ не разъяснитъ случай.