Современная жрица Изиды

* * *

Изложеніемъ этого факта, являющагося новымъ увсистымъ камнемъ въ той груд камней, которыми побиты Е.П. Блаватская и ея пособники, „Лондонское психическое общество“ заканчиваетъ свои разслдованія теософическихъ чудесъ, съ тмъ, чтобы больше ихъ не касаться.

Отчетъ Годжсна, со всми къ нему приложеніями, напечатанъ въ Proceedings'ахъ Лондонскаго общества и все сдлано для его возможно большаго распространенія. Скандалъ произведенъ въ Лондон настоящій. Е.П. Блаватская сидитъ въ это время въ Вюрцбург и молчитъ; но теософы ждутъ, что вотъ она сейчасъ встанетъ и, съ помощью махатмы Моріи, Кутъ-Хуми и ихъ „челъ“, грянетъ такимъ отвтомъ, отъ котораго вс „психисты“ исчезнутъ съ лица земли, будто ихъ никогда и не бывало.

Сама она чувствуетъ, что ей необходимо отвтить, что почва черезчуръ колеблется у нея подъ ногами, — и она, собравшись съ силами, печатаетъ свой „протестъ“. Вотъ онъ:

Протестъ г-жи Блаватской.

„Общество психическихъ изслдованій“ опубликовало отчетъ, представленный одному изъ его комитетовъ г-мъ Годжсономъ, агентомъ, посланнымъ въ Индію для разслдованія нкоторыхъ феноменовъ, случившихся въ главной квартир Теософическаго Общества, какъ въ Индіи, такъ и въ другихъ мстахъ, и въ производств которыхъ, прямо или косвенно, я принимала участіе. Этотъ отчетъ обвиняетъ меня въ заговор, вмст съ Куломбами и многими индусами, съ цлью воздйствія, посредствомъ мошенническихъ комбинацій, на легковріе окружающихъ меня лицъ и объявляетъ подлинными цлую серію писемъ, будто бы написанныхъ мною, въ этомъ предполагаемомъ заговор, г-ж Куломбъ, писемъ, большую часть которыхъ я объявила поддльными [51] . Замчательно, что съ самаго начала слдствія, четырнадцать мсяцевъ тому назадъ, и до сего дня, когда мои обвинители, сдлавъ себя и одною изъ сторонъ и въ то же время судьями, признали меня виновной, мн никогда не дали разсмотрть этихъ обвиняющихъ меня писемъ [52] .

51

Пусть читатели вспомнятъ, что въ письм ко мн она говоритъ: «А я ей (г-ж Куломбъ) никогда и двухъ строкъ не писала».

52

Трудно даже понять такую наивность и такую претензію! Разъ она признала эти письма подложными, никакое утонченное джэнтльмэнство не требовало, чтобы они были показаны ей, а не экспертамъ.

Обращаю на этотъ фактъ вниманіе каждаго честнаго и порядочнаго англичанина.

Не входя, въ настоящую минуту, въ подробное разсмотрніе ошибокъ, противурчій и недостатка разсудительности этого отчета, я желаю сдлать насколько возможно общеизвстнымъ, что я съ негодованіемъ и всми моими силами протестую противъ грубыхъ клеветъ, распространенныхъ относительно меня такимъ способомъ комитетомъ общества психическихъ изслдованій, на основаніи принятыхъ имъ заключеній единственнаго, некомпетентнаго и недобросовстнаго слдователя. Въ этомъ отчет нтъ ни одного противъ меня обвиненія, которое выдержало бы безпристрастное слдствіе на мст, гд мн дали бы возможность отвчать на объясненія свидтелей. Когда обвиненія созрли въ голов г. Годжсона, онъ, оставаясь въ Мадрас, скрылъ ихъ отъ моихъ друзей и товарищей, злоупотребивъ гостепріимствомъ, полученнымъ имъ въ главной квартир въ Адіар, гд каждый, безъ исключенія, помогалъ ему въ изслдованіяхъ и гд онъ принималъ видъ нашего друга, — теперь онъ выставляетъ всхъ этихъ помогавшихъ ему людей — лгунами и обманщиками [53] . Теперь онъ бросаетъ въ нихъ обвиненіями, основывая эти обвиненія на одностороннихъ полученныхъ имъ свидтельствахъ, когда уже прошло время противупоставить имъ другія свидтельства и такіе аргументы, какихъ не можетъ ему доставить его недостаточное знакомство съ предметомъ, которымъ онъ захотлъ заняться [54] . Г. Годжсонъ, взявъ на себя, такимъ образомъ, роль слдователя, судьи и адвоката, пренебрегаетъ защитой въ этомъ особенномъ дл, признаетъ меня виновной во всемъ, что онъ, въ качеств судьи, приписалъ мн, и объявляетъ доказаннымъ мое архи-мошенничество.

53

Относительно этого негодуетъ въ своей стать и г-жа Желиховская. Помилуйте! его такъ радушно принимали, а онъ вдругъ… Но вдь при такихъ понятіяхъ о гостепріимств принятіе приглашенія на обдъ или вечеръ можетъ обязать человка сдлаться сообщникомъ всякихъ преступленій! Годжсонъ, явясь въ Адіаръ, какъ слдователь, не могъ обязаться производить слдствіе не въ интересахъ истины, а въ интересахъ Адіарской компаніи, а что онъ, до окончанія слдствія, скрывалъ свои впечатлнія, — этого требовали его обязанности и существеннйшій интересъ дла. Еслибы его не принимали въ Адіар и не говорили бы съ нимъ — онъ ничего бы и не добился.

54

Отчего же это «прошло время»? Разв можетъ пройти время представить доказательства свой невинности, если они дйствительно имются и если извстно — въ чемъ заключаются обвиненія? Обвиненные Годжсономъ мошенники теперь, посл смерти Е. П. Блаватской, могли бы представить свои оправданія и доказательства недобросовстности и клеветничества Годжсона. Но они ничего такого никогда не представили и не представятъ. Они могутъ только распространять подъ сурдинкой такой вздоръ, какой силится распространить г-жа Желиховская, увряя (газета «Новости», статья «Чужія мннія о русской женщин»), будто въ бумагахъ Блаватской было найдено собственноручное письмо г-жи Куломбъ, гд она клянется, что «она никогда не указывала обмановъ» и т. д. Всякій легко пойметъ, что еслибы такое письмо дйствительно было, и было бы подлиннымъ, то оно не пролежало бы въ бумагахъ Блаватской до ея смерти. О подобныхъ, якобы находимыхъ теперь письмахъ можно говорить только ради мороченья читателей и въ разсчет на то, что они никогда ничего не узнаютъ о дйствительныхъ обстоятельствахъ дла.

Комитетъ общества психическихъ изслдованій не задумался принять сужденія г. Годжсона и оскорбилъ меня, одобривъ выводы своего агента, основанные на его лишь личномъ мнніи.

Я полагаю, что всюду, гд еще понимаютъ принципы чести, честности и осмотрительности относительно оклеветанныхъ лицъ, на поведеніе комитета взглянутъ съ тмъ же чувствомъ глубокаго возмущенія, какое я испытываю(!!). Я не имю ни малйшаго сомннія въ томъ, что другіе писатели разъяснятъ и покажутъ въ настоящемъ свт кропотливое, но неловкое разслдованіе г. Годжсона, его пунктуальность, истощающую безконечное терпніе на пустякахъ и не замчающую важныхъ фактовъ, его противурчивую аргументацію [55] и его многообразную неспособность, когда дло идетъ о задачахъ, которыя онъ силится разршить. Многочисленные друзья, знающіе меня лучше, чмъ комитетъ общества психическихъ изслдованій, ничуть не смутятся мнніями этого учрежденія, и въ ихъ руки я передаю заботу о моей, столь жестоко оскорбленной репутаціи [56] . Но все же надо мн лично отвтить на одно мсто этого чудовищнаго отчета.

55

Имю основанія думать, что подъ «противурчивой аргументаціей» она, главнымъ образомъ, подразумваетъ выгораживаніе Олкотта. Она очень сердилась на это и повторяла мн: «каково! его выгораживаютъ! ну ужь если я мошенница, такъ и онъ мошенникъ! кажется, это ясно»… Дйствительно, это было ясно, и ея трагикомическое негодованіе представлялось законнымъ.

56

Увы, она не дождалась хоть сколько-нибудь серьезной защиты отъ тогдашнихъ ея друзей и пособниковъ, да и при всемъ ихъ желаніи у нихъ не было возможности защитить ее. Но прошло время, скандалъ если и не забылся, то затихъ, и скоро нашлись лица, начавшія прославлять ее какъ страдалицу и мученицу за истину, какъ святую и великую женщину. И это принесло свои плоды.

Г. Годжсонъ, совершенно понимая очевидную нелпость его заключеній обо мн, пока они не основаны на какой-либо теоріи достаточныхъ поводовъ для объясненія, почему, пожертвовавъ моимъ общественнымъ положеніемъ на родин [57] , я отдала всю жизнь теософической дятельности, — унижается до утвержденія, что я политическій агентъ русскаго правительства, и выдумалъ какое-то мнимое религіозное движеніе съ цлью подкапываться подъ британское правительство въ Индіи! Для окраски этой гипотезы г. Годжсонъ выставляетъ старый клочекъ моего писанія, очевидно доставленный ему г-жей Куломбъ, не зная, что это отрывокъ стараго перевода, сдланнаго мною для „Pioneer“, изъ русскихъ путешествій въ Среднюю Азію, — и провозглашаетъ въ отчет свою теорію, которую господа общества для психическихъ изслдованій не стыдятся публиковать.

57

Тутъ она, по своему обычаю, уже начинаетъ слишкомъ увлекаться: «общественнымъ положеніемъ» своимъ въ Россіи, какъ извстно, ей нечего было хвалиться, и если она никогда не могла ршиться вернуться на родину, то вовсе не вслдствіе своей американской натурализаціи.

Что скажетъ скромный и почтенный, понын здравствующій старецъ Н. В. Блаватскій, когда узнаетъ, что онъ «высшій русскій сановникъ» и что его вдова, при его жизни, должна была получать цлыхъ 5000 рублей ежегодной пенсіи!.. Какая иронія судьбы! — Елена Петровна, будучи еще почти ребенкомъ, вышла замужъ за пожилого чиновника, наперекоръ своимъ роднымъ; посл бурной, почти невроятной жизни, она умерла шестидесяти лтъ, а онъ, хоть она и давнымъ давно выдавала себя за вдову, пережилъ ее.

Если сообразятъ: 1) что около восьми лтъ тому назадъ я натурализовалась и сдлалась гражданкой Сверо-Американскихъ Соединенныхъ штатовъ, вслдствіе чего потеряла вс права на ежегодную пенсію въ 5000 рублей, которая прінадлежитъ мн какъ вдов высшаго русскаго сановника [58] ; 2)что я постоянно возвышала въ Индіи свой голосъ, заявляя моимъ друзьямъ-туземцамъ, что, какъ ни дурно, на мой взглядъ, англійское правительство во многихъ отношеніяхъ — по своему антипатичному характеру — русское правительство въ тысячу разъ хуже; 3) что я въ этомъ смысл писала письма индійскимъ друзьямъ еще до отъзда моего изъ Америки въ Индію въ 1879 году; 4) что всякій, знакомый съ преслдуемой мною цлью, съ моими привычками и съ совершенно для всхъ открытой жизнью, которую я веду въ Индіи, — знаетъ, насколько я презираю политику, не имя къ ней ни вкуса, ни влеченія; 5) что индійское правительство, которому я казалась подозрительной по моемъ первомъ прізд, скоро покинуло свое безполезное за мной шпіонство и съ тхъ поръ, насколько я знаю, никогда не возвращалось къ своимъ прежнимъ подозрніямъ, — теорія моего русскаго шпіонства, которую г. Годжсонъ воскресилъ изъ могилы, гд она лежала много лтъ со всмъ своимъ шутовскимъ нарядомъ, только сдлаетъ еще боле глупыми его экстравагантныя заключенья въ глазахъ моихъ друзей и всхъ, кто меня дйствительно знаетъ. Но, относясь къ русскому шпіонству со всмъ отвращеніемъ, какое только можетъ испытать русская женщина, не будучи шпіонкой, я не могу удержаться, чтобы не возстать противъ низкой и лишенной основанія клеветы г. Годжсона со всмъ презрніемъ, какого, по-моему, заслуживаютъ дйствія какъ его, такъ и Комитета общества, для котораго онъ трудился. Взваливъ на себя весь этотъ вздоръ, они показали, какъ я ошиблась, думая найти въ психическомъ обществ,- посл всего что было писано и публиковано, въ наши дни, объ этомъ предмет — среди образованныхъ классовъ Англіи группу людей, способныхъ изслдовать тайны психическихъ феноменовъ.

58

Въ глав XII — Прим. ред. ВТ

Г. Годжсонъ, — а съ нимъ, конечно, и комитетъ, — знаютъ, что, въ моихъ рукахъ, онъ безопасенъ отъ процесса по обвиненію въ диффамаціи, потому что у меня нтъ денегъ, чтобы ршиться на эту дорого стоющую процедуру (все, что у меня было — я отдала длу, которому служу) [59] , а также потому, что возстановленіе моей невинности потребовало бы разсмотрнія психическихъ тайнъ, которое судъ не могъ бы совершить прилично, и, наконецъ, потому, что есть вопросы, на которые я обязалась, торжественной клятвою, не отвчать, и которые непремнно всплывутъ при судебномъ разслдованіи, причемъ мое молчаніе и отказъ отвчать будутъ приняты за „оскорбленіе магистратуры“ [60] . Такое положеніе вещей и служитъ объясненіемъ безстыдному нападенію на почти беззащитную женщину [61] , а также и бездйствію, на которое я такъ жестоко осуждена.»

59

Сравн. съ моимъ примчаніемъ въ конц ея письма ко мн отъ 3 января 1885 года. Что такое она отдала Теософическому Обществу — неизвстно. По свдніямъ, полученнымъ мною отъ ея родныхъ, у нея, кром самыхъ малыхъ крохъ, никогда ничего не было, и эти малыя крохи она съла еще до основанія Теософическаго Общества.

60

Очень хорошо это пусканіе дыму въ глаза; но еще лучше то, что нашлось не мало людей, принявшихъ этотъ дымъ за чистую монету.

61

Однако нельзя сказать, чтобы симпатичны были ея всесильные и мудрйшіе «махатмы», оставляющіе безъ защиты невинную женщину, положившую за нихъ всю свою душу и ради нихъ такъ жестоко посрамляемую!!

Е.П. Блаватская.

14 Января 1886 г.

* * *

Вотъ все, что она могла придумать, и даже ея ослпленные друзья нашли, что этого мало, слишкомъ мало! Она не опровергла ни одного изъ обвиненій въ продлкахъ, хотя для многихъ изъ такихъ опроверженій вовсе не потребовалось бы отъ нея нарушенія какихъ-либо «торжественныхъ клятвъ». Она ослабла — и къ тому же со всхъ сторонъ на нее надвигались тогда новыя тучи.

Но, чтобы не забгать впередъ, я вернусь теперь къ прерванному мною разсказу о томъ, чему я былъ личнымъ свидтелемъ.

XVI

Всякій безпристрастный читатель, внимательно познакомясь съ приведенными мною документами «Лондонскаго Общества для психическихъ изслдованій», неизбжно долженъ прійти къ убжденію, что «всемірное братство» Е. П. Блаватской есть только курьезный букетъ систематическихъ обмановъ, «rien qu'une fumisterie» — какъ выражаются современные французы. Эти документы, гд разслдованы всевозможнйшіе феномены «madame», ршительно длаютъ излишнимъ предположеніе, что, рядомъ съ обманами, Елена Петровна могла проявлять, ради теософической пропаганды, какія-нибудь дйствительно присущія ей, исключительныя психическія способности.

Но вдь отчетъ «лондонскаго общества» былъ готовъ и появился къ началу 1886 года, а зимою 1884–1885 г. мы въ Париж знали только о томъ, что Годжсонъ посланъ въ Адіаръ, и не имли ни малйшаго понятія о результатахъ его разслдованій. Блаватская писала мн о своемъ торжеств надъ врагами и, даже будучи увреннымъ, что въ сообщаемыхъ ею фактахъ не мало ея собственной творческой фантазіи, я все же, конечно, никакъ не могъ предполагать чего-либо подобнаго дйствительнымъ обстоятельствамъ дла. Я ждалъ, что будетъ дальше, а пока продолжалъ свои занятія, рылся въ старыхъ книгахъ и наблюдалъ боле или мене интересные типы современнаго французскаго общества. Симпатіи французовъ ко всему русскому тогда только-что начинали пробуждаться; но уже, по нкоторымъ признакамъ, можно было предвидть дальнйшее развитіе этихъ естественныхъ, въ историческомъ ход событій, симпатій. Между тмъ представленія о Россіи, даже среди весьма образованныхъ и серьезныхъ людей, были чисто фантастическія и не могли не возмущать русскаго чувства. Въ парижскихъ газетахъ появлялись статьи анархиста Крапоткина и тому подобныхъ «авторовъ», отъ перваго и до послдняго слова наполненныя наглой ложью и клеветою. Хотя эти статьи и не производили среди французовъ особенной сенсаціи, — тмъ не мене мнимые факты, въ нихъ заключавшіеся, передавались тамъ и здсь, какъ факты, безъ указанія источника. Разные нигилисты и полу-нигилисты обоего пола, проживавшіе въ Париж, разумется, тоже лгали самымъ отчаяннымъ образомъ; русскіе «туристы» только презрительно ухмылялись — какъ будто дло шло вовсе не о ихъ родин. Изъ всего этого выходилъ полный сумбуръ, въ которомъ сразу даже трудно было разобраться. Въ такихъ обстоятельствахъ знакомить французовъ съ дйствительной, а не фантастической Россіей — являлось весьма увлекательнымъ занятіемъ — и я имъ, конечно, увлекался.

Наконецъ, было и еще одно интересное дло: докторъ Комбрэ помогъ мн ознакомиться, какъ теоретически, такъ и практически, съ гипнотизмомъ, о которомъ въ то время въ Россіи не имли еще почти никакого понятія — докторъ Боткинъ еще не объявлялъ его тогда «дйствительно существующимъ явленіемъ», а не сказкой.

Что касается собственно «теософическаго общества» или, врне, его засданій, я совершенно охладлъ къ нимъ, убдясь, что это только «разговоровъ разговариванье» — и ничего больше. Но я все же часто видался съ m-me де-Морсье. Въ ея гостиной мн время отъ времени приходилось встрчаться съ новыми и небезъинтересными лицами. У нея я познакомился, между прочимъ, съ ея старымъ другомъ Ивомъ Гюйо, весьма энергичнымъ пожилымъ человкомъ самыхъ радикальныхъ мнній, бездарнымъ писателемъ, но, какъ говорятъ, дльнымъ министромъ. Познакомился я также съ знаменитымъ англійскимъ ученымъ Круксомъ, котораго привезъ къ ней Синнеттъ, врный другъ и пособникъ Е. П. Блаватской. Въ этомъ кружк оказалось и два новыхъ теософа, завербованныхъ m-me де-Морсье, — писатель Шюрэ и журналистъ Драмаръ. Эдуардъ Шюрэ, мало извстный поэтъ, но человкъ далеко не бездарный, былъ тогда знакомъ любителямъ музыки благодаря изданой имъ большой и обстоятельной книг о Рихард Вагнер, котораго онъ оказывался восторженнымъ поклонникомъ. Впослдствіи онъ напечаталъ, между прочимъ и въ «Revue des deux mondes», не мало фантастически-философически-историческихъ статей въ качеств поклонника уже не Вагнера, а Будды. Во всякомъ случа это былъ очень милый, образованный и совершенно искренній человкъ, и о немъ у меня сохранилось пріятное воспоминаніе.