"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
Саша оборудовал тюрьму Бориса довольно уютно. В заднем помещении находился санузел, в переднем стояли кровать, стол и два стула. (Предназначение второго стула – заставить Бориса забыть, что он никогда больше не будет принимать гостей.) Вообще мы постарались оформить заточение Бориса как можно более позитивно. Если уж не для него самого, то хотя бы для остального мира. Мы кормили Бориса в основном веганской пищей. У него было две пары джинсов и две футболки из органического хлопка, которые мы сознательно купили через «Справедливую торговлю» [368] . Ни одна швея из Бангладеша ради этого не эксплуатировалась. Если прежде Борис каждый день проезжал как минимум сто километров в лимузине S-класса, то теперь вот уже шесть месяцев он передвигался из одного подвального помещения в другое исключительно углеродно-нейтрально [369] .
368
«Справедливая торговля» – общественное движение, созданное для поддержания мелких производителей – ремесленников, фермеров и т. п., в основном развивающихся стран.
369
Принцип углеродной, или климатической, нейтральности – экологический термин, означающий, что объем опасных выбросов в атмосферу не должен превышать возможностей природы поглотить их.
370
Локальное и сезонное потребление – сознательный отказ от экзотических продуктов в пользу сезонных продуктов, выращенных в регионе проживания.
Мы все еще стояли возле тюремной двери, и мне не пришло в голову ничего более умного, чем сказать очевидное:
– Дверь действительно взломана снаружи.
– Это да. Но загляни-ка в первую комнату.
В первой комнате на полу лежал разломанный стол. Стул был опрокинут. Борисов графин для воды – многоразовый, из высокопрочной стеклоэмали – тоже валялся на полу, вся вода пролилась.
– Либо Борис тут подебоширил, либо произошла драка.
– Верно, – согласился Саша. – Но с чего бы Борису драться со своим освободителем?
Это было и в самом деле странно. Я основательно проинспектировал обе комнаты, но не нашел никаких намеков на то, что именно здесь произошло.
Саша между тем снова собрал, как мог, разобранный на составные части шкаф «ИКЕА». Мы закрыли тюремную дверь и придвинули к ней шкаф. Несомненное преимущество мебели «ИКЕА»: поломанная или неполоманная, она выглядела почти одинаково.
На обратном пути из подвала мне снова бросился в глаза розовый игровой домик и прислоненный к нему стоящий вертикально веломобиль. Почему-то меня это раздражало. Кто бы ни поставил его так, но это выглядело неаккуратно. Долго не раздумывая, я подошел к домику, чтобы снова поставить веломобиль на четыре колеса.
Отодвигая его в сторону, я услышал такой звук, будто что-то волочится по полу. Это открывалась дверь розового садового домика, к которой был прислонен веломобиль. Ее толкали наружу две мужские ноги в джинсах и носках. В игровом домике явно кто-то лежал.
Я поставил веломобиль на пол и позвал Сашу:
– Взгляни-ка на это.
Саша увидел две ноги и выхватил пистолет.
– Ты носишь оружие?
– Работа такая.
– Ты директор детского сада.
– И наш самый жестокий ребенок с сегодняшнего дня отсутствует. Так что я подумал, оружие не помешает.
Мы приблизились к домику. Саша ткнул ботинком в одну из лежащих ног. Ноги не пошевелились. Увидеть, что внутри садового домика, мы не могли. Окна были закрыты, за ними темно, хоть глаз выколи. Мы переглянулись, Саша указал глазами на крышу домика. Она просто лежала поверху, никак не закрепленная. Мы взялись каждый за одну сторону крыши и осторожно подняли ее. Внутри действительно лежал какой-то мужчина. Связанный кабельными стяжками.
Этот мужчина был живой.
Этим мужчиной был Борис.
13. Детское и ребяческое
Детское поведение – это соответствующее возрасту поведение ребенка. Ребяческое поведение – это не соответствующее возрасту поведение взрослого.
У меня камень с души свалился – с грохотом, который
был приглушен лишь повисшим в воздухе огромным вопросительным знаком. Борис все-таки явно не на свободе. Но что забыл в садовом домике феи Лили этот мафиози – связанный и без сознания? Он, кажется, спал в этом слишком маленьком пластмассовом строении. В джинсах и футболке, в которых должно быть немного холодновато в этой неотапливаемой части подвала. Единственными новыми предметами его облачения были кабельные стяжки на руках и ногах. Но они не греют. А только утихомиривают.Еще шесть месяцев назад Борис был этакий человек-медведь. Большой, мускулистый, волосатый, загорелый. Шесть месяцев в подвальной тюрьме, без солнечного света, изменили бы любого человека. Перед нами лежал мужчина, похожий скорее на оголодавшего белого медведя на отколовшейся льдине. Борис сильно потерял в весе. Он выглядел осунувшимся. И все равно он не мог развернуться во весь свой рост в садовом домике. Впрочем, он уже в последние несколько недель выглядел каким-то поникшим. Его когда-то густые волосы потеряли пышность, он сильно поседел за последние полгода. Тот факт, что ни Саша, ни я не владели парикмахерским искусством, а только машинкой для стрижки волос, тоже не вполне позитивно сказывался на его прическе. Но я не испытывал из-за этого чувства вины. Если бы я шесть месяцев назад не загнал Бориса в ловушку и не заточил в темнице, мое тело изменилось бы гораздо сильнее, чем его. Полгода назад Борис убил бы меня без колебаний. А так, по крайней мере, мы оба до сих пор были живы. И Борис, лежа здесь перед нами, выглядел почти расслабленным.
Эта его расслабленность, похоже, была связана с чем-то, что было воткнуто в его левую руку. Трубка для инфузий соединяла локтевой сгиб с маленькой коробочкой, прицепленной к оконной раме игрового домика. В коробочке находилась ампула с какой-то жидкостью. Мое замешательство возросло еще больше.
Ликующий детский голос во мне, громко и радостно повторяющий «Тапси!», я успокоил уже почти механически, погладив птичку-повторюшку в кармане.
Саша казался таким же озадаченным, как и я. Мы, наверно, целую минуту молчали, после чего Саша убрал пистолет. Мы приблизились к Борису. Для начала я проверил его пульс. Слабый, но все-таки есть. Саша поближе рассмотрел коробочку с ампулой. На ней была этикетка.
– Что там? – спросил я.
– Тут написано «Мидазолам», – сказал Саша.
– И что это?
– Без понятия. Я изучал технологию защиты окружающей среды.
– Что бы это ни было, но, похоже, именно из-за него Борис в таком состоянии. Мы должны это снять.
– Может, не здесь, не в этой части подвала, куда каждый может войти?
Саша был прав. Мы положили коробочку и ампулу Борису на живот. Потом я ухватил его за ноги и вытянул из садового домика. Саша взял его за руки, и вместе мы отнесли Бориса обратно в камеру, где положили на кровать. Саша разрезал ножом кабельные стяжки.
Борис вроде бы не получил никаких внешних повреждений. Дыхание его было стабильным и ровным. Канюля в локтевом сгибе была обрамлена следами четырех явно неудачных попыток ввести иглу в вену.
– Довольно небрежно втыкали. Обслужили как кассового пациента [371] .
– Зато быстро и без вопросов. Кто бы это ни был.
Мы вытащили канюлю из руки Бориса.
Я повнимательнее осмотрел ампулу и коробочку. Ампула была еще наполовину полная. Всю жизнь я спрашивал себя, зачем, собственно, сдавал в школе расширенный экзамен по латыни. И вот наконец я смог впервые применить свое знание на практике.
371
Кассовый пациент – пациент, застрахованный в больничной кассе, то есть в системе ОМС. В ФРГ в системе ОМС существуют ограничения бюджета на обследование, медикаменты, а также на число посещений врача. Записываться на прием к специалисту кассовый пациент должен за две-три недели.
– На ампуле с мидазоламом написано еще мелкими буквами «Dormicum».
– Что это значит?
– «Dormire» означает «спать». Эта дурь в ампуле, судя по всему, снотворное. Коробочка, кажется, его дозирует. Видимо, кто-то хотел, чтобы Борис проспал точно определенное время.
«Спи дальше, Тапси», – услышал я удовлетворенный шепот моего внутреннего ребенка.
Мой внутренний ребенок избавился от своей ярости, а я, на время, от своего страха. Борис снова сидел в тюрьме. Вместе с изрядным количеством вопросов.